– Ах ты, мерзавка! Сволочь! Гадина! – мама завопила во все горло. – Ты, паршивая овца, совсем отбилась от Корана! Аллах, помоги мне! Почему мы не заставили тебя выйти замуж в тринадцать лет? Ведь сватались чеченцы! Спасли бы честь предков! А теперь у тебя голубые друзья!
– Ты считаешь, необходимо выходить замуж в тринадцать лет?
– Мне плевать, что тебе нужно. Дети подчиняются родителям! Родители дали жизнь – имеют право и убить. Так гласит святой и строгий закон. В Древней Руси в тринадцать лет замуж отдавали, а на Востоке до сих пор отдают. И это – правильно!
Мама подняла несколько мелких камней и запустила в меня. Камешки больно ударили по ногам.
– Перестань! – попросила я.
– Еще дома получишь, – пообещала мама. – А о пидорках даже заикаться не смей, а то губы в кровь разобью!
И она, гордо подняв голову, зашагала вперед.
Вместе с январем пришла зимняя сессия в университете.
Ежедневные истерики матери были ужасны. Она обвиняла меня в невозможности нормально питаться и требовала решать проблемы.
– Я не хочу стать бомжом! – плакала мама.
Наслушавшись о жизни Николя и Захара, я представляла себе, как мы ближе к лету будем строить домики из картона.
Выискивая в газете «Все для вас» объявления, я заполняла анкеты с надеждой найти должность продавца, но тщетно. Однажды на последней странице мне попалась запись, которая начиналась так: «Требуется суррогатная мать». Я вспомнила, что смотрела по телевизору передачу. Корреспонденты задавали вопросы русской женщине, которая в Москве рожала детей для состоятельных граждан. «В счет оплаты мне купили квартиру, – хвасталась суррогатная мать. – Я делаю доброе дело!»
Объявление привлекло меня. Почему бы и нет? Государство кинуло нас на обочину, в помойку, обрекло на голод. Мне нужен маленький дом, куда я смогу поселить мать, чтобы мы не ночевали на улице или в подъездах. Имея жилье, можно оформить пенсию. Позвонив по указанному номеру, я разговорилась с женщиной. Она представилась Златой.
Злата назначила встречу в кафе у «Интуриста» на Нижнем рынке. Я пришла чуть раньше и увидела, как женщина лет пятидесяти в норковой шапке и норковой шубе выходит из такси. Мы поздоровались, сели за столик и заказали кофе.
– Ваши условия? – спросила Злата, не поднимая глаз.
– Однокомнатная квартира в Ставрополе. Мы беженцы. Государство лишило нас жилья и имущества. Я хочу, чтобы у матери была крыша над головой.
– Это мудро, – согласилась Злата. – Давайте обговорим детали.
– Давайте.
– У вас есть ребенок?
– Нет.
– Вы курите?
– Не пью и не курю. Я воспитана в строгих чеченских традициях.
– Как же вы собираетесь помочь нам? – удивилась женщина.
– С помощью докторов. А вы как планировали?
– Я… – Злата замялась. – У нас горе. Я бесплодна. Но у мужа все в порядке. Если бы вы согласились… э… естественным путем, без врачей… Тайно.
– Пожалуй, для меня это слишком.
– Мы вряд ли сможем купить вам квартиру в Ставрополе, скорее, домик в близлежащих селах. Но я обеспечу вам питание и проживание на срок беременности.
– Квартира в Ставрополе. Иначе это не имеет смысла. Я рискну здоровьем только ради жилья.
Злата расплакалась:
– У нас нет таких денег.
– Не плачьте. На самом деле я позвонила потому, что хотела понять, как это – искать суррогатную мать, – призналась я.
– А мы испугались, что вы из милиции. Живем с мужем тридцать лет. Дети – это радость, которой мы лишены. Я работник ставропольской Думы. Все документы купим и подделаем. Но на квартиру даже у нас денег нет!
Я пожелала Злате удачи, и она уехала в надежде, что ей однажды удастся найти суррогатную мать.
А меня ждали лекции в университете, на которых преподаватели рассказывали о психологии человека. Студенты обсуждали книгу Эриха Марии Ремарка «Искра жизни». Нам надо было объяснить эпизод, когда солдаты СС натравили на пленного специально обученных собак и те откусили ему уши. Пленный сошел с ума: вообразил себя собакой. Отныне он лаял и выл, ползал на четвереньках и скребся. Другие заключенные привязывали его к ножке кровати и прятали. Пленный выучил команды «тихо!», «сидеть!», «лежать!».
Я сказала, что в данном эпизоде человек добровольно подыграл разуму, чтобы облегчить боль души. Это в глазах окружающих он сошел с ума, а для самого себя он стал собакой, которой в драке откусила уши другая собака. Разве так не бывает? Человек сознательно поставил себя на другой уровень. Все меня внимательно слушали, а преподаватель что-то строчил в блокноте.
Затем началась другая пара, и нам снова задавали интересные вопросы. Выявляли современных западников и славянофилов, сравнивая их с прототипами из истории.
Учиться мне нравилось: все было как в Грозном, только не стреляли на улицах. И, глядя на мир с десятого этажа (там располагалась наша аудитория), я представляла, что мы взгромоздились на самую вершину знаний.
