Я едва успел перехватить сухое, но крепкое тело пожилого снайпера:
— Ты чего, старый! Я ж сказал не дёргаться…
— Это он… — Лицо деда Маркея исказилось в зверином оскале. — Он наших пытал! Зверско! И баб… И малы̀х… А потом… стрелял и вешал, вместе со своими ублюдками…
— Тихо, дед! Тихо! — Я обнял старика, крепко прижимая к себе. — Им всем воздатся, только потерпи! Потерпи, родной!
Старик ткнулся седой головой мне в грудь, пряча глаза, на которые наворачивались слёзы. Не хотел он показывать своей слабости, но меня-то невозможно провести. Все его помыслы и желания я читал как открытую книгу. А в его голове сейчас и крутилось всего-то два слова: месть и смерть.
— Обещаешь, товарищ Чума? — наконец справившись со слезами, выдохнул дед Маркей. — Если они безнаказанными останутся…
— Клянусь, дед! Недолго им осталось, — ответил я, подхватывая старика под руку и буквально вытаскивая его на улицу.
Отец Евлампий, напротив, всю дорогу был жутко молчалив и сосредоточен. Его мысли тоже не были для меня тайной за семью печатями. Да можно было и без всяких волшебных примочек догадаться, что же так гложет святого отца? А его на самом деле тоже «разрывало» не по-детски: ведь он, верный слуга Господа, давший клятву бороться с любыми проявлениями колдовства-ведьмовства, ничего не делал, чтобы уничтожить проклятую тварь из преисподней.
И он его не только не уничтожил, он вообще сейчас шёл на поводу у своего заклятого врага. Соглашался с его богопротивными методами, даже обещал ему помогать, чем, несомненно уже загубил свою бессмертную душу. Но на другой чаше весов лежали судьбы миллионов ни в чем неповинных советских людей, которых уничтожали вторгнувшиеся на его родные земли неисчислимые орды захватчиков.
И эти захватчики оказались куда страшнее, чем ведьмы, предпочитающие творить свои злые дела особо не высовываясь. Но даже этим проклятым Богом существам не могло прийти в голову массово, сотнями и сотнями тысяч, уничтожать себе подобных. Травить их газом, сжигать в крематориях, расстреливать и ставить на них жуткие опыты.
А вот фашисты делали это весело, с радостной улыбкой под «Лили Марлен» на губной гармошке. Похоже, что происки исконного врага совратили целую нацию. Ну не могут же в одно мгновение обычные простые люди превратиться в настоящих тварей из Преисподней? Или все они одержимы демонами из Ада?
А, может быть, уже сломаны все Печати на Книге Бытия? И всадники Апокалипсиса уже скачут по планете во весь опор? И до Страшного суда осталось совсем недолго? Вот такие заполошные мысли крутились в голове у бедного монаха.
И я мог бы ему посочувствовать, если бы не знал, что всадники Апокалипсиса уже возродились вновь и действительно несутся во весь опор по нашей многострадальной земле. И один из них сейчас находился в моей собственной голове, как бы это странно ни звучало. Ну, ничего, я к этому уже привык.
Когда мы добрались до автомобиля, нас там уже поджидала Глория. Причём, поджидала в одиночестве, куда-то спровадив своего водителя. У меня вообще сложилось такое ощущение, что она фрица того — на ноль помножила, чтобы под ногами не путался. Ну, и показывая таким образом мне свою преданность, наверное. А информацию на этот счет в её голове я решил сегодня не искать.
Едва взгляд батюшки наткнулся на привлекательную фигурку начальницы медсанчасти, которая явно нас видела, не взирая на отводящую глаза печать, монах что-то невнятно пробурчал и осенил себя «крестом». Но никакой негативной реакции это сакральное действие у старой ведьмы не вызвало, она лишь улыбнулась еще шире и произнесла ангельским голоском:
— И вам не хворать, святой отец!
А дед Маркей же, наоборот, оценив все прелести Глории, с нескрываемым восхищением произнёс:
— Надо же какая ляр… краля! Будь я годов на тридцать помоложе — ох, как бы я с тобой покувыркался…
— Тьфу ты, прости Господи! — недовольно перебил старика отец Евлампий. — Мало мне одного ведьмака было? Так еще и бесовка на мою голову навязалась! И в чинах как посмотрю, немалых, раз на крестное знамение даже не поморщилась…
— Это проблема, отец Евлампий? — напрямую спросил я священнослужителя. — Я не хочу вас неволить, батюшка, но сразу предупрежу: моя команда большей частью такая…
— Это я уже понял, — мрачно усмехнулся монах.
— Поэтому, если для вас неприемлемо такое сотрудничество, — продолжил я, — можете уходить. Но, скажу честно — я хотел бы видеть вас в её составе.
— И для чего я тебе, ведьмак? — так же в лоб, поинтересовался монах. — Чтобы над верой православной надругаться? Или посрамить служителей Господа нашего, перед Его светлым ликом? Я и так уже душу замазал — вовек не отмыть. А ты на эту свежую рану еще и соли решил насыпать? — с горечью добавил священник.
— Вот делать мне больше нечего батюшка, только думать, как бы вашу веру попереть, да душу вашу замазать еще сильнее. Немца бить надо, батюшка, — напомнил я инквизитору, — а всё остальное потом! Так вы с нами, Отец Евлампий?
