– А тебя не приглашали?
Бекки снова сделала отрицательный жест головой, помотав французской косичкой.
– И не хочу. Я сижу за столом с девочками, которые занимаются спортом. Мы разрешаем другим садиться с нами, если они хотят.
– Хорошо, что есть люди, с которыми тебе комфортно, и вы пускаете к себе других. Это правильно.
– А у тебя в школе были друзья?
Мальчишки, подумала Мейси. Вечно мальчики.
– Вообще-то, нет. Я не увлекалась музыкой и была в школьной команде по бегу – к разочарованию Берди. Но я любила изобразительное искусство, поэтому общалась с теми ребятами, кто этим тоже увлекался. Я обожала писать красками на холсте, правда, у меня плохо получалось. Потому я и полюбила антиквариат и старый фарфор. Ну и любовь бабушки к коллекционированию фарфора тоже помогла.
– У тебя была лучшая подруга?
Мейси услышала, как скрипнули кроватные пружины, и отважилась заглянуть в комнату. Джорджия стояла рядом с кроватью, ее профиль высвечивался в свете прикроватной лампы. Выглядела она почему-то маленькой, потерянной и одинокой.
– Нет. Мне она была не нужна.
– Почему?
– Потому что у меня была сестра. Мне ее хватало.
Мейси отошла от двери и прокралась по коридору в свою спальню, бесшумно закрыла за собой дверь. Она долго стояла спиной к двери, глядя, как бледный свет угасает на небе. В высоких кипарисах кричали ночные птицы, словно отчаянно звали кого-то в бездонной темноте, искали и не могли найти.
Глава 22
«Жизнь – цветок, любовь – мед из него».
Джорджия
Мы с Джеймсом сидели в тени гигантской магнолии. Он – со своим ноутбуком, я – с толстой стопкой откопированных страниц из расходной книги Шато Болью. Все записи сделаны мелким старинным почерком, и дабы усложнить мне работу – еще и на французском. По счастью, требовалось только искать слова «Лимож» и «Эмиль Дюваль». Не то чтобы я ожидала, что управляющий девятнадцатого века позаботится о том, чтобы его записи было удобно читать американке двадцать первого века, просто надеялась, что трудом последних недель заслужила некоторое по меньшей мере удобство. Но жизнь, как я давно узнала, редко бывает справедлива.
Джеймс с раздраженным видом закрыл ноутбук и положил его на землю.
– Опять пропал сигнал – наверное, я слишком далеко от роутера. Жаль, не привез с собой хот-спот.
Я потрясла бумагами в руках.
– Видите? Современные технологии сильно переоценены. У меня вот не возникает проблем с доступом к информации.
Он фыркнул.
– Судя по тому, как вы щуритесь, думаю, у вас проблемы со зрением. Если бы этот текст был на веб-сайте, вы могли бы увеличить шрифт и масштаб. И давайте не забывать, что вы читаете его здесь, на заднем дворе в Апалачиколе, лишь потому, что кто-то во Франции решил сделать его доступным онлайн.
Я закатила глаза, чувствуя себя почти как Бекки.
– Я не лудди́т[12], правда. Большинство современных технологий – замечательные, особенно для поиска информации. Я просто не думаю, что есть необходимость быть доступным для всех ежедневно с утра до ночи. Если людей постоянно отвлекать звонками, сообщениями и напоминаниями, у них не останется времени думать.
Джеймс откинулся на стуле, скрестив лодыжки. Я впервые видела его босиком и старалась сильно не таращиться. Ужасно нечестно, когда мужчина имеет такие красивые ноги и ступни. Я гадала, как выглядят его сестры, такие же у них красивые фигуры или ему одному повезло с генами.
Он сощурил глаза:
– То есть не потому, что вы хотели оградить себя от прошлого?
Я не рассердилась на него только потому, что он сказал правду. Зато рассердилась на себя – за то, что так ему понятна.
– Я уже сказала вам, почему не хочу мобильный телефон.
– Да, только с тех пор, как вы это сказали, ситуация вроде бы изменилась.
Его телефон прозвонил три раза, умолк и после короткой паузы зазвонил снова.
– Наглядный пример! – воскликнула я, делая вид, что пропустила мимо ушей последнее замечание. – Вас явно раздражает, что кто-то пытается с вами связаться, однако вы слишком зависимы от своего телефона, чтобы его выключить или просто оставить в гостинице. А в конечном итоге мучаете не только себя, но и тех, кто находится с вами рядом.
Джеймс достал телефон из кармана и протянул его мне.
– Я не ответил потому, что знаю: это опять моя старшая сестра. С тех пор, как я здесь, я разговаривал с ней уже несколько раз, обменялся многочисленными эсэмэсками и не вижу необходимости продолжать в том же духе. Надеюсь, она, наконец, поймет и перестанет меня донимать. Хотя не в ее характере оставлять меня в покое.
По какой-то причине мне захотелось встать на защиту женщины, которой я в глаза не видела.
– Просто она – старшая сестра. И заботится о вас.
– А Мейси, ценя вашу заботу, всегда делала то, что вы от нее ожидали?
Я резко повернулась к нему лицом. Бумаги соскользнули с моих колен.
