Мазаю с первого дня не понравилось, что почти все свободное время Жутаев просиживает у стола, склонившись над книгой. Его раздражало, что Жутаев занимает часть стола, негде и домино разложить по-настоящему. Какая уж тут игра! Он молчал один вечер, другой, а на третий набросился на Жутаева.
— Эй ты, читатель! Перекочевал бы со своими книгами куда-нибудь, а то другим мешаешь. Или мы, по-твоему, не люди? Мы выучили? Выучили. Можем еще чем-нибудь заняться, а ты на столе разложился… Может, стол только тебе нужен? Иди в красный уголок, там и читай. А здесь не мешай. Нам до твоего чтения никакого дела нет. Нас трое, а ты один. Меньшинство подчиняется большинству. Слыхал?
— Правильно, Васька. Закон, — поддержал Коля.
— Хорошо, — ответил Жутаев, — я уйду. Но знай, староста: сейчас ты поступаешь неправильно! И я это говорю тебе прямо. Да и вообще неправильно! Вы и часу не посидели над учебниками. Если говорить откровенно, никто по-настоящему и не учил. Только вот Сергей посидел немного. Интересно послушать, как отвечать будете.
— Это не твое дело, — возразил Мазай. — Тебя не попросим отвечать за нас. На тройку-то и сами вывезем. Будьте уверены.
— И опять ты неправ. Почему ты ориентируешь их на тройки? Почему не на пятерки?
— А все потому. Мы в интеллигенцию не тянемся. Чтоб заформовать да отлить, нам и троек хватит.
— Запросы, скажем прямо, не очень высокие.
Жутаев не стал продолжать спор и ушел в красный уголок. Едва захлопнулась дверь, с койки поднялся прилегший было Сергей. Он открыл тумбочку, достал оттуда книжку и подошел к столу.
— Подвиньтесь маленько.
— Ты чего? — удивился Мазай.
— Ничего.
Сергей сел у стола, где только что сидел Жутаев.
— Снова за книгу?
— Да так просто, почитать решил. Спать не хочется.
— Ну вот еще! — недовольно протянул Мазай. — Одного чудака выжили — второй появился.
— А знаешь, Васька, Жутаев, хотя ты и называешь его чудаком, все-таки правильно сказал насчет уроков. Он умный парень. Уроков-то мы и вправду не учим. Ты ж первый не учишь. А если и сидел за учебником, все это, между прочим, только для счета. Разве не верно?
— Ты брось, Сережка, мне указывать! Учу сколько надо. Или я тебе не велю учить? Хочешь — учи, хоть закисни над книгами, мне никакого дела нет. А за меня беспокоиться нечего. На двойку не отвечу. Вот поглядим, как Жутаев будет отвечать, твой умник-разумник.
— Будь уверен, ответит. Он не зря сидит над книгами, уроки учит по-настоящему.
— Ну и пускай учит, его дело. А только бывают и такие начетчики — полируют книгу, полируют, а как отвечать— на мель сел, язык прикусил.
— Ну, Жутаев не такой. Это сразу видно. Если бы преподаватели вызывали, он показал бы, как надо отвечать. А в самом деле, почему его не вызывают на уроках?
— Подожди! Не вызывают и не вызывают, а потом как навалятся все сразу, только успевай поворачиваться.
Сергей поднялся.
— Ты куда? — спросил Мазай.
— В красный уголок пойду. Технологию немного почитаю. Меня технолог, наверно, скоро спросит.
— Значит, тоже в зубрилы?
— Ничего не «тоже». У меня своя голова есть.
— Ну-ну, давай!
Сергей ушел, а Мазай и Коля продолжали играть в домино. Настроение у Мазая было испорчено. Обычно, играя в домино, он каждый ход сопровождал острым словцом; сейчас же игра шла в молчании. Тишину нарушало только постукивание костяшек. Мазай играл без обычного азарта, и Коля выигрывал одну партию за другой. Мазай почти машинально ставил костяшки и думал о том, что вот сейчас в красном уголке сидят и Жутаев, и Сережка, и другие ребята. Сидят над книгами — кто читает, кто учит уроки. А он, Мазай, не может пойти туда, взять книгу и как ни в чем не бывало сесть читать. Все, что угодно, может, а этого сделать не в силах. Ведь все сразу подумают, что он обезьянничает, перенимает у Жутаева. Черт возьми! Уж не зависть ли это? В самом деле, зачем ему книги! А все виноват Жутаев. Ведь без него Мазай и не подумал бы о книгах, а теперь приходится… Вот у Сережки дело другое, на него никто пальцем пе покажет, а о Мазае все в один голос скажут: пока, мол, не было Жутаева, и не заглядывал в красный уголок, а теперь сидит там и подзубривает. И обида на Сережку охватила его. Ведь Сережка знает, что Мазай не любит Жутаева, но, вместо того чтобы поддержать товарища, поддерживает Жутаева.
И на себя тоже разозлился Мазай, разозлился на свою недогадливость: «Другие сразу сообразили, как сделать, чтобы было лучше, правильнее; глядишь — их и хвалят. А я вроде и стараюсь, а все как будто не туда тяну. Вот можно было заставить всю группу, чтобы только на пятерки курс держала, чтобы каждую свободную минуту за книгами пропадали. Не сделал так, а теперь за Жутаевым потянутся. Да уже и потянулись! Но я ни к кому на поклон не пойду. Васька Мазай каким был, таким и останется. Мне ни к чему всякие там физики да технологии, умел бы хорошо формовать».