Когда я по всем признакам оказалась западником, преподаватель решил расспросить меня, почему России следует ринуться навстречу цивилизации, а не сохранить свою индивидуальность?
– В России народ живет плохо. Власти нужен раб, покорный и запуганный, но никак не свободный гражданин, который мог бы смело заявить свою позицию, – ответила я.
– А при царе как жили? Ведь был же царь!
– Вот и я о том же. Со времен Ивана Грозного ничто не изменилось. Раньше людей пытали и унижали опричники царя, а теперь это делают тюремщики, милиция и военные. Разве что-то изменилось за последние пятьсот лет?
– А в Европе?
– И в Европе есть проблемы. Но там сейчас хотя бы не пытают. Демократия у них!
– Мысли твои неблагонадежные. Мы все должны любить Россию и ее власть: любую!
– Не люблю, – прямолинейно заявила я.
Далее преподаватель решил выяснить, кто из студентов к какой религии принадлежит.
– Давайте закроем глаза, – предложил он, – и погрузимся в одну весьма поучительную историю. Каждый из вас – путешественник. Вы отправились в дикие, непроходимые леса Амазонки.
– А зачем? – спросила Парашютистка.
– Как зачем? Путешествовать! Отпуск у нас! Уехали из России!
– Хорошо.
– Вы идете по лесу с тяжелым рюкзаком, устали и не выспались. Вот-вот пойдет дождь. Вы не можете вдохнуть полной грудью. Из-за деревьев выскакивают дикари и берут вас в плен. Они тащат вас в пещеру, где повсюду человеческие кости. Вы связаны и очень напуганы. Помимо вас в плену у дикарей находятся: ваш друг, ваш любимый человек, ваш враг, которого вы давно и сильно ненавидите, и незнакомец, совершенно чужой человек. Он оказался в плену раньше всех и успел понаблюдать за «пиршеством».
– Что нам делать?! – послышались испуганные возгласы.
– Появляется вождь – страшный человек с дубинкой в руке. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: именно ею он раскроил черепа вчерашних жертв. Но вы ему понравились. Он улыбается, скаля зубы. Подходит и говорит: «Я убью только одного. Выбор за тобой. Всех остальных я отпущу. Пусть уходят! Но именно ты скажешь мне, кого мы сегодня съедим».
– Незнакомца, – прошептала черноглазая студентка у окна.
– Хм… – Преподаватель задумался. – Действительно, какая от него польза? Это не любимый человек. Не друг. Не враг. Мы его не знаем. В плену незнакомец гораздо дольше нас, не факт, что сумел сохранить рассудок. Ты близка к дзену! От незнания легче отказаться, чем принять его.
Остальные студенты молчали, пытаясь отыскать правильный ответ.
– А я бы друга отдал, – сказал парень, отслуживший в Чечне.
– Друга? Можно и друга! – Преподаватель заулыбался. – Для друга нам не жалко нирваны! Его душа вырвется из колеса сансары в свет чистых энергий. Что для этого нужно? Боль? Незаслуженное предательство? Мучительная смерть? Это разорвет нити, связывающие его с нашим миром, он ускользнет из колеса перерождений и станет свободным. Браво! Ты буддист!
– А если любимого отдать? – спросила Парашютистка.
– Любимого? Ты готова пожертвовать любимым? Ради чего? – Преподаватель разволновался.
– Ради будущего. Может быть, так суждено.
– Язычество в чистом виде! Мы принесем в жертву лучшее, что имеем, и посмотрим, что духи предков дадут нам взамен. Ты – язычница!
– Жребий! Я предлагаю жребий! – худенькая девушка у окна высказала свое мнение.
– Уход от решения? У тебя духовная слабость?!
– При чем тут слабость? Она просто сказала, что думает! – вскипела я.
– Вот именно! Вместо того чтобы решать самой, она доверила выбор тростинке, надеясь, что тростинка, потеряв часть себя, решит все проблемы: укажет на того, кого следует убить. И вроде бы все ни при чем. Это стопроцентный махровый атеизм!
Было видно, что преподаватель не очень доволен тем, как мы проходим тест.
– Неужели, – обратился он к аудитории, – никто из вас не скажет мне, что готов умереть за други своя, как завещал Христос? Неужели никто из вас не сможет принять смерть, чтобы спасти остальных? Отвечайте! Все переглянулись, но не издали ни звука.
– Тогда скажите, кого бы вы с удовольствием отдали на съедение?
– Врага! – дружно завопили ставропольцы.
Преподаватель приуныл. Вытащил из кармана пиджака блокнот. Сверился с ответами, закусил губу и топнул ногой.
– Вы уверены?!
– Да! – радостно кричали студенты. – Уверены! А если врага? Что это значит?
– Это значит, – грустно сказал преподаватель, – что вы все – мусульмане! – И, оставив группу в полном недоумении, он развернулся и вышел вон.
Выходя из университета, я столкнулась с Николя. Оказалось, он ждал меня больше часа.
– Сестра, помоги, пожалуйста!
На нем лица не было.
– Что случилось? – Я испугалась, что умерла его бабушка Ула.
– Клоп угрожал.
– Кто?!
– Клоп! Помнишь, я рассказывал тебе?
– Чем я помогу?
– Ты можешь с ним поговорить? У меня паника. Захара он не боится, а Королю-Эльдару я в таком не признаюсь.
– Что ему сказать?