Глава 1
Первое, что я почувствовал, когда пришёл в себя, это то, как у меня горят щёки. Они просто полыхают пожаром, потому что кто-то весьма интенсивно хлещет меня крепкими, сухими, но донельзя холодными ладонями по лицу. Прямо наотмашь, да так сильно, моя голова судорожно дергалась от каждого удара.
Поначалу я неимоверно обрадовался, что чувства вернулись. И не только тактильные — я прекрасно слышал хлесткие шлепки по щекам, от которых они горели всё сильнее и сильнее. Было больно, даже очень. Так что моя радость вскоре прошла, оставив лишь приятное послевкусие.
А вот с побоями нужно было срочно что-то делать, пока кожа на лице не треснула. Лечи её потом…
— Ну, хватит уже! — заорал я, закрывая лицо руками. — Хватит! Больно!
— Фух! Очнулся, кажись, ирод! — услышал я облегченный возглас, пока пытался продрать глаза. — Больно ему, видите ли? — недовольно проворчал неведомый незнакомец, хотя его голос показался мне смутно знакомым.
Я отчего-то никак не мог сообразить кто я, и где сейчас нахожусь. Память словно отшибло, и она никак не хотела возвращаться. Голова трещала и разваливалась на куски, как с жесточайшего бодуна, которым заканчивалась недельная попойка. Запойным я никогда не был, но пару раз попадал на весьма затянувшиеся праздники… Вот и всё, что сумела выдать мне память.
Веки отчего-то казались неподъёмными, словно залитыми свинцом, и никак не хотели подниматься. Впору кричать, как тому пресловутому Вию, чтобы мне их кто-нибудь поднял, а то я сам чего-то не в состоянии. Да и общее состояние было хуже некуда, как будто меня пропустили сквозь гигантскую мясорубку, а затем еще и запекали в духовке до хрустящей корочки.
— Пить… — просипел я пересохшим горлом, едва шевеля языком, покрывшимся, казалось, какой-то шершавой коркой.
— Я тебе сейчас дам пить, засранец ты этакий! — Я почувствовал, как какая-то неумолимая сила вздернула меня за шкирку на подкашивающие ноги, а потом так встряхнула, что у меня едва башка не оторвалась. А она и без того просто разламывалась от боли. — И как только удумал-то такое непотребство⁈ Уму непостижимо! И ведь дурнем юродивым на первый взгляд не казался…
Я кое-как сумел разлепить один глаз, и взглянуть на того гада, кто причинял мне столько неприятностей. Им оказался сухощавый старикашка в мятом и поеденном плесенью историческом костюме, да еще и с серовато-землистой физиономией лежалого трупа.
Видал я такого субъекта в Эрмитаже, в «египетском зале» — это была мумия жреца Па-ди-иста, чей возраст насчитывал около трех тысячелетий. Вновь выдала память совершенно ненужную мне в этот момент информацию. Но этот тщедушный дедок, что легко поднял меня с пола за шкирку, словно нашкодившего котёнка, выглядел посвежее.
Сухая кожа на лице старикашки, треснувшая в нескольких местах, когда он корчил недовольною рожу, открывала желтоватую черепную кость. Внутри мутных глаз незнакомца, подёрнувшихся белёсой смертельной пеленой, словно у снулой рыбы разгорались какие-то зеленоватые огоньки. Так что смотреть на него было жутковато.
— Ты кто? — выдохнул я, стараясь не подавать вида, что мне стало как-то не по себе. — И чё те надо? — грубовато бросил я этому старикашке, место которому явно на кладбище. А не…
Кстати, и правда, а где это я? Я бегло огляделся, выхватывая взглядом странности и несуразности огромного помещения, где я находился. Теперь всё, окружающее меня, а не только странный старикашка, казалось настоящим бредом моего воспаленного сознания.
Особенно тот гигантский волосатый горилло-гамадрил, плавающий в огромном бассейне, наполненном чуть не по самые края горячей, да еще и «дымящейся» кровью. Воздух над бассейном так и рябил. Чёрт побери, да куда я попал-то? На съёмки фильма, представляющие жуткую смесь «Фракентштейна», Кинг Конга и Ходячих «мертвецов»?
— Кто я? — изумился мертвый старикашка, стащив с головы некогда белый, а теперь весьма побитый «зеленью» парик, каковые ввел в моду еще Петр Первый. Ну лучше бы старикашка этого не делал — от его шелушащейся лысины, «украшенной» облезшими пучками седых волос, слало только хуже.
— Ага! — шевельнул я непослушным языком, поскольку не знал, что нужно говорить при встрече с живым мертвяком.
— Здрасьте, приехали! — мягко выругался старикашка. — Тебе еще и память отшибло, князюшко ты наш, недоделанный? — И старикан отвесил мне от души такую знатную оплеуху, от которой меня снесло к ближайшей стене, и основательно приложило головой об её каменную поверхность.
— Вольга Богданович, за что? — зло выкрикнул я, еще не понимая, что память, наконец-то вернулась. — Так можно и голову на куски раскроить! Рука у тебя весьма тяжелая, деда! — И я почесал ушибленный затылок, на котором зрела солидная шигка.