— Не знаю, зачем я тебе, — после небольших раздумий произнёс монах, — но против проклятого супостата я с вами! Но после победы над немцами — берегись меня ведьмак, — серьёзно предупредил инквизитор, — пощады не будет!
— Давайте сначала победим, святой отец, — неожиданно подала голос Глория. — А сейчас садитесь в машину.
— А вот ты почему против своих пошла, красивая? — открывая заднюю дверь автомобиля, поинтересовался между делом дед Маркей, залихватски подкручивая седые усы.
— А кто сказал, что они мои? — многозначительно хмыкнула ведьма.
— Ну, как же, — неунывающий старикан, совершенно не смущаясь, ткнул пальцем прямо в выдающую грудь ведьмы, — ты ж цельный полковник медицинской службы! Да и звери из Гестапо тебя хорошо знают… Хотя, по-русски ты балакаешь, дай Бог любому!
— Нет, дедуля, — хищно улыбнулась Глория, вплотную приблизившись к деду Маркею и заглядывая старику в глаза, — боши меня вообще не знают! И даже не предполагают, какая я на самом деле!
Неожиданно в глубине её глаз зажглись багровые угли Преисподней, а её лицо на мгновение смазалось и из-под миловидной и смазливой мордашки проглянула её истинная сущность. Дед Маркей, хоть и был не трусливого порядка — как-никак полный георгиевский кавалер, но даже его от открывшейся на мгновение «картины» пробил морозный озноб.
Он инстинктивно дёрнулся назад, высокий порог авто «ударил» ему по ногам, и он плюхнулся задом на пассажирское сиденье, пребольно ударившись копчиком о что-то твёрдое. Дед сдавленно охнул от боли и схватился рукой за предмет её причинивший.
А вот нащупав его, старикан сразу же забыл обо всём на свете, ведь на сиденье лежала его настоящая любовь — магазинная винтовка образца 1898 года, Mauser Gewehr 98, с протертым добела ложем и оптическим прицелом, с которой он не расставался с Первой мировой. Похоже, что эта винтовка находилась в кабинете главного гестаповца, откуда её Глория и позаимствовала.
— Красавица ты моя… — Старикан ласково провел пальцами по ложу, словно поглаживая любимую женщину. — Как же я по тебе скучал! Вот теперь и повоевать можно! Ты что ль нашла? — Старикан оторвал взгляд от винтовки и бесстрашно взглянул в глаза ведьме.
— А я что теперь, и не красавица совсем? — Глория весело подмигнула старику, сложив бантиком свои пухлые губки. — Знала б, не тащила бы сюда эту разлучницу проклятущую! — с наигранным надрывом произнесла она.
— А ты такая же красивая и смертельно опасная, как и моя винтовочка, — оценил шутку старик, как подсознательно оценил и возможности старой ведьмы. — Эх, не возраст бы — уже бы сватов засылал!
— Ладно, пошутили, и хватит! — Прервал я затянувшееся веселье. — Все в машину! Время не ждёт!
Дед Маркей и так уже сидел на заднем сиденье, не выпуская из рук любимую винтовку, которую он уже считал безвозвратно утерянной. Рядом с ним уселся отец Евлампий. Я занял переднее пассажирское сидение, а Глория устроилась за рулём. Я мог бы тоже вести машину, но мне нужно было поразмышлять, каким образом осуществить задуманное.
Ведь сейчас мне хотелось уничтожить врага, располагающегося на огромной территории, да еще куда большим числом, чем в прошлый раз. Но тогда я реально надорвался, и чуть было не сдох. К тому же потерял возможность творить настолько убойные заклинания.
— Куда едем, Месер? — уточнила Глория, поскольку сам я ничего по поводу пункта назначения ей не сообщил.
— Пока веди на выезд из Покровки… Кстати, ты заразную мышь где оставила?
— В госпитале.
— Тогда сначала в госпиталь, а затем… Затем я скажу, куда…
Глория завела машину, и мы неторопливо покатили по посёлку. Для всех, кто попадался нам по пути, Глория ехала в машине одна — всех остальных продолжал скрывать морок. Я же прикрыл глаза, пытаясь решить в голове одну очень непростую дилемму.
По моей нынешней задумке я с помощью Глории должен был стереть в порошок всех фрицев в ближайшей округе. По первоначальному же плану я хотел их попросту заразить смертельным заболеванием — «слегка доработанной» туляремией, протекающей с ужасающими и мучительными для зараженных симптомами.
Но этот вариант требовал более длительного времени, а я не хотел больше ждать. Зараженную туляремией мышь я решил использовать в тылу соединений и частей вермахта, которые вот уже второй месяц рвались к Сталинграду. И которые вот уже второй месяц умывались кровью, пытаясь через горы своих трупов пробиться к героическому городу.
На сегодняшний момент немецкое командование сосредоточило под Сталинградом свыше полумиллиона своих войск, несколько тысяч танков и сотни самолетов. И всё это время вместо разгромленных и потрепанных войск, под Сталинградприбывали новые дивизии, новые танки и новые самолеты.
Но наши бойцы встали намертво, не давая уже совершенно озверевшим фашистам захватить город. А взятие Сталинграда снимало сразу массу неразрешимых для фашистов проблем: дальнейшего продвижения на Кавказском направлении, так как гарнизон Сталинграда постоянно угрожал флангу и тылу немецко-фашистских войск; под большим вопросом находился выход к Волге и берегам Каспия — ведь не сломленный Сталинград угрожал бы им и в том, и в другом случ