или небольшое деревце срубить, а всё остальное было переточено под пламенеющую заточку.
Заточка было обоюдоострой. Я-то знаю для чего нужна такая заточка. Плавная волна — это вам не серрейтор. Пламенеющая заточка неудобна для пилки дерева, резки продуктов, рубки канатов и срезания листвы. Этот тип клинка предназначался для одной только цели — наносить калечащие раны. Обратите внимание, не убивать, а наносить калечащий раны с рваными качающимися краями в несколько параллельных порезов. Эту заточку на мечах даже в каком-то древнем веке сам Папа Римский запретил, как Боже противоречащую. Если воина с таким мечом брали в плен, то тут же вешали, слишком у многих шрамы после такого оружия чесались.
Доберман тоже был образцом, как надо применять холодное оружие, а о Кошатине и Ласке молчу. После увиденного, надо переосмысливать уровень своего мастерства весьма критически. Даже их щенок Тотошка был очень неслабо натаскан и представлял серьёзную силу. Клыки и когти здесь были не менее грозным оружием чем клинки.
Ещё одной странностью города было обращение друг к другу. В основном использовали просто приставку «товарищ», но иногда к «товарищ» добавляли дополнительные слова: «товарищ Главный конструктор Кот» или «товарищ старший научный сотрудник Блохастый». К именам Кошатины и огромный росомахи, которую все здесь называли Ласка, добавляли только «товарищ», но делали это с такой интонацией, как будто эти две особы женского пола ещё в той жизни, каждый день занимались тем, что отрезали головы, выворачивали суставы ног и ломали фаланги пальцев. Я шёл и думал, за малым не прыгая от счастья вприпрыжку, как мне повезло оказаться здесь и всё это увидеть и узнать.
Глава 22. Резак. Ищите женщину
Дни шли своим чередом. Я уже съездил, как тут любили говорить, в пару спецкомандировок. Обычная рутина. Подкрался, поговорил, полностью со мной согласились. В Стиксе все отлично отрастает, но некоторые органы особенно долго. Как же горожане удивились, когда великий Царь, затмевающий солнце, отменил право первой брачной ночи, предоставив со своими проблемами разбираться самим молодожёнам. Я сидел на скамейке в парке, где обычно тренировался, и смотрел на последние лучи солнца. Лыбился, вспоминая рожу великого властелина, который перед всем народом объяснил отмену брачного обычая гуманизмом и культурным развитием общества. Его культурное развитие общества будет как минимум полгода отрастать, даже с хорошим знахарем.
— Добрый вечер, Резак. Товарищ Кот попросил вас встретиться с ним.
Передо мной стоял тот самый парень, с папкой, и всегда выглаженном до хруста камуфляже. Он был секретарём горисполкома и всё время находился в движении, исполняя поручения руководства стаба. Я пожал плечами.
— Прошу, машина ждёт — и он показал в сторону внедорожника, обшитого металлом.
Мы направились в военную зону города животных. Одного стаба для развитого города было явно мало и основной город делился на две части, разделённый нешироким, всего в несколько километров кастером. На территории города животных тоже были войска, и немного техники, но основная часть была на второй половине. Тут я был впервые и мне всё было интересно. Также, как и город с домиками, военную базу защищала стена высотой метров восемь с башнями. Мы проехали сквозь ворота похожие на шлюз и остановились у бетонного корпуса. Около ворот, разговаривая с охранниками стоял Кот. Было смешно наблюдать, как стоящий на задних лапах, обутых в детские берцы котяра что-то расспрашивал у здоровенных парней, вооруженных по самые помидоры, а они с самым серьёзным видом кивали, едва доходящему им до пояса животному.
Увидев меня, товарищ Главный конструктор прекратил беседу и взяв за палец потянул ко входу, за которым была неширокая лестница на нижний этаж здания. Мы с Котом шли по коридорам. Угрюмые, обвешанные по самое не могу оружием и бронёй охранники открывали двери. Везде решётки, везде стеллажи из досок, железок и на них связками лежат трубы гранатомётов, рядами стоят ящики из-под овощей, в которых кучами насыпаны цилиндры из явно драгоценного светлого металла. Не виданные мною модели пулеметов, крупнокалиберных винтовок и автоматов, совершенно удивительных размеров и моделей, лежат навалом, завёрнутыми в промасленную бумагу в ящиках, или сложенными в пирамиды.
Бросились в глаза несколько автоматов и пара цинков патронов в отдельной комнате за решёткой. Обычный Калаш, с деревянным прикладом, но совершенно космическим, в облизанных, авиационных формах стволом. Кто-то явно извратился. Не ставят такой ствол на драный приклад. На одном из прикладов было нацарапано, а затем залита зелёнкой надпись ОДШБ-83. Мы шли по коридорам заполненными самым бесценным оборудованием и оружием. Проходили мимо стеллажа, на котором стояли коробки весёленького цвета, в которых обычно детские игрушки хранят. В них навалом лежали шарики — гранатки. Это были гранаты нолдов. Бесценнейшая вещь. Такую нельзя купить, её можно только заслужить, очень редко, только у очень достойных людей.
Меня как-то совсем здоровые заражённые загнали в канализацию. Их было очень много и пришлось использовать мой последний резерв — шарик, в полтора грецких ореха размером. Это была такая-же граната. Я зашвырнул её в проход. Как она горела! Лопался бетон, из щелей вытекали расплавленные арматурные прутья, а потом ход завалился, обдавая жаром. Настырные, упрямые твари бежали во все стороны от этого огня. Затем я лазил по темноте почти неделю, ища безопасный выход.
