— Ольга с пятном!
Оля кинулась за ним, чтобы отдать «пятно», но он бегал быстро, и догнать его было нелегко. Вдруг Сергей повернул к лестнице вагранки и взбежал на загрузочную площадку. Оля обрадовалась — на площадку вела только одна лестница, и Сергею деваться было некуда.
— А, попался! — закричала она. — На площадке думаешь спастись? Надя, давай скорее сюда! Поймаем, натолкаем снегу за воротник. Пускай малость поежится.
Но Надя сделала рукой величественный жест, потом так быстро и ловко завертелась на одной ноге, что юбочка на ней вздулась и замелькала, словно колесо.
— Как же, нужно мне с ним связываться! — сказала она, вдруг остановившись. — Только об этом и мечтаю! У наших мальчишек нет ничего в голове, кроме озорства.
А в это время Сергей метался по площадке, стараясь увильнуть от Оли. Он хотел обмануть ее и по лестнице сбежать вниз.
Но Оля преградила путь. Тогда он разбежался и прыгнул вниз. Надя вздрогнула, выбросила вперед руки, словно хотела поймать его, как мяч, и закричала:
— Ты что, дурень, делаешь? Убиться можно!
Сергей растянулся на снегу и тут же поднялся.
— Не убился! — смеясь, ответил он. — Смелого пуля боится, смелого штык не берет.
Пока он отряхивался от снега, Оля успела сбежать по лестнице и во весь дух мчалась к Сергею.
А он вдруг переменил тактику: схватил ком тающего снега, ринулся навстречу, поймал Олю и пытался натереть ей щеки снегом. Оля отчаянно отбивалась, визжала и безудержно хохотала.
— Наташа! Наташа! — кричала она. — На подмогу, на подмогу! Наташа! Скорее сюда, он, скорее! Надя! Он же меня заморозить хочет! Девчонки, я уже вся мокрая, как мочалка в бане!
Наташа поколебалась было, потом широко улыбнулась, схватила горсть снега и бросилась к борющимся. За ней, тоже со снегом в руке, — Надя. Положение Сергея стало безвыходным.
— Вот тебе, вот тебе, вот тебе! — приговаривала Наташа, бросая в него снег.
— Правильно, Наташа, правильно! Хватайте, девчата! — командовала Оля. — Повалим…
И не успел Сережа опомниться, как девушки повалили его на рыхлый снег.
— За воротник толкай, за воротник! — кричала Оля и силилась затолкать ему за воротник телогрейки снежный ком.
Чувствуя, что одному с тремя не справиться, Сергей перестал сопротивляться, только старательно закрывал ладонями шею и жалобно сквозь смех уговаривал:
— Стойте! Бросьте! Не надо за воротник — холодно! Пожалейте живого человека!
— Ага, запищал, герой! — торжествовала Наташа, энергично натирая ему щеки снегом.
— Пустите!.. А то караул закричу! — хохоча, выкрикивал Сережа. — На весь двор кричать буду!
— Называй тетями, — потребовала Оля, — тогда пустим. Называй! А не будешь — в ледышку превратим.
— Бабы-яги, пустите! — крикнул Сергей и сделал отчаянную попытку вырваться.
Но девушки держали его крепко.
— Ладно, девчонки, хватит! Он же замерз, — сказала Надя. — И так навсегда запомнит.
— А тебе жалко стало? — пошутила Оля.
Из цеха вышел Васька Мазай. Увидев свалку, он весело присвистнул и закричал в дверь:
— Колька! Ребята! Сюда! Девчонки Сережку поймали! Тут прямо детский крик на лужайке!
Услышав голос Мазая, Оля обернулась и увидела, что из двери цеха выбегают мальчишки.
— Девчата, бежим скорее! — скомандовала она и бросилась в сторону.
За ней — Наташа и Надя.
Весь в снегу, Сергей побежал за девушками, а чуть поодаль бежали Мазай и другие мальчишки. На широком дворе девчата рассыпались в разные стороны. Оля свернула за водонапорную колонку, решив обогнуть ее и повернуть к цеху. Оглянулась и увидела, что за ней гонится Мазай. Устав во время возни с Сергеем, она сейчас запыхалась, но все же напрягала все силы, чтобы уйти от Мазая.
Колонка осталась позади, Оля помчалась к цеху. По топоту ног позади себя она угадала, что Мазай настигает ее и вот-вот схватит. Добежав до лебедки, она решила использовать одно из правил игры в пятнашки: присела на лебедку и крикнула:
— Заветное место, заветное место!
По этому правилу человека, заявившего, что он на «заветном месте», нельзя ни ловить, ни «пятнать».
Мазай, тяжело дыша, подошел к ней и насмешливо заговорил:
— Эх ты, тоже мне героиня! Чуть что — сразу вопит: «заветное место», «заветное место»! Забоялась?.. Конечно, забоялась. А все хвастает: «я» да «я».
А Оля задористо смеялась и твердила:
— И не забоялась, вот нисколечко не забоялась! Просто не хочу, чтоб ты поймал. А кого бояться? Ну скажи — кого бояться? Некого. Ио Сережку мы все ж таки засолили. Засолили! Эх, засолили!
Увидев, что Надя и Наташа тоже на «заветном месте», она закричала им:
— Наташа! Надя! Не сходите с заветного места, сидите хоть до ночи… Не уйдут? Уйдут, надоест им ждать.
А Мазай крикнул ребятам:
— Сережка, не уходите! Они скоро в столовую пойдут. Дожидайтесь и никуда ни на шаг.
Он присел на лебедку рядом с Олей и примирительным тоном сказал:
— Да ты, Ольга, не бойся — не трону. Вот даю слово. Не веришь? Я знаешь насчет чего? Пойдем завтра в кино?
