Мне сунули под нос пистолет. О! Да это же Бердыш. Чего они им так восторгались? Штатный, очень хороший, пожалуй, самый лучший, но обычный. Про сменные стволы я не слышал. Я же не могу всё слышать, это и не моя специализация.
Фууу! Обычно в клинике воздух через специальный фильтр пропускают, чтобы уменьшить число запахов пока трансплантаты не адаптируются в телах животных, и не начнут работать генмодификации. Меня сразу в мир полный запахов сунули. Став обладателем собачьего нюха, приобрёл большую проблему, на которую не знаю как реагировать. Я прекрасно распознаю запахи, самые мелкие их оттенки, но они не забивают один другой и не смешиваются. Я точно определил запах ружейной смазки, тушёнки которую ели со сладкой булкой, недочищенного порохового нагара, недавнего похода в туалет, немытого тела, кофе, запах барбариски из кармана разгрузки. Я даже запах себя ощутил, меня ведь гладили и от ремней освобождали. Явная перегрузка информацией с непривычки, надо потом как-то приспособиться, а как, пока не знаю. Помимо этого, запах кошатины, запах напарника, запах стрелянных гильз, запах затхлой половой тряпки которой мыли когда-то пол, запах изо рта убитого санитара и ещё еже с ними. Многовато будет.
Фыркнул, пробуя сбить с носа лишнюю информацию.
— Фыркаешь тут. Ничего ты, слюнявый, в пушках не понимаешь. Не твоего это ума дело.
Интересно, как это они в одну фразу сразу три наезда всунули. Может, какие-то моменты по стрелковке и упустил, извините, больше пятидесяти лет работы, всё не упомнишь. Да у меня стрелянных гильз в два эшелона не поместишь. По поводу ума и про слюни тоже не забыли поиздеваться.
Распихав по сумкам ценности, подельники направились из моей палаты в следующую. Там была большая собака, прирезанная ножом и санитар с проломленной головой. Очевидно, это тоже мои товарищи постарались. По пути было ещё два санитара, тоже с глубокими проломами черепа. Это делалось, наверное, небольшим строительным молотком, похожим на кирку, который тоже присутствовал в снаряжении обоих. Экспрессия, с которой они резали трансплантантов и убивали санитаров направо и налево в моей голове не укладывалась с освобождением меня и ласковым трепанием за ухом.
Выбежал охранник и попытался их укусить. Бублик подсёк ноги, а напарник подхватил охранника под руки с силой их заломил. Хрустнули кости, но это напавшего не смутило, и он, злобно шипя и брызгая слюной, продолжал клацать зубами. Парни вдвоём повалили его на пол и, упёршись берцами ему в голову, свернули шею.
— Посмотри, какой мы тебе бронежилетик добыли. С обновкой тебя, и в этот раз стрелять не стал, совсем в крови не измазал. Пёс тобой гордится!
Всё это говорил Бублик, снимая с охранника и с торжественным видом вручая трофей компаньону. Не забыли и про разгрузку, вывернув карманы. Дальше шли от помещения к помещению, разламывая ящики и цокая языками над их содержимым.
Меня трепали за ухом. Утешали, что если я не обратился, то дальше со мной всё будет в порядке. Спорили, как назвать и обсуждали куда и как они своё богатство прятать будут. Набрали ценного они явно больше, чем могли унести. Мужики точно знают больше меня и совершенно нормально воспринимают ситуацию, когда охранник хочет покусать этих вот двух вонючек, а не пристрелить, хотя на шее у него висел пистолет-пулемёт. Оный предмет уже занял достойное место в коллекции разворованного имущества двух товарищей.
Мы отходим от палаты где воняет кошатиной всё дальше. Они про какую-то кошку говорили с умными глазами. Срываюсь с места и бегу на запах. И правда, огромная чёрная пантера с лоснящейся шерстью и буграми мышц под шкурой привязана к столу. Оббежал её вокруг. Так они её и не отпустили. Гавкаю, потом ещё раз гавкаю. На меня смотрит и правда умный взгляд.
Из коридора спросили:
— Корж, ты это слышал? Это что за звуки?
Это, бараны, я гавкаю, как могу. Я первый день как из наркоза вышел, и, похоже, ни по-человечески, ни по-собачьему у меня сейчас не получается. По-хорошему, мне ещё год в клинике надо быть, пока генмодификанты не подействуют, всему заново учиться, а меня в самую гущу событий сунули! И я, вообще-то, кошку спасаю, только другим собакам потом не рассказывайте! Ну давайте, хоть ради любопытства. Выбежал, подбежал к ним — и обратно в палату. Кошатина наверняка тоже трансплантант. Подходят:
— Бублик, а чего это он нас к ней привёл?
— Корж, ты чёго? Ты её не освободил?
— Я? А если сожрёт? Да она какая огромная, я боюсь.
Вспомнил, как радовались мои собаки, когда я приходил домой и попытался повторить. Две удивлённые рожи и одна морда уставились на меня. Скорее всего я делал что-то не так, но старался как мог, или псы моих габаритов должны изображать радость иначе? Хорошо, вариант номер ноль. Я подошёл к пантере и размашисто и слюняво лизнул в нос. Пантера выпучила глаза от такой наглости, но через мгновение взяла себя в руки, вернее, в лапы.
— Да он её знает! — просиял Корж.
Хищница попыталась изобразить максимальное дружелюбие и замурлыкала как домашняя кошка.
