Следующий пассаж кажется весьма глубоким и интересным. Вероятно, он представляет собой резюме описания всех происходивших событий:
И края, города, поселки, царства и провинции, сошедшие с изначальных путей, чтобы освободиться, поработятся еще сильнее, и будут втайне рассержены своей свободой, и, утратив совершенную религию, начнут бить в левую сторону, чтобы вернуться в правую, возвращая на место изначальным писаниям давно поверженную святость.
По мнению А. А. Пензенского, Нострадамус, рассуждая о ложной свободе, мыслит в контексте складывающейся политической мысли своего времени[45]. Тем не менее в целом его пассаж выглядит глубоким предвидением тоталитарных режимов XX столетия, предсказание которых содержалось в предыдущих пассажах. Февральская и Октябрьская революции действительно были предприняты, чтобы «освободиться», однако в результате последовали диктатура большевиков и сталинский режим, несравненно более жесткие и репрессивные, чем то, что было в царские времена. Дальше автор говорит о событиях, которые последовали после крушения советской системы — именно после этого в странах бывшего СССР произошло возрождение религии. Особенно примечательно тут использование терминов «правый» и «левый» — по мнению Э. Леони смысл их в контексте эпохи Нострадамуса непонятен, однако он вполне может быть истолкован как пророческое предвидение более поздней политической терминологии: отказ от советской системы стал отходом от левой политической идеологии в сторону более правых политических идей. Таким образом, этот пассаж Мишеля Нострадамуса является еще одним гениальным политическим предвидением.
Можно подвести итоги рассмотренных нами пассажей. Как видно, Нострадамуса нельзя назвать автором, который никогда не ошибался — периодически ошибки и неточности в его предсказаниях все-таки появляются. Это неудивительно, так как мы имеем дело не с богодухновенным каноническим текстом, а с произведениями мистика и астролога, талантливого человека, несомненно обладавшего провидческим даром — но при этом поставившего перед собой неподъемную задачу описать будущую историю Европы до 2242 года. Разумеется, неясности, неточности и ошибки в таком случае совершенно неизбежны. Тем не менее мы видим в его пророчествах целый ряд успехов, удачных попыток увидеть будущие события. В этом плане особенно удивительна прозорливость «Послания Генриху II», которое иногда кажется не сочинением, составленным в XVI веке, а произведением консервативного христианского автора прошлого века. Возможно, что Нострадамусу гораздо лучше удавалось предвидеть события, имевшие какой-то провиденциальный и эсхатологический смысл, чем обычные политические перипетии. В этой связи невозможно не вспомнить слова Талмуда: «Все пророки пророчествовали только о днях Мессии» (Брахот 34б).
Хотелось бы отметить еще один примечательный момент. Неточности и ошибки в «Пророчествах магистра Мишеля Нострадамуса» зачастую возникают именно там, где автор не руководствуется собственной пророческой интуицией. В первую очередь это относится к 1606–1609 годам, в которые современные Нострадамусу астрологи ожидали самых злополучных событий. С другой стороны, некоторые даты, взятые из вполне традиционных источников, как 1792 год, оказались очень удачными. Однако особенно интересными и удачными оказались даты и сроки, которые очевидным образом были продиктованы собственным пророческим озарением Нострадамуса, без опоры на традиционные предсказания и астрологические вычисления. Это октябрь 1727 года, 73 года и 7 месяцев существования «новой Вавилонии» и седьмой месяц 1999 года. К более подробному толкованию последнего пророчества мы и обратимся в следующей главе.
1999 год. Пророчество о новом короле Франциске и Владимир Путин
Катрен, который вызывает наибольший интерес в связи с современной историей России и современными политическими событиями в мире находится в конце собрания пророчеств — это 72 катрен 10 центурии:
L’an mil neuf cens nonante neuf sept mois,
Du ciel viendra vn grand Roy d’effrayeur:
Resusciter le grand Roy d’Angolmois,
Auant apres Mars regner par bon-heur.
В переводе Пензенского он звучит таким образом:
В седьмом месяце 1999 года
Небесный великий царь-устрашитель
Воскресит великого короля Ангумуа,
[Который будет] до-после Марса править удачливо.
Этот перевод имеет несколько художественный характер и в некоторых пунктах отклоняется от оригинала. Если перевести этот текст дословно, он будет звучать таким образом:
Год 1999, семь месяцев,
С неба придет великий король-устрашитель:
Воскресить великого короля из Ангулема,
До-после Марса/марта править удачливо
Большой интерес представляет комментарий А. А. Пензенского[46]. Он полагает, что Нострадамус в реальности говорит здесь о юном дофине Франциске, который должен был наследовать трон после трагической гибели его отца Генриха II на турнире в июле 1559 года. По его мнению, в катрене говорится о том, что внук, Франциск II, будет похож на своего деда, Франциска I, успешного правителя, покровителя наук и искусств, начавшего свое правление с войны в Италии — завоевания герцогства Миланского в 1515 году. Франциск I, сын графа Карла ангулемского, считается основателем ангулемской ветви династии Валуа, поэтому он и именуется в катрене le grand Roy d’Angolmois, «великий король из Ангулема».
