– У меня другой путь к Богу. Извините.
– А какой? Ислам, да? Суфизм? – Директор казино прищурился.
– Разные провайдеры обеспечивают телефонную связь. Религии не выполняют других функций, кроме подключения. Вам подходит желтая карточка, а мне – зеленая. Главное – не цвет, как вы понимаете.
– Ясно. – Ермак нажал кнопку в телефоне, и подобострастный голос произнес:
– Слушаю вас, Борис Прохорович.
– Девушку проводи. Лично за нее отвечаешь.
– Есть!
– Прощайте! – Я открыла дверь.
– Всего доброго! – ответил мне Ермак.
Охранник с автоматом сопроводил меня до выхода, и очнулась я под мелким дождем на невзрачной лестнице. Не веря своему счастью, что вышла живой и невредимой, я вытащила и проверила паспорта. Все было в порядке!
Забыв про накрапывавший дождик, я пробежала три остановки. Захар и Николя пришли в неописуемый восторг, заметив меня. Они махали руками, топали, визжали и прыгали. А когда я вытащила из кармана их паспорта, начали меня обнимать и целовать.
– Глазам поверить не могу! – Николя прослезился. – Как?! Как тебе удалось?
– С нас магарыч! – торжественно пообещал Захар.
– Это же чудо! Как тебе их отдали? – не унимался Николя.
– Я поговорила с директором.
– С Ермаком?!
– Он оказался галантным джентльменом.
Захар и Николя переглянулись.
– Этого не может быть! Он опасный психопат!
– Неправда! Ваши паспорта мне отдал господин во фраке, синеглазый и симпатичный, похожий на Дэниела Крэйга.
– Со шрамом на лице?
– Со шрамом.
– Просто взял и отдал?!
– Да.
Радостные, они поехали в квартиру, а я – к себе, на прощание настоятельно рекомендовав им никогда больше не ходить в злачные места и не испытывать судьбу.
Ночью на старом поломанном кресле, укутавшись пледом, я увидела сон, который по ощущениям был близок ко второй реальности.
Я находилась в Грозном, в нашей квартире, и наводила порядок. Моя мать умерла. Ее недавно похоронили на местном кладбище.
Она появилась в длинном темном платье и зависла посреди комнаты с недобрыми завываниями.
Я сказала:
– Нечего тебе ходить среди живых!
Она упорно продолжала висеть в воздухе:
– Нет! Не уйду никуда, буду ходить и всех донимать.
– Уходи! Все закончилось. Ты умерла. Наслаждайся покоем.
– Не хочу покоя! – гневно заявила мать-призрак. – Хочу летать и делать гадости!
– Как и в жизни. Ты совсем не изменилась. Только теперь все кончено. Ты свободна. К тому же умирать оказалось не так уж больно и страшно.
– Еще как больно и страшно! – завопила мать-призрак.
– Хорошо: больно и страшно. Но это уже в прошлом.
– Нет! – заорала она и впала в истерику.
Я начала читать молитву и, поднеся ладонь ко рту, дунула на мать. Призрак уменьшился в размерах и, изрыгая проклятия, улетел в открытую форточку.
Мне стало очевидно, что нужно написать на стенах аяты из Корана. Как только я приняла это решение, появились бабушки и прабабушки, причем некоторых из них я никогда в жизни не видела.
К прабабушке Полине, матери деда Анатолия, я сразу привязалась, чтобы больше узнать о жизни мертвых. Но она заявила, что для живых это все тайна и она не имеет права рассказывать.
Когда все они услышали от меня о призраке, в который превратилась моя мать, то дружно сообщили, что ничего удивительного, учитывая, что родительница – настоящий вампир.
– Всю жизнь кровь пила, – подтвердила я.
– Настоящие вампиры кровь не пьют, – заявила бабушка Галина. – Это все выдумки дурковатых бездарей, глупых и алчных, оставшихся на нижней ступени развития. Вампиры давно эволюционировали, у них острый ум. Внешне от людей их не отличить. Различие духовное. Разные пути эволюции.
– Не пьют?! – удивленно спросила я. – Как же так?!
– Люди пьют кровь. Это их самое любимое занятие. В прямом и переносном смысле. Мы называем таких людей подражателями.
– А вампиры что пьют?!
– Энергию! Энергия им как еда и вода, а земная пища для них несущественна, однако ею они тоже не пренебрегают.
– То есть моя мать пьет энергию?
– Конечно! Она питается страхом. Энергия как наркотик, без нее она не смогла бы жить.
– А я чем питаюсь?
Как только я задала этот вопрос, неведомая сила вбросила меня в ту часть вселенной, где хранились воспоминания. И я узнала, как стала настоящим вампиром.
Это случилось давным-давно и сейчас, из моего последнего воплощения, казалось совершенной юностью, не обремененной прожитыми жизнями.
Я жила на острове, зависшем между небом и землей, где неприступная крепость состояла из башен круглого сечения. Фортовый пояс, защищавший нас от врагов, объединяли навесные мосты. Там, среди облаков, обитал грозный северный клан ведьм и вампиров. Их города невидимы для мира людей.
Бело-синий автобус, неприметный с точки зрения обывателя, курсировал с неба на землю и обратно. Он перемещался настолько молниеносно, что я и очнуться не успела, как уже пора было выходить. Полукруглая дверь открылась со скрипом.
