Специально для инсценировки рассказа “Скрипка Ротшильда” Олег Иванович выучился профессионально играть на скрипке. Что это такое, как не актерский подвиг служения театру? В то время он уже сгорал, но по-другому не мог».
Москва поманила Олега Ивановича не только воссоединением семьи, но и белоснежным крылом чайки – звал во МХАТ тезка, Олег Ефремов, щедро обещая лучшие роли. На первых порах дал Астрова в «Дяде Ване» – Товстоногов не считал Борисова «чеховским» актером, и Олег Иванович еще никогда не играл в пьесах Антона Павловича. Но на этом щедрость руководителя МХАТа исчерпалась. Борисов мечтал о роли Павла I, для которого как будто был создан, но Ефремов забраковал принесенную пьесу, сочтя ее тяжеловесной:
– Я понимаю, надо как-то отметить твое грядущее шестидесятилетие, мы что-нибудь придумаем…
А тем временем «придумывалось» совсем иное. Астров Борисова имел огромный успех, и Олег Николаевич решил… забрать эту роль себе, по-видимому даже не вполне отдавая себе отчет, что дело не в роли (сколько было Астровых на русской сцене! И в то же самое время успешно, но без такого фурора играл ее в БДТ Кирилл Лавров!), а в уникальности исполнителя. Руководитель МХАТа стал тайком репетировать роль у себя в кабинете. Интрига вскрылась, когда дело дошло до зарубежных гастролей. Ефремов объявил, что на них поедут он и Смоктуновский в роли дяди Вани. Обоим новым исполнителям было под 70, и большинству так и осталось непонятным, зачем им это было нужно. Особенно оскорбительно было даже не то, что Ефремов решил взять себе роль, а то, как по-воровски это было обставлено. Так и вспоминался Остап Бендер: «Отец русской демократии – и такие мелко уголовные наклонности!» Борисов, уже который год заглядывавший в вечность, мириться с предательством и угодничать не стал. Он ушел из МХАТа и на излете жизненного пути все-таки сыграл своего гениального и ставшего легендой Павла I. На сцене Театра Советской армии.
Олег Иванович много размышлял о личности оклеветанного императора, Гамлета на русском троне, в известном роде также персонажа Достоевского… Изучая его жизнь, его взгляды, Борисов размышлял:
«Все, что сопутствует распространению вольности – Вольтер, идеи, – будет безжалостно им искореняться: “Да, знаю, знаю все – и то, как бабушкины внучки спят и видят во сне… права человека, а того не разумеют, что в оных правах дух заключается сатанинский, уготовляющий путь Зверю, Антихристу…” О правах какого человека идет, как правило, речь, когда всплывает эта тема? Равноправие на этой земле в принципе невозможно: чем обыкновеннее и серее человек, тем больше прав ему требуется. Чем неординарнее, – тем в больший конфликт с серостью он втягивается. К равенству (но только на словах) стремились и большевики. И вот в один прекрасный день свершилось то, от чего предостерегал Павел: явились Зверь и Антихрист со своими правами… Одевальщица после одной из репетиций говорит мне: “Светлый человек был Павел Петрович… Сколько б для Руси еще сделал!..” Для этого только две вещи и требовались: чтобы народ не был так туп и чтобы поспел в Петербург Аракчеев. Он всего на два часа опоздал… Успей он, Россия, возможно, пошла бы другим путем.
История людей ничему не учит – это правда. Не только через столетия, но и уже на следующий день. Те, о ком более всего пекся Павел, будут праздновать его смерть и свои новые права. “Весь город пьян – в погребах ни бутылки шампанского. А на улицах народу – тьма-тьмущая!.. Все обнимаются, целуются, как в Светлое Христово Воскресение”. Мысль Павла подтверждается: нет общих прав и нет общей правды – кроме Господней. Права переходят из рук в руки – от побежденного к победителю. Последний недолго ими потешится».
Тяжелый характер Олега Борисова стал притчей во языцех. Однако в чем была «тяжесть», мало кто может сказать. В том ли, что всегда собранный, несмотря ни на что, актер требовал такой же степени ответственности в отношении дела от других, за что его прозвали «скрупулезником»? Недаром Эдуард Кочергин называл его «…мудрецом древнего цеха актеров, пронзительным профессионалом… великим русским типом, совестью всякого дела, в том числе актерского».
А может быть, в том, что актерским капустникам предпочитал уют домашнего очага, который заботливо создавала Алла Романовна, образцовая хозяйка и любящая жена? «О его характере я слышу до сих пор очень много нелестных отзывов, но мне было очень легко с ним, я была счастлива – со мной рядом был талантливый человек, увлеченный своим делом, – вспоминала она о муже. – Олег Иванович никогда не пресмыкался и не гнул спину ни перед каким режиссером, даже перед таким, как Георгий Товстоногов, которого любил и очень уважал. Олег не любил, когда при нем кого-то обижали. Даже кошку!»
Не испытывали «тяжести» борисовского характера и молодые актеры, Олег Меньшиков и Марина Зудина, с которыми он снимался в фильме «По главной улице с оркестром» Петра Тодоровского, ни Вадим Абдрашитов, у которого он сыграл свои последние яркие роли в кино. Ни Лев Додин, отзывавшийся об Олеге Ивановиче с исключительным восхищением: «Способность удивляться и обостренное чувство правды, аристократизм в профессии и в жизни, способность сильно отозваться в душе и затратиться до физиологических первооснов организма – это Олег Борисов».