– Вы понятия не имеете…
Сетчатая дверь хлопнула, и, разом обернувшись, мы увидели на заднем крыльце Бекки. На ней все еще была школьная одежда. Посмотрев на часы, я удивилась – оказывается, прошло уже довольно много времени. Ланч мы пропустили, и в животе у меня заурчало.
– Там пришла женщина, спрашивает мистера Графа. Говорит, она его сестра.
Джеймс застыл, его глаза метнулись в сторону пасеки, словно он искал пути отступления.
– Помянешь черта… – проворчал он, будто наш разговор каким-то образом вызвал его сестру из воздуха. Однако по его лицу было ясно, что ее появление – не такая уж неожиданность.
Я нагнулась, чтобы собрать страницы и сложить их в папку.
– По моему опыту, первые несколько минут довольно трудны – пока стараешься вспомнить, почему вы не общались так долго. Потом становится еще труднее, когда вы оба пытаетесь обойти неприятную тему и понимаете, что она никуда не делась.
– Благодарю за помощь, – пробормотал Джеймс, вставая и направляясь к дому.
Он открыл и придержал дверь для нас с Бекки, и мы вошли в охлажденный кондиционером дом.
Мейси и гостья сидели на любимых диванах бабушки, найденных на распродаже в Дефуньяк-Спрингс. Я заметила эти диваны первой. Обивка разошлась по швам, выпустив наружу клоки конского волоса, от нее попахивало кошачьей мочой и еще чем-то трудноопределимым, но я, хоть и была тогда еще совсем маленькой, разглядела хорошие линии, крепкий каркас и вневременной стиль. Бабушка заехала на ту распродажу, чтобы найти большое зеркало в золотой раме, а вместо этого вернулась с двумя диванами. Дедушка только улыбнулся. Бабушка отдала диваны в профессиональную чистку, а потом нашла мастера, который заново обтянул их бледно-золотой парчой. Она всегда называла их «диванами Джорджии».
Женщина, сидевшая напротив Мейси, казалась очень уместной среди красивой мебели. Высокая, стройная и элегантная, очень похожая на брата, с такими же правильными чертами и хорошей фигурой. У нее были золотисто-рыжие волосы, как и у брата, глаза имели такой же темный оттенок синего. И в то же время чем-то они отличались. Я не сразу определила, чем именно – пока не поняла: в ее глазах не было затравленного взгляда, той пустоты, как у Джеймса.
Кожа у женщины была гладкая и светлая, очевидно, она защищала ее от солнца всю свою жизнь. Когда мы вошли, она встала и улыбнулась Джеймсу, и вокруг ее глаз появились тонкие морщинки.
– Привет, Кэролайн, – произнес Джеймс, останавливаясь на пороге.
Кэролайн. Его самая старшая сестра, которой, должно быть, лет сорок пять, поскольку, как я знала, Джеймс почти мой ровесник. Та самая, чьи звонки он игнорировал.
– Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла?
Кэролайн сделала шаг ему навстречу, протягивая руки.
– Разве мне нельзя повидать моего младшего брата? И потом, ты сам должен понимать, что произойдет, если ты не ответишь на звонок. Я буду беспокоиться.
Джеймс тоже сделал к ней шаг и обнял. Хотя его сестра была высокой и носила каблуки, макушкой доставала ему только до подбородка. Когда она отстранилась, ее глаза влажно заблестели.
– Веришь или нет, найти тебя не составило труда. Это маленький город.
Мгновение Джеймс переваривал сообщение, потом заговорил снова.
– Полагаю, с Мейси ты уже познакомилась. А это ее сестра, Джорджия Чамберс, – сказал он, указывая на меня. – Эксперт по фарфору, я тебе о ней говорил, она проделала отличную работу, пытаясь определить происхождение бабушкиного сервиза.
Кэролайн протянула мне тонкую руку, однако рукопожатие ее оказалось удивительно сильным, а глаза – удивительно цепкими.
– Приятно с вами познакомиться.
Ее взгляд скользнул по моему наряду, и я напряглась. На ней самой красовалась изысканная изумрудно-зеленая шелковая блузка, аккуратно заправленная в белую льняную юбку, которая даже не осмеливалась мяться. Неброско, элегантно и дорого.
– Винтажный Пуччи?
Я удивилась.
– Да, в самом деле. Как вы узнали?
– Мы с моей младшей сестрой Элизабет некоторое время владели винтажным магазином в Гринвич-Виллидж, пока она не забеременела третьим. Я обожаю винтажную одежду. У вас очень хороший вкус – этот цвет потрясающе на вас смотрится.
– Спасибо, – проговорила я, осторожно взглянув на Джеймса. – Он не упоминал о вашем магазине.
Кэролайн закатила глаза, и я рассмеялась, окончательно решив, что сестра Джеймса мне нравится.
– Мужчины! Что тут скажешь!
Вид у Джеймса стал совершенно раздраженным.
– Если ты закончила, может, скажешь мне, как долго планируешь здесь остаться? Или хочешь, чтобы я купил тебе билет на самолет?
Игнорируя его, Кэролайн обратилась ко мне:
– Если честно, я ужасно голодна. Могу я пригласить вас, вашу сестру и племянницу на поздний обед или ранний ужин? Джеймс тоже может пойти, если пообещает, что бросит хмуриться.