У Кота этих бесценных гранат было много ящиков. Они просто лежали навалом в весёленьких, пластиковых детских коробках. Как издевательство, на коробках было написано маркером — «Фугасные» или «Зажигательные». О том, что есть фугасные, я даже и не догадывался. Сотни гранат, от которых горит земля и плавиться бетон в полусотне шагов. Товарищ главный конструктор, наверное, увидел мои блестящие в темноте глаза, взял одну гранату из ящика с надписью: «Зажигательные». Животные надо мной шутят или издеваются, это точно. Затем котяра в другую лапу взял ещё один шарик из ящика «Фугасные» и небрежно швырнул мне через плечо.
Я поймал обе гранаты, а он буркнул: «Надеюсь вы умеете ими пользоваться». Это было сказано с интонацией — хватай глупый, несмышленый котёнок пока дают. Удивление в меня просто не вмещалось. Моя голова вертелась как у совы, а рот был открыт. Бесценные предметы, о которых я только слышал и никогда не мечтал получить, здесь висели гроздьями на саморезах вкрученных в стены и гвоздиках, вбитых в деревяшки. Ящики и коробки. Похоже, все сокровища Стикса были собраны в кладовых животных.
Мы зашли в небольшую комнату, довольно пыльную. Сюда явно давно не заглядывали. Все стены были заставлены стеллажами из бруса, с полками из ОСБ. Такие полки в кладовках делают, с помощью щуруповёрта и пилы. Кот очень ловко, зацепившись когтями, подтянулся и добрался до самой верхней. Некоторое время рассматривал коробки, виляя хвостом, как будто силился вспомнить в какую из коробок что-то засунул и промурлыкал: «Молодой человек помогите» — и протянул мне яркую коробку из-под кроссовок, с толстым слоем пыли. Затем передал ещё одну.
Также ловко спустившись, как и забрался, от указал мне на крышку большого ящика, стоявшего почти по середине комнаты:
— Ставьте сюда. Как вы думаете, что я вам хочу показать?
— Товарищ Кот, представления не имею. После подарка в две гранаты нолдов, уже и не знаю что думать.
— Это не подарок, это обычное снаряжение, просто на складе для сторонних специалистов его не выдают, а вам оно может быть полезно. Я вам хотел показать совсем другое. Думал уже и не понадобятся, зашвырнул на самую верхнюю полку — и Кот вытер тряпкой толстый слой пыли с двух обувных коробок.
Открыл одну коробку и достал нож. Это был брат близнец моего Пальценожа, только не лезвие, а полный нож с рукоятью и чехлом для ношения как на поясе, так и на бедре или руке. Второй великий мономолекуляр нолдов. У Кота действительно был второй нож к моему. Животные точно решили издеваться. Этого не может быть никогда! Не хранят такие вещи на верхней полке пыльного чулана в цветастой коробке из-под кроссовок. Или хранят? Я уже и не знаю, что тут может быть. В моём понимании такие вещи в сейфе со стальными дверями метровой толщины хранят, или в секретном месте под землю зарывают метров на двадцать вглубь, а сверху минируют. А плевать! Даже если они специально пыль на коробки клеили, что-бы меня унизить, за подержать в руках брата моего ножа можно и не такое потерпеть. Мне вообще сейчас на всё плевать, потому что я могу взять в руку близнеца моего Пальценожа.
К моему лезвию лучшие мастера делали рукоять по моим эскизам и размерам руки, учитывали каждый миллиметр и более удобного оружия я до этого не держал. Брат был не хуже. Он был лучше. Это было произведение искусства. Нож лежал в руке перетекая в кисть. Он просил: «Эй Резак, ты чего стоишь? Пошли кого-нибудь убьём, прирежем, давай хоть с кого-нибудь кожу снимем? Ну давай, не тупи, вперёд, вперёд!». Рукоять облегала и лизала мою руку. Чёрный пластик был не липким и не мягким, но совершенно не скользким. Хотелось прыгать по комнате от восторга.
На ноже не было ни одной цифры, буквы, он был идеален и совершенен. На брате моего Пальценожа не было ни одной лишней детали, никаких тебе пил, стропорезов, открывалок для бутылок или возможности присоединить его как штык к автомату, просто нож — клинок и рукоять.
Котяра отряхивал лапы от пыли и наблюдал за моей реакцией. Судя по морде, был доволен произведённым впечатлением.
— Ну как? Резак, вам понравилось? — и открыл вторую коробку. — Не хотите взглянуть на ещё одну пару ножей? Это Девятисот шестидесятая модель.
— Можно?
— Разумеется можно. А вы думаете я бы просто так доставал эти пыльные коробки из под обуви?
Эта пара была светло серая. Тоже мономолекуляры, но гораздо более острые. Рукоять и клинок имели один цвет. Они были другими, совсем другими. Если брат и Пальценож были несокрушимыми силачами, то эти были обтекаемыми акулами. Хищная акула, без единого украшательства. Светлый низ, темный верх, чтобы не видно ни снизу, ни сверху, зубы ровно столько, сколько надо, не больше — не меньше, чтобы оставаться идеальным убийцей. В моих руках были две акулы.