В то же время нельзя не отметить, что история пленения генерал-майора Самохина оставляет отчетливо двойственное впечатление. Во-первых, из-за того, что разнятся в деталях версии истории его пленения. Например, в изложении военного историка Виктора Александровича Миркискина она звучит так: «На пути к новому месту службы его самолёт приземлился в оккупированном немцами Мценске вместо Ельца». То есть понимай, как хочешь, то ли действительно по ошибке пилотов приземлился там, то ли умышленно, в том числе и злоумышленно, то ли еще что-то. В свою очередь, авторы обширного справочника «Россия в лицах. ГРУ. Дела и люди» и вовсе пошли странным путем. На одной странице они указывают, что Самохин «…из-за ошибки пилота попал в плен к немцам». Казалось бы, однозначная версия… Однако через двести страниц после этого утверждения те же авторы, очевидно, не моргнув глазом, сообщили, что Самохин «…вылетел в Елец, но лётчик потерял ориентировку, и самолёт был подбит над расположением немцев. Самохин был пленён». А в период подготовки настоящего тома к изданию довелось частично ознакомиться с материалами допроса Самохина в СМЕРШе 26 июня 1946 г., во время которого он заявил: «Часа через три после вылета из Москвы я заметил, что самолет перелетел передний край нашей обороны. Я приказал пилоту лететь обратно, он развернулся, но немцы нас обстреляли и подбили».
Едва ли наличие нескольких версий способствует установлению истины. Да и, откровенно говоря, трудно поверить в то, что при посадке, например, днем летчики не заметили, что садятся-то они на немецкий аэродром: как минимум пара-тройка самолетов на аэродроме стояли, а намалеванные на них кресты люфтваффе были хорошо видны издалека. К весне 1942 г. наши летчики вдоволь нагляделись на них. Так что в отношении первых версий немедленно возникает вопрос: почему лётчик, который не мог не заметить, что садится на гитлеровский аэродром, не попытался развернуться и улететь подальше от немцев?! А теперь не сочтите за труд согласиться, естественно, по здравому размышлению, что просто приземлиться не там, где надо, это одно, по ошибке пилота приземлиться не там, где следовало бы, другое, но совсем иное — совершить вынужденную, аварийную посадку из-за того, что самолёт был подбит, так как летчик сбился с курса. И уж совсем иное то, что Самохин показал на допросе. Ведь на допросе в СМЕРШе Самохин и вовсе показал, что садились они не в Мценске, а на какой-то пологий склон какого-то холма.
По тем данным, которые стали известны автору в последнее время, полет осуществлялся на самолёте «ПР-5». Это пассажирская модификация известного самолета-разведчика Р-5. В этой модификации установлена четырехместная пассажирская кабина. Максимальная скорость у земли — 246–276 км/час, на высоте 3000 м — от 235 до 316 км/час. Крейсерская скорость — 200 км/час. По показаниям Самохина получается, что через три часа полета они преодолели расстояние в 600 км. Но за штурвалом самолёта был пилот авиагруппы Генерального штаба. А в эту авиагруппу отбирали очень опытных пилотов. Уж они-то хорошо знали обстановку и где проходит линия фронта. Как могло случиться, что опытный пилот не заметил, что перелетел линию фронта?! Чай, не на скорости же истребителя летели! И ведь не пилот заметил ошибку, а сам Самохин.
Единственное, что могло бы снять вопросы на этот счет, — это факт ночного полета. Но в этом случае непременно вмешается иное обстоятельство. Дело в том, что в годы войны перелеты командующих армиями и фронтами осуществлялись в сопровождении, как правило, минимум звена истребителей, то есть трёх самолётов-истребителей. Тем более если этот полёт осуществлялся из Москвы, да еще и с документами Ставки (если верить этим версиям). Мера, как это и так понятно, далеко не лишняя, тем более на войне.
Тогда спрашивается, каким же образом истребители допустили такое? Ещё более острым этот вопрос становится, когда упираешься в следующий вопрос: как могло случиться, что наши истребители, а ведь это же боевые летчики, допустили, чтобы пилот подопечного самолета хрен знает куда полетел, к тому же оказался еще и подбит над занятой немцами территорией?! Нет, что-то тут не то с этими версиями. Во-вторых, как уже после войны — в 1964 г. — утверждал бывший начальник штаба 48-й армии, впоследствии Маршал Советского Союза Сергей Семенович Бирюзов, «немцы захватили тогда кроме самого Самохина документы советского планирования на летнюю (1942 г.) наступательную кампанию, что позволило им своевременно предпринять контрмеры». В том же году Бирюзов погиб в странной авиакатастрофе во время визита в Югославию. Авторы упомянутого выше справочника о ГРУ утверждают примерно то же самое — «противник овладел оперативной картой и директивой СВГК». Если принять на веру эти две версии, то, исключив более или менее оправданное нахождение при Самохине оперативной карты, немедленно упремся в удручающий вопрос. Почему у вновь назначенного командующего всего лишь армией на руках оказались по определению особо секретные документы — директива Ставки Верховного Главнокомандующего и документы советского военного планирования на летнюю кампанию 1942 г.?! Ведь принципиально-то директивы Ставки адресовались командующим направлениями и фронтами. Но не армий же! А у Самохина не просто директива Ставки, а «документы советского планирования на летнюю (1942 г.) кампанию»! Мягко выражаясь, это же не его уровень, чтобы, как поется в известной песне, «знать за всю Одессу»?! Да и Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин был отнюдь не столь уж прост, чтобы таким образом пересылать свои директивы. В годы войны чрезвычайно жестко соблюдались правила секретной переписки, тем более между СВГК и фронтами, армиями и т. д. И без того всегда секретная фельдъегерская служба осуществляла перевозки секретных документов между Ставкой и фронтами под особой вооруженной охраной НКВД (с 1943 г. — СМЕРШа).