«Считали, что он на всех смотрит как бы свысока, горделивым считали. Я слышал это. Но знал, что это не так. Вот говорили: Борисов – высокомерный. Я могу согласиться с таким определением. Но смотря что вкладывать в смысл этого слова. То есть это была действительно высокая мерка. И по этой высокой мерке он мерил всех. Прыгни на эту высоту, и тогда будем тягаться», – полагал Юрий Борисов.
Что это была за высота?
– Мне кажется, что тебе что-то известно оттуда, – сказал как-то Борисову коллега по БДТ Михаил Данилов.
Космический актер, богоданный актер – называли его…
Он успел соприкоснуться с миром Булгакова, сыграв в отрывках по «Мастеру и Маргарите» в телевизионном цикле Владимира Лакшина вместе с Юрием Яковлевым. На тех съемках Лакшин спросил Олега Ивановича:
– Олег, а какой вы? Я ведь плохо вас знаю… Что проповедуете: смирение или борьбу?
– Терпение и волю.
– А вот второй вопрос, заданный Пилатом Иешуа: «Настанет ли царство истины?» Вы в это верите, Олег?
– Вообще-то я пессимист, Владимир Яковлевич… но, пожалуй, на это отвечу, что верю…
Не верить в конечное торжество истины человек, не расстававшийся с томиком Достоевского, вряд ли мог. Однако надвигающийся «дивный новый мир» внушал актеру серьезную тревогу: «Все идет к тому, что сбудется пророчество одного английского ученого, который на вопрос “над чем вы сейчас работаете?” – ответил: “Скоро станет возможным повторение жизни каждого отдельного человека. Пока, правда, один раз”. Повторение не путем “продления в потомках”, как рекомендовал Шекспир, а пересадкой каких-то тканей, частиц. Есть Олег Борисов – с такой вот лысиной. Когда придет его очередь, можно будет – при желании, конечно, – воспроизвести его еще раз. Операция будет дорого стоить, и первыми ее сделают стоматологи, директора мебельных. Вот на них и проверим… Шатов, как известно, все это ставил под сомнение: “Ни один народ еще не устраивался на началах науки и разума… Разум и наука в жизни народов всегда, теперь и с начала веков, исполняли лишь второстепенную и служебную роль”. У меня есть опасение, что Шатов ошибался».
Последняя театральная работа вновь привела Борисова в Ленинград, ставший к тому времени Санкт-Петербургом. Товстоногова уже не было в живых. Мастер, взяв на место Олега Ивановича нового киевлянина, Валерия Ивченко, подчеркивал, что берет талантливого артиста именно на место, но не вместо Борисова, которого заменить нельзя. Последнюю свою роль – Фирса в «Вишневом саде» – актер репетировал не в стенах родного БДТ, а в Малом драматическом – у Льва Додина. Премьера же и вовсе должна была состояться в Париже на сцене театра Одеон.
«Он играл роль знаменитого русского слуги как мудреца доброты и преданности, – свидетельствует Эдуард Кочергин. – Борисов играл не дряхлого юродивого, а профессионального слугу высочайшего уровня, самозабвенно охранявшего уходящий род своих истонченных бояр. Сцена смерти игралась страшно просто, обыденно: человек сделал все в этом мире, поэтому и уходит из него. Что-то запредельное. Фирса никто не забывал, он просто завершил свой путь. Неужели так можно умирать? Это из других измерений… Более объемного актерского исполнения, большего проникновения в человеческую сущность и от этого более сильного потрясения от истинности ремесла я не испытывал за пятьдесят лет работы на театре».
До премьеры Олег Иванович не дожил. В больнице он узнал, что на его роль срочно введен Евгений Лебедев. Здесь не было предательства, впереди был Париж, а Борисов умирал, выбора у Додина не было.
Сороковую годовщину свадьбы Олег Иванович и Алла Романовна отметили в больнице. Вставать актер уже практически не мог, но мечтал вернуться на любимую дачу, укрыть приготовленными им щитами любимые розы, обнять любимого пса Кешу… О нем, о ждущем хозяина преданном Кеше, были последние строки дневника актера. Так и не дождавшись Олега Ивановича, пес умер через месяц после него.
Незадолго до смерти актер соборовался, священника привел к нему младший брат, Лев Борисов, на склоне лет прославившийся ролью мафиози Антибиотика в сериале «Бандитский Петербург».
«В жизни все необъяснимо, – записывал Олег Иванович, долгое время имевший сложные отношения с братом. – Столько лет непонимания, обид, затаенной зависти… Я помню, как он готовился к поступлению в Школу-студию по моим тетрадям, как я его отговаривал. Он хотел даже сказку ту же читать на приемных экзаменах – “О золотом петушке”. Тогда его в Студию не приняли, и с тех пор… какой-то провал в памяти. Словно остальной жизни и не было. Вернее, у него своя, а у меня – своя. Теперь полное преображение – мой брат выступает в роли духовного наставника. Лев читает молитвы, живет в храме, рассказывает притчи и объясняет смысл жизни. А я это слушаю и диву даюсь. Кое-что, конечно, заготовил и для него. Открыл Евангелие и прочитал: