Виктор Пелевин в 2016 году издал роман «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами», уже через пару лет основательно забытый. Впрочем, сам автор, согласившись когда-то стать шестеренкой в механизме литературного календаря, сделал свои романы продуктом скоропортящимся. Тем не менее именно в этом тексте заявлен сильный образ т. н. «Принципа Портала»: в 60-е годы XX века, сообщает нам Виктор Олегович, случилось Второе пришествие. Якобы масоны, изолированные советской властью в ГУЛАГе на Новой Земле, достроили там Храм Соломона, и он оказался порталом между мирами.
«Если мы переведем эти представления на современный язык, у нас получится, что Храм – это некая материальная структура, делающая возможным земное проявление Божества. Своего рода, как говорят фантасты, портал между землей и Небом, искусство возведения которого было знакомо древним – и утрачено с развитием т. н. „прогресса“. Все великие древние храмы служили такими Порталами. (…) Злая воля человека и в этот раз оказалась сильнее божественной любви. Но светлых вибраций, уже прошедших через Портал, было достаточно, чтобы неузнаваемо изменить нашу Землю и подарить нам шестидесятые, поколение цветов, новую музыку, искусство – и веру в то, что мы можем жить без мировых войн».
Любопытно, что упомянутый мной Эдуард Лимонов сказал о 60-х похожие вещи, но в терминах скорее политических, нежели эзотерических:
«Сейчас, вспоминая шестидесятые годы, вижу, что это была бодрая эпоха надежд, молодой энергии. И бодрость, такую весеннюю веселость шестидесятых не могла придушить даже советская власть. Начали молодежную мировую революцию в Китае, по призыву старого Мао хунвейбины повели „огонь по штабам“ – ополчились против старых партийных кадров. Китайская молодежь торжествовала: это было видно молодежи всего мира на экранах телевизоров. Все обрадовались такому яростному примеру и бросились оспаривать власть стариков. Революцию 1968 года в Париже, восстание против русских в Праге начала молодежь. Запылали американские кампусы, в Беркли образовалось даже молодежное правительство из студентов. Бунты совпали с движением хиппи, с мировым успехом английской группы „Битлз“. В шестидесятые жить было весело, хотя молодежь и не пришла к власти, но успешно потрясла власть стариков. Сейчас, мысленно выискивая в толще времени другую такую эпоху, я не нахожу другой. Шестидесятые были беспрецедентны. Даже в СССР, в Москве, в 1965–1966 годах бушевали СМОГисты – члены Самого молодого общества гениев» (эссе «Весенняя веселость шестидесятых…» из книги «Апология чукчей»).
Так вот, мне кажется, что студия «ГрОб-Records» в омской хрущёвке и была таким Порталом, возведенным Егором Летовым. Он, может быть, с одной стороны, объективно промахнулся во времени (отсюда весь его мрак, звук, эсхатологизм), но ведь, с другой стороны, Игорь Федорович всегда убежденнейше полагал именно 60-е своей родиной, и для него они никогда не завершались.
Показательно, что всё это происходит в России: и пелевинская мистическая конспирология, и летовский «русский прорыв». Он намеренно купировал себе западную карьеру еще в 1988–1989 гг. Остается гадать, как бы она развивалась, впрочем, и гадания тут не особо нужны: беспрецедентный драйв «Гражданской обороны», установка на любую композицию как потенциальный хит и хук, сам образ панк-героя из загадочной страны Сибирь обеспечили бы нехилую раскрутку, стадионы, топы и клипы – уж как минимум по всей обширной мировой панк-сцене, от Германии до Японии, включая индифферентные Штаты. Тусклых провалов, которые пережили выброшенные перестроечной волной и модой на советское к западным берегам «Аквариум» и «Звуки МУ», уж точно не случилось бы.
…Совсем в другую эпоху «Гражданская оборона» мощно отыграла и в Германии, и в Израиле, и в США (Восточное и Западное побережье, любимая Егором Калифорния), но это уже был факт личной биографии группы.
Необязательный эпилог к сложившемуся творческому корпусу, к тому же – и что показательно – организовывались гастроли по «русской» линии. Ситуация, омского затворничества не отрицающая.
Здесь, на мой взгляд, принципиальный и актуальный на сегодня урок Егора Летова. Восходящий к идее особо почитаемого им Федора Достоевского о нашей «всемирной отзывчивости». Политическая изоляция государств бывает объективна – духовная изоляция художника контрпродуктивна всегда. Летов, феноменально знавший западную музыку и хорошо тот мир представлявший, отказывается стать его частью ради не только своего, но и общего. Когда он называл себя «советским националистом», мне представляется, имел в виду прежде всего принадлежность к уникальной человеческой общности, которая, при всех своих внутренних неурядицах и даже свинствах, имеет право и вдохновение демонстрировать прогрессивному миру ключевые ритмы и смыслы времени. Поверх границ и захваченных территорий.
