тями. Дон Антонио мог быть милым и остроумным собеседником и одновременно проявлять утонченную жестокость по отношению к захваченным пленникам. У Хорнблоуэра до сих пор звучали в ушах вопли истязаемого жандармского офицера, взятого живым после того, как он насмерть уложил троих разбойников в перестрелке. Хорнблоуэр тогда попытался воззвать к милосердию атамана, но тот обрушился на защитника с такой свирепостью, что он вынужден был отступить. Не стесняясь в выражениях, Запата предложил капитану занять место пленника, «если он так настаивает на его освобождении». После этих слов стало ясно, что любая попытка разжалобить дона Антонио заранее обречена на провал.
Вместе с тем, Запата показал себя блестящим организатором. В изложенный ему Хорнблоуэром план захвата и освобождения курьера он внес несколько существенных дополнений. Это он предложил оплести зеленью маскировочную сеть и обвязать толстым слоем соломы подвешенное на канатах бревно, чтобы не покалечить или даже убить кого-то из солдат, так как Горацио особенно настаивал на непричинении вреда всем пленникам. В противном случае вряд ли удалось бы избежать официального расследования, что не входило в его планы.
После возвращения в хижину пастуха Хорнблоуэр, из предосторожности, выждал еще пару часов, чтобы окончательно стемнело, и только тогда повел своих людей к морю. Впоследствии он не раз задавал себе вопрос: что было бы, не уступи он тогда требованиям здравого смысла и не дождись ночи? Атаман Запата предупреждал, что в последнее время побережье патрулируется особенно тщательно в связи с усилением блокирующей эскадры. Вероятно, доны опасались высадки крупного десанта и атаки на Кадис с тыла, хотя любому мало-мальски сведущему в военном деле человеку такая идея показалась бы бредовой. Как бы то ни было, Хорнблоуэр вывел отряд на тропу только в девять часов вечера. По его расчетам, они должны были достичь условленного места, близ которого будет курсировать «Меркурий», часа через полтора-два, как раз к восходу луны.
Позади остались почти две мили пройденного от хижины пути, когда отряд карабкался по последнему горному склону, отделяющему его от моря. Внезапно впереди, сразу за гребнем, послышались голоса — прямо навстречу им двигался патрульный отряд. Избежать столкновения не представлялось возможным: укрыться было негде, а единственная тропа не позволяла надеяться, что удастся разминуться. К счастью, такой случай был предусмотрен в разработке операции и даже проведены надлежащие маневры. Возглавлявшие цепочку Миранда и сержант Перейра, сменившие в хижине матросский наряд на испанские мундиры, резко остановились, а все остальные рассыпались по сторонам и залегли.
Ждать не пришлось долго. На гребне показалась темная фигура, за ней другая. Патрульные остановились. Шедший первым что-то сказал второму и хрипло рассмеялся. Мгновение спустя к ним присоединились еще четверо. Силуэты испанцев четко выделялись на фоне освещенного лунным светом склона. Все они были вооружены мушкетами и саблями.
Граф вежливо кашлянул. Патрульные схватились за мушкеты.
— Кто идет? — грубым голосом задал вопрос шедший первым жандарм, очевидно, старший по званию, направив дуло пистолета в ту сторону, откуда раздался звук.
Миранда выступил вперед из полутени, отбрасываемой небольшим пригорком, за которым прятались Хорнблоуэр, Клавдий и оба Хуана. Месье Виллебуа и еще трое легионеров нашли себе убежище за каменистой грядой, усеянной валунами. Увидев полковничий мундир и золотые эполеты, испанский капрал вытянулся во фрунт, но пистолета не опустил. Пятеро рядовых за его спиной тоже держались настороже.
— Я полковник Буэнавентура, граф и Кавалер ордена Калатравы, — начальственным голосом объявил Миранда, — главный инспектор штаба сухопутных войск, прибывший по личному поручению Его Сиятельства герцога Годоя. — Не давая патрульным времени опомниться, а главное, задаться вопросом: какого черта делает в такое время в таком месте главный инспектор, Миранда продолжал все тем же приказным, не вызывающим сомнений, голосом: — Очень хорошо, что я вас встретил, капрал. Мой ординарец подвернул на скользкой дороге ногу и не может идти. Пусть ваши солдаты помогут ему и донесут до ближайшего поста. Выполняйте!
Безупречная испанская речь и начальственный тон могли ввести в заблуждение любого офицера, не то что капрала. Привычка рабски повиноваться приказам, укоренившаяся в нижних чинах испанской армии и жандармерии, сыграла в ту ночь злую шутку с патрульными. Уже не сомневаясь в праве полковника отдавать приказы, они убрали оружие и гурьбой начали спускаться по склону к тому месту, откуда доносились редкие стоны. Но не успели злосчастные жандармы обступить лежащего на траве сержанта Перейру, как на них с двух сторон набросились скрытые в засаде парни. Капитан Хорнблоуэр ударил капрала по голове рукояткой незаряженного пистолета, Хуан Маленький воткнул острие навахи в горло одному из рядовых жандармов, а Хуан Большой свернул шею другому голыми руками. Еще двое получили штыками под ребра от Педро и Энрике, и только шестой испанец сумел избежать общей участи. Выскользнув из образовавшейся свалки, он на бегу сорвал с плеча мушкет и выпалил наугад, не целясь. Отшвырнув не нужное больше оружие, он бросился бежать вверх по склону. Не добежав до гребня всего нескольких шагов, он внезапно остановился, взмахнул руками и без звука повалился ничком. Подбежавший к телу Рикардо пощупал пульс, уронил безжизненную руку обратно на землю и со вздохом вытащил из под левой лопатки убитого брошенный им нож.
