Женщины, выходившие замуж в двадцатые годы, описывают традиции ухаживания, которые очень напоминают те, что практиковались в XIX веке [Worobec 1991: 128 – 130]. Общепринятый сценарий традиционного брака в русской деревне предполагал, что невесту выбирают родители жениха. К концу XIX столетия формы ухаживания и сопровождающие их песни были пополнены представлениями о романтической любви и свободном брачном выборе – особенно в тех областях, которым был свойственен отток крестьян из деревни и контакты с городской средой. Экономические факторы также играли свою роль: молодые люди, зарабатывающие деньги вне деревни, на фабриках или торговых предприятиях, скорее могли пойти против воли отцов. Тем не менее родительский контроль и руководство в выборе супруга или супруги оставались нормой и после отмены крепостного права [Там же: 135]. Наши материалы показывают, что эта ситуация сохранялась и в ХХ веке.
То, что описанный брачный сценарий был явлением практически всеобщим, отчасти было обусловлено экономическими причинами. Как указывает Барбара Энгель, по существовавшей в дореволюционной России системе распределения земельных наделов крестьянин получал полный надел только после женитьбы, поэтому с точки зрения хозяйственной жениться было выгодно. Поскольку человек, хозяйство и сообщество зависели друг от друга, поиск хорошей невесты был важен для всех – нужно было найти ту, которая сможет укрепить хозяйство мужа как морально, так и экономически [Engel 1990: 697 – 698].
Судя по рассказам информанток первого из описываемых нами поколений, такое положение дел сохранялось и в двадцатые годы. С помощью ритуалов ухаживания невеста могла быть выбрана самим молодым человеком, «присмотрена» и рекомендована его матерью и старшими женщинами его семьи или же просватана без личного знакомства по прямому родительскому указанию. Матери и старшие родственницы парней старательно собирают информацию обо всех имеющихся девушках «на выданье» – как «своих» (из своей деревни), так и «чужих», тех, которые приезжают погостить на праздники, – выискивая среди них родовитых и «справных», сноровистых, пригодных к хозяйству и семейной жизни.
И сами девушки, и их матери принимают участие в определении хорошего жениха. Девушки использовали гадания, дабы узнать свою «судьбу»: считалось, что есть только один мужчина, которому они суждены, и что этим выбором управляют потусторонние силы, поэтому узнать своего суженого можно, вызывая нечистую силу во время Святок. Девушки знакомились с парнями на беседах в своей деревне; матери отправляли их погостить к родственникам в другие деревни, когда там отмечались престольные и съезжие праздники. Во время таких праздников на Пинеге и Мезени местные девушки и гостьи собирались дважды в день водить хороводы. Девушки из уважаемых родов имели право вставать в начале хоровода – перед ними могли шествовать только молодки, которые вышли замуж в предыдущий брачный сезон [Кнатц 1928: 190; Frank 1992: 717]. Жители деревни и гости становились по сторонам хоровода и наблюдали. Будущие свекрови выискивали себе будущих невесток: изучали их наряды, смотрели, как девушки поют и двигаются.
Сам факт обретения праздничного гардероба был знаком того, что девушка – на выданье. Для каждого выхода в хоровод во время съезжих праздников девушка старалась надевать новый наряд. Богатство и красота костюма сообщали окружающим об экономическом благосостоянии семьи – и, следовательно, как отмечают некоторые комментаторы, о ее трудовых правилах [Сафьянова 1989: 98]. В Архангельской, Вологодской и других северных губерниях сдержанностью в поведении и танце девушки демонстрировали свою скромность и «честь». Исходя из общественных ценностей, девушкам предлагалось быть (и предъявлять себя) работящими, хорошего рода («из хорошей семьи»), скромными, миловидными, не «гулящими». Для следующих поколений в перечень девичьих достоинств было включено и еще одно – «бойкая», «боевая». Напротив, от парня социальный кодекс требовал предъявления себя ловким в танцах и игре на музыкальном инструменте, храбрым в драках и решительным в отношениях с девушками. В своей собственной пляске парни демонстрировали свою индивидуальность и способность к импровизации [Морозов 2006: 93 – 96]. Таким образом, праздничные хороводы и пляски были социальной площадкой, на которой молодые люди демонстрировали свое соответствие половозрастному статусу и связанным с ним ценностям.
Когда жених и его семья выбирали невесту, они распространяли слухи об этом, чтобы поставить в известность родителей невесты. Соглашение начиналось со сватовства. Родители жениха или родственница жениха (сваха), то есть люди того же возрастного статуса, что и родители невесты, приходили в ее дом. Сваты старались пробраться к дому девушки незамеченными: как потому, что в случае отказа репутация юноши могла пострадать, так и потому, что боялись сглаза. Войдя в дом, они останавливались в дверях и использовали метафорический язык, чтобы сообщить о своем намерении: «у вас – товар, у нас – купец». Это выражение защищало желаемый результат от потенциального вреда, который мог причинить дурной глаз, и одновременно подчеркивало материальную основу брачного обмена. Если девушка была дома и если она была согласна, она тут же выходила к сватам. Таким образом родители могли понять ее отношение к предложению.