— Давай, давай, иди, — подбодрил Бублик напарника и поднял автомат к плечу.
Корж аккуратно, с вытянутой руки разрезал один за другим ремни, держа в другой изъятый у охранника пистолет-пулемёт. Кошка медленно приподнялась, перетекла спиной от загривка до хвоста и стекла со стола плавной тенью. Совсем как домашняя мурка боднула Бублика выше бедра и протёрлась всем телом, повторив процедуру с другой стороны. При этом она добросовестно мурчала.
Однозначно хитрая тётка. В том, что она тётка я не сомневался. Сециально не смотрел, но для трансплантации подходят только животные одного с тобой пола. Пока ходил вокруг — заметил. Даже если мальчик с детства играл только куклами и звался Евредикой, а после операции мог похвастаться всем тем, и отсутствием того, то для трансплантации сознания, будь добр, используй того, кем ты был от рождения.
Немного успокоившись и перестав нервно сжимать оружие, товарищи продолжили свою увлекательную экспедицию по закромам Родины.
Шли по коридорам, стараясь минимально шуметь. Впереди Бублик с Коржом, а сзади хвостиком две зверюги. Я сам не маленький, размером с сенбернара, но порода вообще непохожая, и огромная чёрная пантера тихонько стелилась по полу, заглядывала в открытые, разбитые двери кабинетов, присматривалась, принюхиваясь. Корж с Бубликом честно грабили. Награбив больше, чем могут унести, и найдя более ценное имущество, они со слезами на глазах делали тайник и меняли содержимое своих рюкзаков, потом награбив ещё более ценного имущества процедура повторялась.
Здесь, в общей части клинической больницы, где была открытая для всех зона, положение было ещё хуже. Пристрелили ещё несколько санитаров, которые по-прежнему хотели покусать, причём гастрономические предпочтения отдавались именно мне или моей кошачьей подруге.
Сапиенсы прошли чуть вперёд и замерли, высматривая что-то, а мы отстали. Пользуясь паузой, попытался объяснить кошке ситуацию. Как могу, показываю кошке, что они нас за животных считают, давай пока мы не поняли что здесь происходит, будем дрессированными животными. Тебе не кажется, что зомби-апокалипсисом попахивает? Не поняла? Показываю ещё проще, средствами пантомимы. Мы — животные, домашние, вокруг — зомби. Всюду что-то неладное, и наше дело — тупить и рычать.
Пантера внимательно следила за моей жестикуляцией. Большая чёрная кошка с удивленной мордой на всё это смотрит, потом поднимается лапа, из неё лапы высовывается один коготь и совершает вращательные движения в районе уха. Похоже, меня неправильно поняли.
Сама такая, кошатина! Как только человечество мышей ловить научилось! От вас, кошек, никакой пользы, кроме эстетической. Крутить у виска когтем мне начали! Я лапой перевернул горшок с цветами и разгрёб землю на полу, затем написал. Зомби. Мне кивнули. Животные мы. Ещё кивок. Пока. Не поймём что. Дошло, похоже. Сразу нельзя было понять, когда я зомби изображал?
Она подняла лапу и плюхнула себе на морду, закрывая глаза. Рык-рык-рык-рык-рык-рык-рык. Затем два пальца раздвинулись, высвобождая обзор глазу. Внимательный взгляд прошел по мне от макушки до хвоста и вернулся обратно. Рык рык рык рык рык рык. Это такой смех? Чё ты ржёшь, кошатина? Если бы я не притащил к тебе наших кондитерских друзей, тебя бы санитары уже доедали. Никакой благодарности. Я, между прочим, первый ситуацию понял.
Коллега по трансплантации взяла себя в руки и кивнула, что теперь всё поняла. Думать над чем было. Вначале зомби и кусачие санитары, затем Дед Мороз, который калечит прохожих, кидая тяжёлые коробки с подарками, а затем Змей Горыныч и повязка на лапы и морду, чтобы себя не покусал?
Есть вариант, что что-то пошло не так, и я просто привязанный к койке лежу, и мне всё кажется. Может порода для трансплантации не подошла. Как вам два взрослых мужика на спецобъекте с именами Корж и Бублик, и пантера-подружка? Я и раньше на плохое воображение не жаловался.
Таща огромные рюкзаки, наши сопровождающие вышли из больницы через небольшой вход, ведущий на территорию, уставленную лавочками. Сразу за забором, примыкая вплотную к асфальтовой дороге, начиналась тайга, с буреломами и строевыми кедрами. Метрах в ста левее, тайгу огораживал забор из ржавой рабицы, натянутой на деревянные столбы. Там был большой парк с аккуратными дорожками. Больница была мне знакома, а всё остальное видел впервые. Мы должны были быть на окраине научного городка, называемого в народе — ящиком, с не очень чистыми, но аккуратными улочками пятиэтажек и градообразующими корпусами, но никак не тайги, и, тем более, парка с колесом обозрения там небыло.
Прошли буквально метров триста. Неожиданно встретили несколько мужиков и несколько теток, двоих детей. Они приехали на двух больших, очень недешевых внедорожниках. Озираются, головами крутят. Наши кондитеры подошли, вежливо поздоровались:
— Здорова, мужички-новички и сопровождающие!
Мгновенно, вместо приветствия достались пистолеты. Бублик с Коржом, абсолютно не обращая на их пушки внимания, подошли ближе. Я шёл хвостиком и стал рядом. Кошка отстала и осталась в кустах, очевидно, решила не дразнить своим видом и без того нервных джиповодов.