А вот аналог революционный – Нестор Махно тоже занимал почетное место в его иконостасе. А ведь и впрямь батькина анархическая республика в Гуляйполе с крестьянским самоуправлением и вольными советами – своеобразный портал, до сих пор востребованная в разных частях света лаборатория левых смыслов. Как и прообраз летовской студии: революционная практика Нестора Ивановича по манере и энергетике напоминала панк-альбомы, эхо которых звучало и в 1968-м по всему миру, и сегодня скрежещет во Франции, где закончил земной путь Нестор Иванович.
«В самом акте творчества (особенно в роке) есть, на мой взгляд, некое прометейство, этакая кража, захват, крамольное и бунтарское похищение у горнего мира небесного огня, знания, энергии, силы, света в подарок, в дар своим увечным, лишенным, убогим, обиженным, обделенным сородичам, болезным – тем, кому изувечено и извечно не положено. И Матросов, и Махно, воюющий единовременно на всех фронтах, и Высоцкий, и Шукшин, и Тарковский, вообще каждый истинно живой каждым своим честным, горьким и ликующим действием как бы затыкает собой некое чудовищное метафизическое дуло, хоть на пару мгновений. И тут не важно, чем придется платить, какой карой… Главное – что амбразура пару секунд безмолвствовала. Главное – что вражеское орудие выведено из строя хоть на пару секунд. Значит, свои получили передышку» – из летовского интервью «Приятного аппетита» (1990 г)
Егор дал нам передышку, но сегодня растягивать ее дальше – дело страшно неблагодарное по отношению не только к нему.
Алёна Белавежская
Алёна Беловежская родилась в 1996 году. Студентка Литературного института имени Горького. Лонг-листы Григорьевской премии, премии «Лицей». Участник Форума молодых писателей России. Гран-при Всероссийского фестиваля молодых поэтов «Мцыри» (201у), победитель суперфинала Чемпионата поэзии имени Маяковского (2017). Финалист «Филатов-Феста» (2018). Автор сборника стихотворений Danse macabre, изданного при поддержке Министерства культуры РФ. Живёт в Москве.
Какие грустные глаза у фонаря
практика лёгкой руки, тяжёлого сердца,
армии имени красного кровяного тельца
ежесекундный подвиг и обновление,
наличное бытие женщины в русском селении:
время ку-ку, конь на скаку, жир на боку,
яблоко в первородном своём соку.
я утверждаю жизнь на собственной шкуре чужого гения,
жизнь собачью, место: живое/мёртвое/для курения.
критику чистого разума, грязного тела
планета земля вертела и нам велела.
– я потому открыта к любому любовному косноязычию,
для рифмы годится и кровь – но обязательно бычья,
языческие обычаи веками в меня врастали,
что ж вы хотели – что я поделаю, тёмная и густая.
крест на моём рождении: чёрта с два, а Господь один,
так и неясно, куда говорить: господа или господин.
слушай сюда или слушай отсюда: истина не во мне.
лучше давай поживём и увидим с мёртвыми наравне.
булочник говорит: вот это батоны
молочник говорит: вот это бидоны
садовник говорит: вот это бутоны
архитектор говорит: вот это фронтоны
физик говорит: вот это фотоны
ландшафтный дизайнер говорит: вот это фонтаны
парикмахер говорит: вот это салоны
сутенёр говорит: вот это путаны
поэт говорит: вот это катрены
вот это приёмы!
я ничего не говорю,
я алёна.
Почему эта дата круглая, а не овальная
Почему я не сплю, если этот район спальный
Почему это в ящик играют, но не поют
Почему алфавит не кончается буквой «ю»
Почему ты до смерти любишь, а сам живой
Почему, когда плачешь, то говорят «Невой»
Почему я не плачу Волгой или Окой
Почему ты не Машей машешь мне, а рукой
Почему что тебе лекарство – другому яд
Почему ты сказал «никто не пришёл» а я
Почему ты сказал «но ты» и не видишь нот
Почему так смешно, смешно, так до слёз смешно
какие грустные глаза у фонаря
поникшие, горбатые глаза
во влажном майском воздухе парят
и жмётся парниковая гроза
к земле теснее, ржавый полусвет
целует руку рыжей полутени
мой друг, ты пьян, пойдём домой, нас нет
здесь только ленты выцветших видений
накал вина бокал страстей
иди-ка на свою постель
где след простыл там свет и тишь
не трожь не смей ступай крепыш
теперь ты можешь всё и сам
читать что раньше написал