Первыми на этом открытии нажили капитал датчане, за которыми тут же последовали норвежцы. Вскоре целые флотилии морских сейнеров и дрифтеров начали массовое истребление лососей — впервые на местах зимовки. При этом погибали не только лососи Северной Атлантики — местами зимовок в море Баффина пользовались все еще уцелевшие атлантические лососи, включая и остатки европейских лососей.
К этому времени почти все североамериканские лососи собирались в канадских водах, где беда подстерегала их уже с двух сторон. Согласно опубликованным официальным данным, уловы в водах западной Гренландии в зимний период между 1962 и 1982 годами составляли 2000–3000 тонн лосося в год, хотя известно, что фактически было выловлено по крайней мере на 50 % больше. В то же время канадские рыбаки ставили на подходах к речным нерестилищам, а также в устьях по берегам рек дрифтерные сети и ловушки и добывали по 2000 тонн этой рыбы в год. Такое массированное наступление было для лососей непосильным испытанием. Однако оно было не единственным бедствием, которое им пришлось перенести.
В 1950-е годы лесная промышленность и федеральные и провинциальные власти приступили к повсеместной обработке инсектицидами северо-восточного побережья Канады с воздуха. Эти смертоносные вещества, первоначально содержавшие ДДТ, до такой степени отравляли реки, где нерестился лосось, что возрастные группы лососей погибали целиком. Постоянно расширяющееся применение пестицидов, дефолиантов и прочих химических веществ продолжает оказывать пагубное воздействие на лососевые реки, усугубляемое падающими с небес кислотными дождями.
Те, кто регулярно читает газеты, должны знать, что кислотные дожди уже превратили сотни, если не тысячи озер северо-восточной Америки в фактически безжизненные водные пространства. Не приходится сомневаться в том, что если кислотные дожди в ближайшее время не прекратятся и вред, причиненный ими, не будет в какой-то мере компенсирован, то в большинстве больших и малых рек, где лосось еще пытается нереститься, жизнь для него станет невозможной. Жертвой кислотных дождей уже стали двенадцать лососевых рек Новой Шотландии и еще большее их число находится под серьезной угрозой отравления.
Между тем в Канаде, в провинции Квебек, недавно против индейцев племени микмак были брошены полицейские подразделения. Индейцы, видите ли, хотели ловить лосося в реках, где его ловили из поколения в поколение их предки. Но на добычу рыбы в устьях этих рек претендуют промысловики, а на речных берегах — рыболовы-спортсмены. Впрочем, несмотря на то что индейцам запрещено, — по выражению представителя общества рыболовов-спортсменов — «применяя неизвестного происхождения нестандартные сети, лишать себя в будущем изобилия лосося», последний стал столь редкой и дефицитной рыбой, что в Новой Шотландии, Нью-Брансуике и в ряде районов провинции Квебек браконьерство превратилось в хорошо организованный прибыльный бизнес. Немногие оставшиеся в живых лососи — слишком ценная рыба, чтобы позволить ей жить дальше: ведь на черном рынке в 1983 году за нее платили по 10 долларов за фунт.
Данные, опубликованные федеральным правительством в конце 1983 года, свидетельствуют, что в Мирамиши — одной из последних самых богатых лососем рек Канады — за один этот год популяция лосося сократилась на 34 %, а с середины 1960-х годов — на 87 %. Нерестовые ходы в канадских реках сократились в среднем на 50 %, и, согласно неофициальному прогнозу, эта королевская рыба исчезнет до конца текущего десятилетия из всех лососевых рек к югу от пролива Белл-Айл.
Впрочем, возможны и исключения.
Одним из них может стать река Рестигуш, где аристократический Рестигушский клуб любителей ловли лосося владеет участком протяженностью в сорок пять километров. Члены клуба, среди которых были в свое время Кэботы из Бостона, Морганы, Уитни и Уинтропы из Нью-Йорка, а ныне находятся такие именитые «спортсмены», как президент нефтяной компании «Эксон», вероятно, сумеют и дальше «наслаждаться королевской рыбной ловлей, противопоставляя свои знания и сноровку хитрости, ловкости и силе королевского лосося». Однако этих рыб, скорее всего, придется выращивать на рыбоводных заводах, которые будут служить двойной цели: ублажать гурманов деликатесной пищей и помогать спортивному братству и далее наслаждаться «спортом» королей.
Глава 12В море стало больше рыбы?
Со времени первого появления европейцев в водах Нового Света немало живых существ, попадавшихся на глаза нашим предкам, почти исчезло из нашей памяти, или в лучшем случае сохранилось воспоминание о них как о неких полумифических созданиях.