– Смелей! – подбодрила меня сидевшая рядом тетушка с рыжими кудряшками.
В салоне ворковали двоюродные сестры и тетки из моего клана.
– У нее сегодня первый укус! Она узнает, что важно для нее! Никто из нас заранее не знал, какая нужна энергия.
Мне следовало сосредоточиться на ощущениях. Что я чувствую? Что знаю? Почему мы здесь? Я уже бывала в мире людей, и меня тянуло вернуться к ним, но здесь, среди вампиров, начиналась новая жизнь.
Автобус притормозил у завода, где люди перерабатывали ископаемое топливо, чтобы получить бензин, мазут и битум. Завод меня мало интересовал, нужно было изучить место.
Я вместе с сопровождавшими прошла к одному из корпусов, окруженных забором из железобетонных плит, и заметила юношу. Это был художник, любивший граффити, который в свой выходной малевал синими и желтыми красками на стене. Он не обратил на нас никакого внимания.
Молодой, лет двадцати, парень был одет в джинсы и летнюю, слегка жатую рубашку с короткими рукавами, бежевую, с золотыми пшеничными колосками. Короткий ирокез на волосах цвета черной вишни выдавал в художнике местного модника. Он обернулся, когда наша компания приблизилась почти вплотную, и от неожиданности выронил баллончик.
– Испугался? – заорала рыжая тетка. – Привет прогрессу!
– Не испугался, – смутился художник. – Подумал, что это стражи порядка, и опять оштрафуют.
Мне было четырнадцать. Первый выход вампира. На меня парень даже не посмотрел, а мои эффектные спутницы включили музыку в кассетном магнитофоне на батарейках.
– Давай веселиться! – кричали они, по-цыгански тряся цветастыми юбками. – Войны – для идиотов, для нас – любовь! За хороший танец дарю поцелуй!
Все стали плясать, даже я, потому что веселье питало нас радостью. Пожилые бестии так закружили паренька, что он потерял сознание. Рыжая тетка бросилась ко мне.
– Ну что? – спросила она. – Какие ощущения? Что ты пьешь? Есть вампиры, которые питаются смехом: им нужно вызвать смех у человека и забрать его. Есть те, кто питается красотой, а есть такие, кому нравится боль. Может быть, ты пьешь смерть? Человека нужно убить? Что ты думаешь по этому поводу, милая?
На тетке были красные бусы, ярко-зеленая блуза и радужная юбка.
– Никого мы убивать не будем, – строго сказала я.
– Не будем? – притворно удивились сестрички. – Ты что-то почувствовала?!
– Уходим отсюда, – сказала я.
– Как так?! – вскричала тетка. – Ты ведь не выпила энергию, а это ни с чем несравнимое удовольствие!
– Мы уходим! – повторила я. – И никого убивать не будем!
Я направилась в сторону нашего автобуса. Сопровождавшие недоумевали:
– Зачем возвращаться?
– Нас ждет автобус. – Я оглянулась и, кивнув на парня, начавшего приходить в себя, добавила: – Может быть, он еще успеет.
Рыжая тетка спросила:
– Как ты узнала?!
– Я знала это еще до того, как прозвучал первый вопрос. Едва взглянув на его лицо, я сразу поняла, кто передо мной. Он – вампир. Зачем вы разыграли этот спектакль?
Двоюродные сестренки застыли с полуоткрытыми ртами.
– Как?!
– Когда я была человеком и жила среди людей, мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто передо мной, а сейчас, взглянув на вампира, я вижу, что это- вампир.
– Этого даже я не умею, – призналась рыжеволосая тетка. – Исключительный, редкий дар. Но теперь я знаю, чем ты питаешься!
– И чем же?
– Знанием. И тем, что оно порождает, – изумлением! Вот твоя пища.
Проснувшись, я посмотрела на диван: там, сладко похрапывая, спала мама. Слава богу, все, что я видела, случилось где-то в параллельной реальности. Единственное, что стало очевидно: моя пища – изумление.
Готовя завтрак, я позвонила бабушке Эдуарда.
– Не обижает вас внучек? Не избивает?
– Спасибо! – ответила Олимпиада. – Трясется, злится, но ни разу после вашего прихода не ударил. Проклинает себя за то, что вас приглашал. Теперь, говорит, вы можете сдать его в милицию. Нам сказал, что вы так пообещали, если он нас побьет.
– Обещала.
– Наш Эдуард – ужасный мудак, девочка.
– Спасибо, я поняла.
– Он хотел вас трахнуть! – последнее слово Олимпиада произнесла с вызовом и через секунду добавила: – Но его мечта не сбылась!
– Не сбылась еще ни у кого, – хихикнула я.
– Вы достойны честного и порядочного мужчины.
– Терпения вам! И здоровья!
Мы по-доброму, словно зная друг друга сто лет, попрощались.
Оставив матери омлет и бутерброды, я поехала в фотостудию и по дороге встретила Фросю. Вид у нее был тоскливый, судя по всему, она всю ночь пила водку.
– Погадай мне, – привязалась Фрося, увидев знакомое лицо, – буду ли я счастлива.
– Иди проспись, – посоветовала я.
– Ты умеешь гадать, – канючила она. – Погадай мне! Пришлось глянуть в ее ладонь.
– Грядут проблемы.
– Не утешила, – всхлипнула Фрося, опускаясь на четвереньки.