В данном случае непонятно указание на 1999 год; Брендамур и Пензенский считают его произвольным, а приведенную дату маскировкой реального 1559 года, когда на турнире погиб Генрих II. Однако этот момент выглядит довольно странно — зачем бы Нострадамусу, весьма скупому на точные даты, и обычно приводящего их, основываясь на астрологических констелляциях, называть точный год? Скорее всего, этот пассаж следует понимать в контексте «повторяющейся истории», которая часто появляется в центуриях Нострадамуса — исторические образы и сюжеты периодически всплывают в «Пророчествах» просто по той причине, что Мишель Нострадамус был уверен, что история повторяется, и когда-то уже произошедшие события могут снова повториться в других обстоятельствах. Равным образом, он ожидал в 1999 году появления нового великого монарха, подобного Франциску I, правившему во времена юности Нострадамуса.
Катрен имеет сразу несколько лексических и орфографических проблем. Во-первых, это упоминание «седьмого месяца». Обычно комментаторы понимают под ним июль, однако следует учесть, что во времена Нострадамуса даты отсчета Нового года отличались в разных регионах Франции и кроме июля «седьмой месяц» может быть сентябрем, в соответствии с прямым переводом его названия. Наконец, sept mois буквально следует переводить как «семь месяцев», а не «седьмой месяц», что можно понять и как семь месяцев, отсчитанных с начала календарного года. Во-вторых, это использование слова Mars, которое можно перевести как «март» или как «Марс». Таким образом, начало правления либо как-то связано с месяцем март, либо с войной. Во-третьих, это фраза Roy d’effrayeur «великий король-устрашитель», которая в издании 1568 года читается как vn grand Roy deffrayeur «великий король-искупитель». Не совсем ясно, какое из прочтений является правильным: опечатка могла появиться в последующих изданиях «Пророчеств», однако она могла быть именно в издании 1568 года (как известно, текст издания 1558 года, где впервые появляется этот катрен, до нас не дошел), а в последующих изданиях текст мог быть исправлен. Наконец, еще одной интересной орфографической особенностью текста является написание названия «Ангулем» как Angolmois, в отличие от современного французского Angoulême. Подобное написание нередко вызывало интерес у комментаторов, предполагавших наличие какого-то шифра или анаграммы; впрочем, А. А. Пензенский пишет, что название Angolmois было распространено в XVI веке и, в частности, встречается в «Путеводителе по дорогам Франции»[47].
Попытаемся дать толкование настоящему катрену, при этом обращая внимание на то, что в данном случае речь ни в коей мере не идет о sensus plenior: мы толкуем этот текст исходя из того, как он был составлен Мишелем Нострадамусом, включая использованные им политические аллюзии и ассоциации. Вероятно, в данном случае речь идет о более-менее классическом пророчестве: провидец выхватывает из будущего некоторые детали, включая дату, но он, однако, не видит картины будущего во всей полноте; ему доступна только общая суть событий. Вероятно, Нострадамус полагал, что в самом конце XX века явится великий государь, который по своей роли будет напоминать Франциска I, правившего во времена юности Нострадамуса. Судя по всему, единственным современным политиком, о котором может говориться в этом катрене, является президент Российской Федерации Владимир Путин.
Указанием, заставляющим нас принять эту версию, является время и обстоятельства назначения Владимира Путина премьер-министром и его избрания президентом Российской Федерации. 7 августа 1999 года боевики Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан. В ситуации начавшихся военных действий президент Борис Ельцин 9 августа 1999 года назначил директора ФСБ Владимира Путина исполняющим обязанности премьер-министра Российской Федерации. 11 августа было принято решение о проведении контртеррористической операции на территории республики Дагестан; к 15 сентября вся территория республики была освобождена от экстремистов. После добровольного ухода Бориса Ельцина в отставку 31 декабря 1999 года Путин стал исполняющим обязанности президента Российской Федерации, а 26 марта 2000 года он был избран президентом России, одержав победу в первом туре. Таким образом, назначение Путина произошло «в седьмом месяце 1999 года», если использовать юлианский календарь, который действовал во времена Нострадамуса. Впрочем, дата Нового года во времена Нострадамуса еще не была четко установлена, поэтому указание на начало августа 1999 года проще получить другим путем — отсчитывая семь месяцев, о которых говорится в катрене, от общепринятой современной даты начала года, 1 января по григорианскому календарю (как мы уже отмечали выше, в катрене ничего не говорится о седьмом месяце, а просто приводится фраза «семь месяцев»). Назначение Владимира Путина премьер-министром совпало с началом военных действий в Дагестане и, очевидно, было спровоцировано именно сложившейся там кризисной ситуацией. Его избрание президентом России состоялось в марте 2000 года — таким образом, оба возможных перевода французского слова Mars «Марс» или «март» вполне укладываются в наше толкование катрена.