Все участники сватовства использовали язык принятых в данной местности символов для обозначения своих намерений: сваты заходили в дом, но ожидали приглашения пройти в горницу; девушка демонстрировала свое согласие, выходя навстречу. Если родители будущей невесты были согласны начать разговор о свадьбе, они приглашали сватов выпить чаю.
В целом свадебный ритуал конструирует два разнонаправленных социальных перемещения, центром которых является невеста. Он оформляет горизонтальное движение семей навстречу друг другу (в отношения свойства) и вертикальное движение невесты из статуса дочери (девки) к статусу замужней женщины (бабы) [Левинтон 1977; Байбурин 1993; Бикметова 2009]. Горизонтальный план предполагает создание новых социальных связей, внесение нового вклада в социальную сплоченность сообщества или укрепление связей между деревенскими сообществами. На этом плане невеста играла социально заданную роль, ее действия были детерминированы традицией и общественными ожиданиями. Для вертикального плана был важнее индивидуальный социальный рост женщины. Здесь традиция также детерминирует ее действия, но оставляет больше места для проявления агентивности невесты, а также предоставляет способы выражения личных эмоций. Поэтика ритуала подразумевает потерю невестой «девичьей воли», но также и освобождение от необходимости хранить свое девичество, т.е. обретение свободы и силы, дабы приступить к реализации своего жизненного предназначения (в соответствии с культурным императивом материнства).
Хотя в фокусе обеих транспозиций была невеста, горизонтальный план больше связан с семьей и сообществом. В этом аспекте ритуала сама невеста, переходя в новый дом, являет собой символ образуемой социальной связи: она создает новую группу «своих» (группу, связанную особыми отношениями свойства), внося этот социальный вклад в свой новый род. Символическое размывание границ между двумя семьями происходит, когда представители семей, вступающих посредством свадьбы в отношения свойства, наносят друг другу визиты несколько раз в течение свадебного периода. Вертикальный план оформляет собственно переход невесты. Поэзия обрядовой лирики, исполнявшейся на первом этапе свадьбы, когда просватанная невеста в родительском доме готовит вместе со своей женской родней дары для новой семьи, посвящена совершаемому ею переходу.
Свадьба была делом общественным, а не индивидуальным или религиозным, брак совершался перед лицом сообщества, а не только перед Богом или иным авторитетом (после революции таким авторитетом была советская власть) [Бикметова 2009]. Этот факт отмечался многими комментаторами: традиционная свадьба состоит из двух частей: венчания и свадьбы (празднование); главным событием была свадьба [Pushkareva, Levin 1997: 94; Kononenko 2007: 51 – 53].
Горизонтальный переход невесты и изменение формы сообщества, проявляющееся в расширении и реконструкции группы своих, подчеркивается в той части ритуала, которая следует за сватовством: родители девушки посещают дом жениха. Если жених был из другой деревни, семья девушки использовала эту возможность, чтобы внимательно изучить собственность семьи жениха, дабы увериться, что выдают дочь за ровню. Эта часть ритуала отчетливо демонстрирует, что для подбора партнеров экономическое соотношение между крестьянскими хозяйствами было важнее любовных отношений между молодыми.
За сватовством следовало просватанье – скрепление согласия между двумя семьями. Только после этого, когда соединение двух семей становилось гарантированным, свадебный обряд перемещал фокус на вертикальное перемещение невесты, повышавшее ее статус. Во время девичника (вечеринки в доме невесты накануне венчания) и множества обрядов, сопровождающих этот период свадьбы (прощание с крáсотой, ритуальная баня, причитания) невеста переживала в ритуале смерть своей прежней идентичности и рождение новой, с присущими ей ролями жены, сексуального объекта, будущей родительницы потомства, работницы и почтительной невестки.
Мы приведем и проанализируем описание свадьбы, сделанное Натальей Павловной Р., 1901 года рождения, из д. Старое Село Белозерского района Вологодской области. Мы немного изменили порядок частей в ее рассказе, чтобы представить последовательно события свадьбы. Рассказ Натальи Павловны начинается со сватовства, которое на разных территориях Русского Севера называется по-разному: пропой, сговор, рукобитье; в названии этого этапа свадебного обряда подчеркивается идея соглашения, переговоров или закрепляющего договор застолья.
Приходят к невесте сваты: отец и мать жениха или кто поближе, сестра, а жениха не берут с собой. И вот заходят в дом и заводят разговор. Невестины родители ставят самовар и за чаем договариваются («Вот у вас есть товар, а мы пришли покупатели»), попьют чаю и договорятся совсем: когда будет свадьба и какие невеста должна дарить подарки… Если родители невесты были согласны отдать дочь замуж, устраивали смотрины двора жениха… Потом делают просватовство: приходит жених со своими родителями и близкими родными. И делают пропиванье: невесту пропивают, зажгут свечу и молятся Богу. Это уже закон. И если бы невеста вздумала выйти замуж за другого, то не смеет – боится Бога. Потом сходят в церковь и скажут попу, что