— О! — довольно произнес мертвяк, «грозя» мне указательным пальцем. — Вольга Богданович, значит! Вспомнил-таки, шельмец! А что черепушка лопнет, так не беда — через трещину в голове может быть проникнет хоть немного мозгов! Это ж надо было такое удумать — зелье моё, недоделанное, попробовать? Хорошо, что я вовремя поспел — а то бы пришлось тебя в семейный склеп пристраивать, так и не дождавшись наследников! Ну, Ромка, ну, учудил! На кой ляд ты туды полез? Я ж говорил…
— Портальное перемещение освоить хотел, дед, — честно ответил я, не имея повода врать старику. — Знаешь, как бы оно в нашем деле помогло…
— Мне ли не знать, насколько портальная магия ценна? — усмехнулся старик, напяливая парик обратно на голову. — Знаешь, сколько я за кровью этого… — Старикан подошел к распахнутому до сей поры тайнику и принялся перебирать склянки с кровью. — Максимуса Сульпиция Камерина Претестата, — прочитал он надпись на бутылочке, — портального мага гонялся, пока мне её собрать довелось? Почитай пару сотен лет охотился! — с гордостью произнес он, как будто подвиг совершил. А может, это действительно было куда тяжелее провернуть, чем совершить геройский поступок. Всяко же в жизни бывает.
— Постой, — возбужденно воскликнул я, услышав знакомое до боли имя, — что ты сейчас сказал, деда? Максимус Сульпиций Камерин Пртестат? — повторил я, вызывая в памяти разломанную могильную плиту того захоронения, в котором я осознал себя в образе скелета.
— Так и есть, — кивнул Вольга Богданович, еще раз сверившись с надписью на «пробе» с древней кровью, — Максимус Сульпиций Камерин Претестат. Могучая была семейка, и не только секретом портальной магии владела. Но этот дар был у них родовым — из поколения в поколение по главной кровной линии переходил. Вот только нормальное зелье на основе его крови мне получить так и не удалось, — с грустью заметил мертвец. — Другие промыслы — почти без сучка, без задоринки — как по маслу действуют. А вот с портальной магией — затык… Ну, и кровь очень редкая — как закончится, пополнить запас уже не выйдет, — вывалил на меня свои, еще «досмертные» проблемы Вольга Богданович. — А тебя чего так это заинтересовало?
Еще бы не заинтересовало! И я, буквально не упуская ни единой мелочи, вывалил на мертвого дедулю всё, что приключилось со мной после приёма его «портального» зелья. Вольга Богданович слушал, не перебивая. Лишь изредка вставлял уточняющие фразы.
— М-да… — Сдвинул он на нос парик, с хрустом почесав затылок. Хотя, чего чесать-то — он же мёртвый? Похоже, это привычка с тех пор, когда дедуля был еще живым. — Вот всё время кажется, что чешусь я под этим париком, — словно прочитав мои мысли, признался дедуля. — Вот как ввел Петр Алексеевич при дворе этот дурацкий иноземный обычай, так покоя и не стало, — пожаловался он. — Ведь и понимаю, что ничего у мертвеца чесаться не должно, а всё-одно чешусь! — нервно произнес Вольга Богданович. — Вот же привычка дурацкая какая!
— Дед, так выброси ты его, этот ненавистный парик — и дело с концом! — посоветовал я восставшему покойнику. — Такой моды уж пару столетий, как нет!
— И правда? Чего это я? — озадачился мертвец, стащив с головы свой заплесневевший паричок, и забросив его в дальний пыльный угол. — Сколько же он из меня крови выпил! — задумчиво произнёс Вольга Богданович, напяливая на голову треуголку, которая без парика оказалась несколько великовата. Но этот факт восставшего покойника никак не напрягал.
— Очень и очень занимательно, — произнёс Вольга Богданович, разглядывая пузырёк с кровью Максимуса Претестата, который продолжал держать в руках. — Никогда не сталкивался с подобным эффектом… Так, говоришь, у него в его кости были внедрены формулы?
— Да, — подтвердил я, стараясь не качать головой, которая продолжала трещать, невзирая на активированную целительскую печать. — И это превратило его скелет в настоящий накопитель магии. Он даже без резерва сумел вместить в себя столько силы… — Я болезненно поморщился.
— Что-то не так? — взволнованно поинтересовался старик. — Ты плохо выглядишь, внучек…
— Голова болит, и никак не проходит, — пожаловался я. — Даже целительская печать не срабатывает!
— Похоже, — после небольших раздумий произнес мертвец, что-то там себе поколдовав и поводя костлявыми руками у меня над головой, — что это не физическая, а «духовная боль» — последствия резкого переноса твоего тонкого тела и грубого вмешательства в его энергетическую структуру.
— И долго это будет продолжаться? — поинтересовался я.
— Тебе всего лишь надо отдохнуть, поесть и хорошенько выспаться, — произнёс мертвец. — А при отключенном сознании всё восстановится само собой, — обнадежил он меня. — Сам до особняка доберёшься? А то мне нельзя надолго от твоего приятеля отвлекаться. А ты, как в себя придёшь, мы все твои мытарства подробно обсудим.
— Доберусь, — заверил я его. — Как там Ваня? — Со всеми приключениями я совсем забыл про своего молодого старика.
— Случай сложный, но не безнадёжный, — ответил мертвец. — Думаю, что к завтрашнему вечеру я сделаю из него настоящего чародея. А сейчас иди — а то даже мне больно на тебя смотреть!
Обратную дорогу я помнил не так, чтобы очень, но сумел-таки, попетляв между могилок, с горем пополам выбраться с семейного погоста на дорожку, ведущую к особняку князей Перовских. Пока мы были в лаборатории, здание постепенно восстанавливалось, и теперь уже почти не напоминало те развалины, которые я увидел вчерашней ночью.