Теперь надо было поскорее уносить ноги. Выстрел мог привлечь внимание других патрулей. И в подтверждение тому, в отдалении, на расстоянии мили или двух, послышался мушкетный выстрел, за ним еще один, но уже с противоположной стороны.
— Всем вниз! — заторопил капитан своих людей, пересчитывая пробегающие мимо него фигуры: семь… восемь… Где же девятый? — Стоп!
Так и есть! Одного недостает. Кого же нет?
Одним взглядом охватив лица остановившихся по команде людей, Хорнблоуэр уже знал — исчез Клавдий. Неужели он все-таки решился бежать и выбрал для этого столь неподходящий момент?
— Доктор Клавдий! — возвысил голос Горацио. — Где вы?
В ответ послышался стон и хриплый голос, прерывисто зовущий на помощь:
— По… помогите… спасите меня!
Все мигом окружили скорчившуюся на земле фигуру. Доктор Клавдий лежал на боку, прижимая к животу окровавленные ладони. Шальная пуля, выпущенная наугад убегающим испанцем, нашла в темноте единственного, кто не принимал участия в схватке. Благоразумно держась в стороне, священник, тем не менее, схлопотал пулю в живот, тогда как все остальные не получили ни одной царапины. Но рассуждать на эту тему не было времени.
— Берите его и вниз! — скомандовал Хорнблоуэр Хуану Большому и Хуану Маленькому. — Сержант, зажигайте костры. Остальные за мной!
Хуан Большой небрежным жестом отстранил тезку и одним движением взвалил на плечи коротышку Клавдия. Тот дико вскрикнул один раз и замолк — должно быть, потерял сознание. Даже не сгибаясь под тяжестью ноши, Хуан Большой уверенно зашагал следом за графом, вновь возглавившим цепочку. Хорнблоуэр шел последним, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Но все было спокойно.
Последние несколько ярдов, и вот уже Миранда первым начал спускаться по узкой трещине в скале, ведущей к потаенной бухте, в которой они высадились неделю назад. Но сначала он принял от Хуана Большого тело Клавдия, подождал, пока тот спустится сам, и передал скорбную ношу обратно. Святой отец не издавал ни звука. Голова его безжизненно болталась. Вполне могло случиться, что душа уже покинула тело, но сейчас не было времени выяснять, так это или нет.
Узкий серп песчаного пляжа не был виден сверху, закрытый козырьком нависающего скального массива. Под скалой расположились в ожидании восемь вооруженных людей. Девятый — раненый — лежал без сознания на расстеленной кем-то накидке. Сверху послышался легкий шорох от осыпающейся под ногами гальки. Люди насторожились, но тут же успокоились, узнав товарища.
— Горит, — лаконично сообщил Рикардо на немой вопрос Хорнблоуэра и принялся вместе со всеми напряженно вглядываться в морскую даль, рассеченную пополам серебристой лунной дорожкой. Две кучи сухого плавника, собранные еще в ночь высадки, вспыхнули сразу, так как Рикардо для верности облил их спиртом из фляги. Эти костры говорили наблюдателям на шлюпе о возможной погоне и необходимости скорейшего спасения группы. В целях дезинформации противника, их расположили в пятистах ярдах от бухты. Даже если патруль обнаружит костры и догадается об их назначении, все равно рядом никого не найдет. Испанцы наверняка решат, что птичка уже ускользнула, и не станут тщательно обыскивать берег. Существовала, правда, вероятность, что кому-нибудь в патруле известно местонахождение бухты. Тогда Хорнблоуэру и его спутникам могло прийтись туго. Но на войне всего не предусмотришь: оставалось только ждать и надеяться на лучшее.
Что-то темное промелькнуло на гребне волны. Чайка? Нет, чайки ночью не летают. Обломок дерева? Шлюпка? Вот уже двадцать минут прошло с тех пор, как сержант Перейра доложил о зажженном условном сигнале. Плюс пять минут на преодоление расстояния от костров до бухты. Хорнблоуэр мысленно прикинул время на спуск шлюпки и путь от корабля до берега. Пора бы уже спасательной команде дать о себе знать. Опять черная точка, но уже ближе. Шлюпка! Нет сомнений! Теперь уже ее можно было разглядеть невооруженным глазом. Матросы на веслах гребли изо всех сил, ритмично сгибаясь и разгибаясь с каждым гребком. Вот шлюпка покинула поле зрения, огибая закрывающие бухту с моря прибрежные скалы. Вот она уже входит в узкий проход между скалами и берегом. Еще несколько секунд, и нос лодки с характерным шелестом врезался в береговой песок.
— Скорее сюда! — махнул рукой командующий шлюпкой мичман. — Вам нужно побыстрее уходить, сэр, — объяснил он, обращаясь к Хорнблоуэру. — Мы только что видели на берегу совсем рядом огни и людей. За вами погоня, сэр?