КРЕСТ НА ДРУЖБЕ
Следующий день принес Мазаю немало огорчений.
Первым уроком была технология металлов. Преподавал ее пожилой инженер Соколовский, человек, влюбленный в свой предмет, требовательный до придирчивости. Знаток технологии, хороший педагог, он давал учащимся много знаний, но много и спрашивал с них. Его нельзя было обмануть ни многословием, ни бойкостью. Он требовал точных ответов и точных формулировок.
Соколовский вызвал первым Мазая. Васька всегда держал себя самоуверенно. Сейчас он хоть и волновался, но вышел к доске не спеша и с достоинством.
Соколовский задал вопрос. Мазай подумал и коротко, не совсем уверенно ответил. Последовал второй вопрос, потом третий. Мазай немного путал, но отвечал.
— Довольно. Идите на место, — сказал Соколовский. — Вы сегодня, как обычно, знаете на «удовлетворительно». Но и только. А этого маловато. Мне, например, всегда хочется услышать от вас настоящий, хороший ответ. Поработайте еще — вы сможете добиться лучшего результата.
Он отыскал в журнале фамилию Мазая и поставил тройку.
Васька, слегка раскачиваясь, пошел на место. На лице его было полное безразличие. Но все, кто хорошо знал Мазая, за этой маской видели плохо скрытую радость. Соколовский спросил еще двоих; они отвечали слабее Мазая, но тоже получили тройки. Мазай что-то шепнул Сереже, и тот поднял руку:
— Товарищ преподаватель!
— Что вы хотите сказать? — спросил Соколовский.
— У нас есть новый ученик.
— Новый? Кто такой?
— Жутаев.
— Жутаев? Спасибо. Я знаю. Рудаков, я уже давно не вызывал вас, пойдите, пожалуйста, к доске.
Спросив Сергея, Соколовский похвалил его:
— Сегодня вы отвечали лучше. Видимо, больше позанимались?
— Я всегда занимаюсь, товарищ преподаватель.
— Нет, нет, сегодня вы гораздо лучше подготовлены. Это очень заметно. Садитесь… Кто Жутаев?
Борис поднялся за партой:
— Я — Жутаев.
— Вы у нас в училище недавно, и я не особенно тороплюсь вызывать вас. Скажите, вы можете сегодня отвечать или возьмете еще несколько дней для разбега?
— Я могу… могу отвечать сейчас, — немного смущаясь, ответил Борис.
— Коли так, прошу к доске.
Жутаев, идя через класс, чувствовал на себе взгляды ребят и смущался еще больше. Встав у доски, он не знал, куда деть руки, и вытянул их по швам, как по команде «смирно».
Соколовский задал вопрос. Борис подумал и начал отвечать. По классу прокатился легкий шумок: всем показалось, что Жутаев не знает урока и отвечает совсем не по теме. Но Соколовский сразу понял, что ученик не просто отделывается стандартным ответом, а хочет рассказать подробно, используя дополнительный материал.
— Правильно… Очень правильно… — изредка бросал преподаватель, как бы поддерживая Жутаева.
А Борис уже преодолел смущение и говорил все увереннее и спокойнее. Соколовский не сводил с него глаз.
— Прекрасно. Об этом достаточно, — прервал он Жутаева и задал новый вопрос. — Не спешите, подумайте.
Снова недолгое молчание, потом подробный ответ. И снова Соколовский, взглянув на часы, прервал Жутаева:
— Урок вы знаете превосходно. В материале разбираетесь хорошо. Интересно, вся ли пройденная программа по технологии вами усвоена так же глубоко? Что вы скажете? А? Только откровенно.
Жутаев неопределенно пожал плечами:
— Не знаю. Учить я учил одинаково. И здесь, и когда был еще в Сергеевке.
— А какая у вас там отметка по технологии?
— Пять.
— Давайте решим задачу. Пишите на доске, а всех остальных прошу записать условия в тетради. Советую решать самостоятельно, не глядя на доску. Задача очень интересная. Кто решит первым, пусть поднимет руку.
Не спеша Соколовский продиктовал условия задачи. Жутаев записал их на доске, вдумчиво прочел и увидел, что задача относится к только что пройденному разделу. Соколовский внимательно следил за Жутаевым и, заметив на его лице что-то вроде замешательства, спросил:
— Ну как, понимаете задачу?
— Понимаю.
— Всё понимаете?
— Кажется, да.
— Вопросов ко мне нет?.
— Нет. Все ясно.
— Хорошо, решайте.
В классе ни звука, только частый и дробный стук мела о доску, шуршание бумаги, чье-то усердное пыхтенье да еле слышные шаги Соколовского.
Сначала Жутаев писал медленно, то и дело поглядывал на Соколовского, точно советуясь с ним, а потом разошелся, увлекся решением задачи и забыл обо всем: и о Соколовском, и о товарищах, и о том, что стоит у классной доски. Он исписал всю доску и, перевернув ее, начал писать на другой стороне. На лице Соколовского появилась довольная улыбка, он следил за каждым ходом решения и одобрительно покачивал головой.
Ученики сидели, склонившись над партами, и старались разобраться в заданном Соколовским лабиринте. Потом они стали поглядывать на доску. Многие в классе прекратили попытки самостоятельно решить задачу и стали следить за Жутаевым.
Мазай толкнул сидевшего рядом Сергея.
— Получается? — прошептал он.