— Он ещё и щит с собой таскает? — Удивился майор.
— У него в мешке чего только нет, — усмехнулся Звягинцев. — Несколько раз охранник разговаривал на абсолютно незнакомом мне языке, правда, Скворцов его тут же одёргивал. Тем не менее, начинал отвечать на вопрос, то есть, понимал, о чём говорит, а язык абсолютно незнакомый.
— Хоть примерно знаешь, на какой язык похож?
— Ближе к испанскому, но точно не он, — вздохнул Звягинцев. — В общем, рассказать об этих двоих можно много, очень необычные личности, особенно Скворцов. Мы привезли с собой пленного немца, после допроса его нужно отдать нашим врачам, чтобы выяснили, какое на него было воздействие, из-за чего он уснул, авось в крови что-то обнаружат. А вообще лучше отправить его к ним до допроса, время идёт. Сначала он немцев жёг, а во время захвата аэродрома заставил всех уснуть, непонятно как. Видел я и то, как он лечит, руки начинают светиться, но руки нормальные, ничего такого, я с ним здоровался. Правда, сильно похож на какого-то кудесника.
— Поговорить бы с ним по-другому, — проворчал майор, — да только начальство не велело.
— Не за что ему жёсткий допрос устраивать, — поддержал Звягинцев. — Как мне сказал подполковник, без него бы не получилось освободить пленных, а ведь они на несколько дней придержали наступление немцев.
— Ладно, в любом случае с ним нужно быть осторожным, не наш он. Я скоро на доклад, ты со мной? Могут ещё вопросы появиться.
— Вот ещё что, — вспомнил Звягинцев одну важную деталь. — Броня у Грушина интересная. Я видел, что в него выстрелили, а пуля просто срикошетила. Позже я смотрел, даже царапины не осталось, а он чуть не упал.
— Это всё? — Уточнил майор.
— Не совсем, я тут порылся в рюкзаке охранника и вот что нашёл на дне.
Мужчина выложил на стол золотую монету с изображением неизвестного правителя с одной стороны и рисунком с другой.
— Всего одна была? — Уточнил майор.
— Нет, мешочек, десятка три таких монет.
— Ладно, тоже передадим специалистам, пусть работают. Радует, что это точно не немцы так к нам своего человека подсылают, слишком всё глупо, должны же понимать, что этому дворянчику никакой веры не будет.
К моему огромному удивлению, нам на самом деле вернули оружие, да и остальные вещи тоже. Уверен, пока мы были на допросе, в них покопались, но вроде ничего не пропало. Единственное, что заинтересовало майора, это моя магическая книга, её он тоже увидел, а через пару часов даже сфотографировали несколько страниц. Мне не жалко, всё равно не смогут ничего прочитать, впрочем, вскоре мне стало ясно, зачем он это сделал. Попросил меня прочесть несколько предложений, а на следующий день попросил повторить то, что я прочитал. Пытался понять, на самом ли деле есть какой-то смысл в написанном или просто понаставил закорючек.
Разместили нас в каком-то бараке по четыре человека в комнате. Остальную нашу группу уже куда-то увезли, кроме подполковника, он тоже пока не получил нового назначения, видно как к человеку, бывшему с нами дольше всех, к нему могли быть вопросы. Василиса тоже осталась, само собой, жила в другой комнате, к нам подселили ещё двоих бойцов, похоже, из разведки или НКВД, не знаю, но бойцы немолодые. Даже продовольственные карточки дали, кормили три раза в день, что радовало, хоть нормального супа поели, на удивление еда была вкусной. Наверное, проблем с едой ещё нет, а может, для гостей так расстарались.
Еду пришлось отрабатывать уже на следующий день. Нас снова погрузили в полуторку и в сопровождении охраны отправили на местную станцию, совсем небольшую, на ней могло разместиться всего три состава, столько и стояло. На этот раз от нас не стали скрывать, куда везут, Звягинцев тоже поехал, причём уселся не рядом с водителем, а с нами в кузове, впереди кроме водителя уселся какой-то сержант.
— Раненых много, — сообщил мне мужчина. — Нужна твоя помощь.
— Если нужно, то поможем, — пожал я плечами, самому не хотелось сидеть без дела. Нужно показать местным, что я полезный, чтобы разные глупости в голову не лезли.
Нас не хотели пускать в поезд, пока Звягинцев не показал свою корочку. Женщина перегородила путь, когда мы бесцеремонно пожелали залезть внутрь, правда, корочка тоже не произвела на неё должного впечатления, но хоть пропустила и то хорошо. Всё-таки врали в наше время, не заметил я какого-то страха перед начальством, боязни НКВД, что тётка и продемонстрировала.
В вагоне, в котором мы оказались, были не тяжелораненые бойцы, по крайней мере, местные врачи запросто могли им помочь.
— А где тяжёлые? — Спросил я у тёти. — Мне они нужны.
— Что-то ты на врача не очень похож, — проворчала она. — И соплюху эту зачем притащили? У нас тут раненые, детям не стоит на подобное смотреть.
Соплюхой она назвала Ваську, которая тоже увязалась за нами, и никто ей в этом не помешал, спокойно залезла в полуторку и поехала. Даже не знаю, зачем она постоянно следует за нами. Её бабушку убили, пока мы с немцами бились. Наверное, поэтому и держалась за теми, кто ей когда-то помог.
