— Бронебойный, ведьмин поцелуй! Увернулись! Метров с трёхсот стрелял! — радостно завопил Командир.
Чему он так радовался я не понял, хотя, больше сейчас думал о том, за что держаться, чтобы не разбить морду о железо. Зайка маневрировала как гироскутер и самым наглым образом летела в перёд. Для обороняющихся наща выходка была столь неожиданная, что они не успели должным образом среагировать. Мы проехали мимо танков и орудий, оказавшись у них за спиной. Машина заложила ещё один вираж, и понеслась прямиком на стену города, но вместо того, чтобы налететь на бетонную преграду, развернулась на девяносто градусов и подняв в развороте одну гусеницу стала, опершись о стену. Танк стоял боком, один трак был опёрт о стену, другой о землю, а корпус наклонён градусов на тридцать. Мы так и поехали. Бойцы Самки, к тому что у них по стенам будут тридцатьчетвёрки ползать готовы небыли. Пока современный танк с рёвом мотора выбирался из капонира, который мешал развернуть орудие в нашу сторону, а орудийные расчёты буквально на руках перетаскивали пушку, разворачивая на нашу, ползающую у них за спиной Заечку, мы уже заехали за угол, в который и попало несколько снарядов, скрыв нас за тучей пыли.
Очень помогало, что тридцатьчетвёрку котяра оборудовал электромотором. От нас совсем не было шума и машину замечали, когда мы были почти перед носом. Проносились призраком, в след которому летели ругательства и гранатомётные выстрелы. Алёша водил танк как горный байк. Мы прыгали, переезжали лужи и прятались на доли секунды за кучами мусора и сараями, чтобы потом выскочить, а наше укрытие превращалось в огненный ураган. Алёшу хвалили не зря. Заехав за угол, мы оказались за линией дотов, ограждавших город.
— Бетонобойно-термобарический! — заорал Командир и выстрелил в открытую дверь вкопанного в землю укрепления.
Очевидно, этот дот и ещё несколько были соединены между собой. Под ногами дрогнуло и из земли, метрах в пятидесяти друг от друга, вырвались фонтаны огня, раскидывая мусор и куски бетона. Командир начал поворачивать башню танка в сторону стены.
— Это Кот дал! Самые лучшие! Бетонобойно-термобарический, заряжай! Огонь! — продолжал отдавать сам себе команды Командир, швыряя в казённик снаряд.
Бумкнуло ещё раз. Одну из башен стены города вспучило, и она осыпалась, оставив груду кусков. Танк рванул к дыре, и обдирая бока об торчащие куски арматуры, пыльным монстром ввалился на улицу города. Грохнуло. Несколько взрывав разорвались, где секунду назад была наша машина. Мы были внутри.
— Через ворота нельзя, внутри будут ждать. — пояснили мне Командир.
Танк нёсся по узким улицам, давя всё что попадалось на пути. Пушка выстрелила.
— Гранатомёт. Я прям в окно фугас положил. Если бы кто, мне, раньше сказал, что я на ходу снарядом в окно попаду, сам бы первый засмеял. Тут у меня талант проснулся, я теперь сам как прицел и людей за стенами вижу!
Зайка, бешеным монстром, вылетела на площадь перед дворцом Самки. Заложила крутой разворот, скользя траками по мрамору площади.
— Последний, мало взяли. — заорали мне Командир, давая выстрел.
Охрану, укрывшуюся за колоннами дворца и у входа, раскидало вспышкой взрыва. Огромные двери вдавило внутрь, и мы понеслись ко входу. Наш танк влетел в циклопического размера зал. Две полукруглые лестницы уходили по обе стороны на балкон, возвышавшийся метрах в пятнадцати над мраморным полом. Свод поддерживали многогранные колонны. Балкон опирался на статуи обнажённых женщин и мужчин с перекошенными от боли лицами. Они были разбиты по парам. Эти были перемотаны колючей проволокой, а этим в каждый сустав вбиты гвозди, исполненные столь искусно, что в плечах начинает зудеть, от одного взгляда. Эта пара поддерживала свод одной рукой, потому что отрубленные головы держали за волосы в другой. А эти были сшиты нитками, и стояли спиной к спине.
— Ууууу, Ёёёё! — прокомментировал скульптурную композицию наш ветеран.
— Ага, согласен. Не знаю, как с мозгами, но с фантазией у местных девчонок полный порядок, — согласился я с мнением танкиста.
Мы влетели на балкон по лестнице, заняв господствующую высоту. Ширина лестницы была такая, что тут могли разъехаться два танка. Наш пулемёт дал длинную очередь, наполнив помещение рикошетами, заставляя вбежавших защитников вжаться в пол и прятаться за колонны.
— Резак, сейчас пойдешь, я прикрою, — Командир обмотал промасленной тряпкой фальшфейер, закрепив её небольшим куском проволоки. — Я сейчас дымовую брошу, десять секунд, брошу две ручных и две секунды на выход, — и показал мне два пальца, промасленных, мозолистых, казалось уже с не отмываемыми следами от солярки и машинного масла.
Я кивнул. Он нам про этот трюк по дороге рассказывал. Приоткрыл немного люк, выдернул шнур. С лёгким хлопком сигнальный огонь начал разгораться, поджигая тряпку. Это сооружение довольно быстро начало гореть, и заполнило пространство между танком и дальними стенами едким дымом. Туда же, одна за другой полетели ручные гранаты, обычные РГДшки. Грохнуло. Пару секунд нужно для того, чтобы осколки перестали рикошетить и не повредили метателю, и это слишком мало, чтобы пришедшие в себя после взрыва люди уже были готовы встретить огнём такого ловкого, прыгающего меня и скрывающегося в ближайшей двери.