О таком загадочном существе, вероятно породившем первые слухи о русалках и водяных, мы узнаем из рассказа очевидца Ричарда Уитборна. В 1610 году он заметил в водах гавани Сент-Джонс «неведомое существо с ниспадающими на шею волосами». Очевидно, это был не морж и даже не тюлень, с которыми старые рыбаки были хорошо знакомы. Приблизившись к шлюпке, в которой находились матросы из команды Уитборна, оно испугало гребцов, и один из них «нанес ему сильный удар по голове». Но и после этого оно подплывало к другим шлюпкам. «Была ли это русалка или что-то другое, я не знаю. Пусть об этом судят другие», — писал Уитборн. Джосселин описывал встречу с «тритоном»[74] или водяным в заливе Каско в 1670-х годах, а уже в 1870-х годах, если верить рассказу одного миссионера, близ островов Сент-Джонс в проливе Белл-Айл некий рыбак поймал в сеть русалку, которую он засолил и показывал любопытным.
Русалки как таковые никогда не существовали в природе, но породившие их образ морские млекопитающие были вполне реальными существами. Они относятся к отряду так называемых сирен, который включает дюгоней и ламантинов. Выжившие представители этого отряда встречаются теперь только в водах умеренного и тропического поясов, однако северный вид сирен — так называемая морская, или стеллерова, корова{86} — жил в Беринговом море до 1760-х годов, а затем ее уничтожили охотники за ворванью (в течение тридцати лет после того, как ее открыли). Английский натуралист Пеннант в своем труде «Зоология Арктики», опубликованном в 1784–1787 гг., высказал предположение, что это или похожее на него животное «проникло через один из северных проливов в воды Гренландии, о чем свидетельствует найденная в этой стране г-ном Фабрикусом полусъеденная голова животного с зубами, полностью схожими с зубами [ламантина]».
Столь доверчивая сирена, как «русалка» Уитборна, имела, разумеется, мало шансов пережить вторжение европейцев. Если таковая и обитала в действительности в водах северо-восточного побережья, то это было в давно забытом прошлом.
Еще одно почти столь же уязвимое морское животное, которое действительно существовало, и притом в большом количестве, было уничтожено до начала XVIII века. 6 сентября 1535 года суда второй экспедиции Жака Картье встали на якорь под прикрытием острова Иль-О-Кудре в бухте Сен-Поль на реке Св. Лаврентия. Отметив присутствие в бухте белух, писарь добавил, что «вокруг острова встречаются несчетные количества de grande tortures — огромных морских черепах. Когда Сэр Хэмфри Джиль-берт писал проспект своей книги о богатстве морской фауны северо-восточного побережья, он в числе первых назвал «треску, лососей, тюленей, макрель, черепах, китов и моржей». Бреретон, посетивший побережье Новой Англии в 1602 году, писал, что обнаружил «черепах» на суше и на море. Черепахи, которых он видел на суше, вероятно, были морскими черепахами, вышедшими на берег для кладки яиц. Приблизительно в 1656 году Дю Крё включает в перечень «рыб» прибрежных вод Квебека черепах, тюленей и китов. Наконец, Джосселин не только насчитал в Новой Англии пять видов «морских черепах», но и наблюдал с борта судна, как «матросы… спустили на воду шлюпку и наловили разных черепах, встречавшихся в неисчислимых количествах в тех местах, куда проложило курс наше судно».
К концу XVII века подобные наблюдения были уже делом прошлого, а в наше время появление в этом регионе в любое время года хотя бы одной черепахи — обычно ложной каретты или кожистой черепахи{87} — вызывает большую шумиху, особенно когда массивную тушу несчастного гиганта, убитого из ружья или загарпуненного, вытаскивают на берег, чтобы поглазеть на диковину.
Мы рассказали только о двух из многих возможных утрат, понесенных в прошлом сообществом морских животных. Расскажем теперь об огромном уроне, который люди нанесли или продолжают наносить другим животным. Вполне вероятно, что жестокой судьбой им также предопределено раствориться в мифологической мгле вслед за русалками и морскими черепахами.
Еще в 1610 году Шамплейн различал в водах Нового Света три вида представителей древнего семейства рыб — осетров. Одним из них был озерный осетр, изобиловавший в озерах Онтарио и Шамплейн и их речных системах, а также в эстуарии реки Св. Лаврентия. Это была крупная рыба от полутора до двух с половиной метров в длину и нередко весившая пятьдесят килограммов.
Два других вида были морскими осетрами. Взрослые осетры жили в море и заходили в реки только для размножения: небольшой обитатель эстуарий — короткорылый осетр, редко достигавший метровой длины, и действительно огромный атлантический осетр{88}, некоторые экземпляры его весили до полутонны.
С давних пор соленая осетрина была распространенным блюдом в Европе. Еще в 1520 году французские рыбаки, промышлявшие в водах Нового Света, засаливали большие количества осетрины для внутреннего рынка. Одновременно осетрина служила одним из основных продуктов питания для рыбаков и первых поселенцев, да и для местных жителей. Осетры повсюду были в изобилии. По словам Джона Смита, в Новой Англии не было речки, чтобы в ней не водилось «великое множество» этой рыбы. Шамплейн отмечал, что «[в водах Новой Франции] было такое изобилие атлантических осетров, что о