— Боюсь, она уже много разного насмотрелась, — сообщил я. — А вообще должны гордиться, что повидались с нашей Васькой, героиня партизанского движения. Ладно, мать, показывай, где тяжёлые лежат.
— Ну, пошли, сынок, — хмыкнула женщина.
Первым человеком из тяжёлых оказался танкист.
— Твою мать, — тихо выругался я, он был весь обожжён и в сознании, не кричал, просто скрипел зубами. Впрочем, тут вообще никто не кричал.
— Танкист, — сообщила мне женщина, с жалостью глядя на парня, целым у которого осталось только лицо, хотя сильно пострадали уши и нос. — Семь танков за бой сжёг, и два, когда уже сам горел.
— А Вы откуда знаете? — Удивился я.
— Рассказали, — проворчала женщина.
Я положил руки на обожжённую грудь, он был весь замотан, как мумия в бинтах.
— Ты что делаешь, ирод? — Женщина попыталась меня оттащить.
— Не мешай, — рыкнул я и приступил к делу.
Мои силы возвращались и я уже не был таким же дохляком, как раньше, что радовало. В танкиста-героя я влил даже больше сил, чем нужно. Он почувствовал облегчение, перестал скрипеть зубами, открыл глаза и посмотрел на меня.
— Лучше? — Улыбнулся я парню.
— Боль ушла, — прохрипел он. — Хорошо.
— Кто тут у вас лечащий врач? — Поинтересовался я у женщины. — Пусть запишут, что кожный покров будет три дня быстро восстанавливаться, а обгорелая слезать, это нормально. А после всё пойдёт как обычно.
— Погоди-ка, парень, а ты не тот самый кудесник, который…
— Не мешайте, видите же, люди мучаются, а Вы со своими расспросами.
Похоже, сплетни быстро расходятся, не только эта женщина узнала о парне, который умеет лечить наложением рук. В поезде имелся хирург, делающий операцию, я ему помог. При этом смог удалить осколок из груди раненого, удалял прямо так, без рук, отчего у пожилого мужчины чуть глаза на лоб не вылезли.
Глава 9
Составы тут стояли не просто так. Ожидали, когда проедут идущие на фронт, а шли они часто, вот и приходилось раненым выжидать. Силы ко мне возвращались, за несколько часов я смог вытащить из-за грани многих людей. Тех, кто был относительно легко ранен, я не трогал, врачи запросто могли справиться и без магии. Само собой, оставшись без дела, доктора высыпали на улицу и окружили меня, не обращая внимания на Звягинцева, просящего не тревожить загадочного доктора, мол, лечит по секретной методике, разработанной лучшими советскими учёными. Никто ему не поверил, стали расспрашивать меня, что и как. Врачи, по сути, это люди от науки, вот и не укладывалось у них в голове, что случаются такие чудеса, а по другому это назвать нельзя.
Достали своими расспросами и предположениями, пришлось уйти в одно из зданий, куда больше никого не запускали. В общем, отдуваться осталась Васька, ей внимание нравилось, правда, она уже была под подпиской о неразглашении, но о том, как мы сражались в тылу, болтала без умолку. Кстати, с меня тоже взяли подписку, никому не должен рассказывать о своих возможностях. На мой взгляд, это глупо, рассказывать нельзя, а сотни людей всё это сами видят, со всех подписку не возьмёшь.
Хорошо, что мы не уехали сразу, похоже, Звягинцев ждал дальнейших указаний. Поезда всё так же стояли, то и дело мимо проходили составы, идущие на фронт. Никакого прикрытия у поездов не было, разве что намалевали красные кресты, но как мне было известно, фашистов это особо не останавливало, раненых они бомбили с тем же рвением, что и войска, часто устраивая налёты на колонны беженцев. Вот и сейчас на улице кто-то заорал «воздух», пришлось выходить из помещения, не хотелось быть заваленным обломками здания.
Вдоль железной дороги летели немецкие самолёты, мимо проехал состав, на одной платформе которого была установлена зенитная точка. Они немного постреляли, но никаких успехов не достигли. Фашисты тут же наметили себе цель — три стоящих без движения состава, а зенитного прикрытия у них не было, значит, можно было спокойно сбросить бомбы, по крайней мере, они так думали.
— В укрытие, — один из сопровождающих начал меня подталкивать.
— Отвали, — толкнул я его и помчался к стоящим составам, а следом устремилась охрана. Звягинцев куда-то ушёл и видно приказал не спускать с меня глаз.
Несмотря на все мои усилия, первый самолёт, спикировавший на состав, сбросил бомбу, но повезло и он промахнулся. Бомба упала метрах в тридцати от насыпи, даже не повредив полотно. Сопровождение открыло огонь, может быть, пилот занервничал. Я кидал заклинания в быструю цель, но неудачно, не попал ни разу. Было у меня в арсенале более мощное и точное, такое как огненный шар, но не хотелось привлекать к себе внимание немцев. Со вторым самолётом, который, громко взвыв, понёсся к земле, повезло больше, я попал в пилота. Самолёт даже не вышел из пике, так и уткнулся в землю, после чего взорвался.
Два оставшихся так увлеклись, что проморгали наши истребители, но они успели развернуться и сбросить бомбы прямо в поле, но на этом их везение закончилось, оба самолёта были сбиты, недалеко смогли улететь. Один почти сразу завалился на левое крыло, которое обломилось и, кувыркаясь, понёсся к земле, а из второго даже успел выпрыгнуть лётчик. В городке ещё были солдаты, они помчались захватывать пилота.