— В кино? — удивилась Оля. — А почему ты вдруг заговорил о кино?
— Потому, что картина хорошая.
— Какая?
— «Семеро смелых». В «Октябре». Пойдем?
Оля задумалась.
Мазай подождал ответа и грубовато, не глядя на Олю, спросил:
— Ну, чего думаешь?
— Билетов не достать. На хорошую картину всегда трудно достать билет.
— Васька Жабин поможет. Обещал. У него сестра в «Октябре» работает. Ои для своей группы будет брать — я и договорюсь: возьмет два лишних.
Оля пристально посмотрела па него и, сделав удивленное лицо, спросила:
— А почему только два, а не для всей группы?
Мазай недовольно нахмурил брови — видимо, этот вопрос ему не понравился:
— «Почему, почему»! Приглашаю тебя в кино — и весь разговор. А нам и двух достаточно.
Делая вид, что смотрит куда-то вниз, она, чуть прищурившись, хитровато взглянула на Мазая и спросила наивным тоном:
— Как барышню приглашаешь? Ага?
— При чем тут барышня! Деньги мои?
— Твои.
— Ну вот. Кого хочу, того и приглашаю. И никакая не барышня. Могу выйти за ворота и любого позвать. Верно говорю?
— Подумаешь, важность какая — деньги! А может, не каждый еще и пойдет, если ты приглашаешь.
Мазай удивился:
— А почему не пойдет? Пойдет! Ты ведь пойдешь?
— Как раз и не угадал. Не пойду.
— Не пойдешь?!
— Не пойду.
Как только Мазай заговорил о кино, Оля решила пойти с ним, но сейчас ее возмутила самоуверенность Васьки, и она отказалась. Мазай даже растерялся и не вдруг нашелся, что ответить. Он что-то промычал, взглянул исподлобья на Олю и наконец сказал:
— Небось с Жабиным ходила.
— С Жабиным? А ты откуда знаешь?
— Знаю. И лучше не вертись, ребята видели… Ходила?
— Ходила! — вызывающе ответила Оля и вдруг громко и заливисто рассмеялась. — Жабин знаешь какой? Как настоящий кавалер.
Она спрыгнула с лебедки и, чуть отставив левую ногу, приосанилась, изображая Жабина:
— «Олечка, разрешите юноше пригласить вас в кино! Разрешите быть вашим кавалером! Разрешите взять вас под ручку! Не хотите ли попить морсу?»
— Это Жабин так рассыпался? — хмуро спросил Мазай.
— Да, юноша Жабин. Вот пошла с ним в кино и дала себе слово: никогда больше с мальчишками не ходить. Никогда! И мое слово — твердое. Вот! Только с девчонками буду ходить или когда всей группой. Ясно?
— А почему?
— Все потому.
— Нет, ты скажи, — допытывался Мазай.
— Много будешь знать — скоро постареешь.
— Не скажешь?
— Почему не сказать? Скажу. С ним идешь, как с человеком, как с товарищем, а он начинает кавалерничать. Нужно мне это! Даже вспоминать противно!
— Ну, погоди! Я до него доберусь! Я ему кости посчитаю!
— Не трудитесь, товарищ староста, — насмешливо сказала Оля, — без вашей помощи обойдусь. Я его так отбрила, что забыл кавалерничать.
— А за что? Обидел он? А? За что? — горячо спросил Мазай и схватил Олю за руку.
— Пусти, руку сломаешь! Вот как раз за это самое.
Языком болтай, а рукам воли не давай! Тоже мне, защитник нашелся! Сказала — пусти! Ну!
Оля резким рывком освободила руку. Там, где цепко держали пальцы Мазая, осталась саднящая боль. Оля погладила ноющее место.
— Медведь — вот ты кто! Разве так можно? Рука вся посинела. Тоже, нашел где силу показывать!
Ее начало разбирать зло на Мазая: обращается грубо, словно с вещью, и еще набивается в защитники. Она его об этом не просила и просить не будет. Без Мазая обойдется. Да и вообще ей не нужно никаких защитников. Подумаешь!
— С чего это тебе вдруг захотелось Жабину кости посчитать? Ведь он не с тобой в кино ходил, а со мной! Я тебя не просила, чтобы ты надо мной шефствовал. Понятно?
Лицо Мазая стало пунцовым. Он уперся взглядом в землю и ботинком начал усердно расчищать перед собой снег.
«Ага! Злится», — подумала Оля и продолжала:
— Вообще ты много бахвалишься. «Я да я!» А получается не всегда так, как нахвастаешь.
Мазай сверкнул глазами, но промолчал.
— Говорят, что позавчера вечером ты кому-то в общежитии, в своей комнате, всыпать хотел, а попало тебе, да так, что еле ноги унес.
Она задела Мазая за самое больное, что уже второй день не давало ему покоя.
— Ну, это не твое дело! И мы еще посмотрим, кто унесет, кто нет, — пробурчал он.
А Оля язвительно продолжала:
— Может, это все неправда? Наплел кто-нибудь? Бывает же так, что люди обознаются. А только, говорят, позавчера видели и слышали, как один моряк, на тебя похожий, по ошибке вместо полундры во весь голос «караул» закричал.
Мазай встрепенулся, вздрогнул и, шагнув к Оле, замахнулся кулаком:
— Ну… ты… Нечего! Без уколов… а то…
Оля чуть побледнела, но не шелохнулась, только еще выше подняла голову и продолжала прежним насмешливым тоном:
— А то что? Ну? Что? Может, ударишь? Попробуй! А я новенького позову. Говорят, он заступается, всыпает хвастунам и задирам.