Я уже успел шмыгнуть в ближайший проход, а танк дал из курсового пулемёта очередь в дым. Пули застучали по стенам, зазвенели по броне, возвращаюсь по десятому кругу рикошетов, грозя зацепить бойцов в самых дальних и потаённых углах. Народ, было высунувшись в погоню, юркнул обратно, в самые дальние щели и вжался в пол. Заечка крутанула корпусом, и дала длинную очередь ещё раз. Бойцы потихонечку отползали от грозный, сумасшедшей машины, расположившейся на балконе второго этажа.
Я нашёл Самку в огромном круглом зале. Я сразу понял кто она, хотя раньше и не видел. Дочка хозяйки стояла и улыбалась. Она ждала, что обязательно кто-то войдет. Молодая женщина была красива и почти не одета, как почти все представительницы прекрасного пола этого города.
— Воин подойди ко мне. Зачем тебе это всё? Возьми лучше меня, я красивая, я богата, у тебя будут такие богатства, о которых ты раньше и мечтать не мог. Буду я. Защита, просто проводи меня.
Я улыбался и подошёл. Она смотрела глаза в глаза, не отводя взгляда.
— Воин проводи меня, будь моим, будь со мной. Надо только проводить и взять меня.
Волосы на загривке встали дыбом, а мурашки побежали по всему телу. Я подошёл к этой красивой и совершенно безбашенной женщине. Toй, которая готова была делать всё это. Она положила руки мне на плечи, я плюхнулся перед ней на оба колена. Волосы на загривке встали дыбом, а руки покрыли мурашки. Какая она сильная. Невероятная. Нимфа мурлыкала, запуская руки в мои волосы:
— Просто отведи меня, защити. Ты смелый, самый лучший воин.
Я на неё смотрел снизу-вверх. Её глаза ликовали. Я коснулся бедер этой чёкнутой, полуголой девицы, и в одно резкое движение развел ей ноги в стороны. Она что-то начинала говорить, а руки, так и были в моих волосах.
Отрезанные культи вертикально ударились об пол, и она прикусила язык. Так уж устроено человеческое тело, что потеря ног сразу не так чувствуется, как прикусить язык. Потом конечно да, болевой шок, но сейчас нет. Телу нужно ещё осознать, что ноги уже отрезали, привыкнуть к новым ощущениям. Её лицо оказалось напротив моего:
— Помолчала бы ты, на меня это не действует.
В моих руках был Брат и Пальценож, а отрезанные ноги упали в разные стороны. Опять вспомнилось шутка моего укуренного учителя-крестного, который учил меня владеть клинками. Он всегда шутил: «Резак, учись пользоваться ножами и у тебя будет преимущество! Если мне нравятся ножки у тёлки, то её приходится брать целиком, а тебе можно взять только ножки». Мне не нравилось, и я огрызался, что ноги могут не понравится, тогда он говорил: «Не понравятся эти ножки, выкинешь, возьмёшь новые». А вот сейчас я понял, какая всё-таки это хорошая шутка. Я не собирался дочку Хозяйки убивать долго, оставлять заражённым, и вообще оставлять, не убедившись, что она умерла. Но посмотреть, хоть одну секунду, на ужас и страх это было нужно. В любую секунду сюда могли завалиться кто угодно и откуда угодно. Это был огромный круглый зал с множеством входов и выходов, а вокруг ревели пулемёты и автоматы, орали люди.
Глаза, это те самые глаза, которые я хотел увидеть. Бессмертный, непоколебимый человек вдруг оказывается вот так, на культях с прикушенным языком. Я увидел что хотел, короткий удар и это уже было просто тело, тело дочки нимфы.
— Я выполнил твоё задание Хозяйка! Квест завершён! — заорал я на всё огромное помещение.
Самка лежала на самом идеальным полу, который мне доводилось видеть, после высокотехнологичных наливных покрытий котопсов. Убитая, прекрасная великая нимфа, дочь великой нимфы, у неё от рождения было больше чем у многих царьков стабов, у неё было почти всё, и у неё были безграничные возможности, и была великолепная учительница, самая преданная, самая лучшая, но она решила взять больше, много больше. Странные они эти женщины, особенно нимфы. Всегда могут получить всё, не то что на пределе, а много больше любого предела и им почти для этого ничего не надо, но им надо больше. Нет больших убийц чем неприкаянные, не осевшие нимфы, никто не оставляет за собой такой кровавый след. Им всегда всё равно, дети, женщины или мужчины, главное получить всё.
Мне их никогда не понять, их только можно найти и остановить. Даже вычёркивая большую часть листов из обвинительной речи, всё равно оставалось много, очень много, а на каждом листе трупы, иногда имена занимали по пол страницы. Сколько имён мне придётся вписать в эту обвинительную речь, даже не берусь судить, но я её обязательно сделаю. Даже если она уже наказана, это не значит, что я не буду этого делать. Я судья и обязан собрать доказательства, проверить и вычеркнуть лишнее, а потом зачитать и продудеть в горн. Даже если правосудие уже свершилось, это не значит, что я освобожден от этой обязанности.