Тем не менее, по данным, которые удалось установить в последнее время, Самохин должен был в Ельце представиться командующему Брянским фронтом, передать ему пакет особой важности из Ставки и получить от командующего фронтом соответствующие указания. Странно это, потому как совершенно не вяжется с тем жесточайшим режимом секретности, который царил в годы войны. Да и не похоже это на Сталина. И вот что интересно. На допросе в СМЕРШе Самохин утверждал, что все документы сжег, а остатки втоптал в грязь. Тогда на каком основании делали свои утверждения трагически погибший маршал Бирюзов и авторы справочника о ГРУ?! Более того. Из показаний Самохина вытекает, что немцы захватили его партийный билет, предписание о назначении командующим армией, удостоверение работника ГРУ и орденскую книжку. Более всего интересно наличие у него удостоверения работника ГРУ. С какой стати он его не сдал, получив назначение на должность командующего армией?! Почему этот важный документ не был им уничтожен?! Ответов нет.
Но в зависимости от версии пленения Самохина начинается самое удручающее. От неизбежных подозрений, что тем самым проводилась (кем и с какой целью?) какая-то военно-разведывательная операция — право на это дает богатая подобными примерами история изощренного противоборства разведок в двух мировых войнах XX века, — до преступной халатности, не исключая и игры под нее, что, к сожалению, и тогда было отнюдь не редкостью. Предположим самый безобидный вариант. Допустим, что летчик действительно сбился с курса и попал в зону досягаемости средств немецкой ПВО. Но что в это время делали истребители прикрытия? Самолет был подбит и, предположим, под принуждением истребителей люфтваффе, что, естественно, резко обостряет указанный выше вопрос в отношении наших «соколов», в результате вынужден был произвести аварийную посадку на вражеском аэродроме. Но в таком случае уместно поставить следующий вопрос. Почему профессиональный разведчик и командующий армией не уничтожил особо секретные документы Ставки?! Ну ведь не чемодан же с документами у него был на руках? Всего-то пакет да карта. Под какую же категорию халатности, да и халатности ли вообще, прикажете отнести этот вариант?!
Сомнения же в том, что халатность ли то была вообще, к сожалению, укрепляют следующие факты. В 2005 г. из печати вышла очень интересная книга В. Лота «Секретный фронт Генерального штаба. Разведка: открытые материалы». 410-я и 411-я страницы этой книги посвящены судьбе генерала А. Г. Самохина. Уж и не знаю, как такое могло случиться — ведь, судя по всему, В. Лота-очень хорошо осведомленный в истории военной разведки автор, — но с первых же строк, посвященных судьбе А. Г. Самохина, уважаемый коллега прямиком вводит в оторопь. В. Лота указывает, что перед назначением в середине апреля 1942 г. на должность командующего 42-й армией Самохин занимал пост начальника Информационного отдела ГРУ — помощника начальника ГРУ, и тут же добавляет, что находился на службе в военной разведке всего около двух месяцев! Но это полный нонсенс! Самохин еще до войны проходил службу в военной разведке и являлся резидентом ГРУ в Белграде. Да и новичков на такие посты в ГРУ никогда не назначали: центральный аппарат такого солидного ведомства, как советская военная разведка, — это же не контора по продаже мороженого, чтобы запросто так новичка поставить на должность начальника Информационного отдела ГРУ — помощника главы ГРУ. Следовательно, если учесть служебную биографию А. Г. Самохина в первые полгода войны, то необходимо было указать, что эти самые «около двух месяцев» Самохин служил в центральном аппарате военной разведки, а не вообще в системе ГРУ. Так, очевидно, было бы правильней, хотя и это неточно, ибо на те посты он был назначен в декабре 1941 г. и, следовательно, к моменту назначения на пост командарма шел уже пятый месяц его пребывания в должности помощника начальника ГРУ — начальника 2-го Управления (а не Информационного отдела) ГРУ.
Далее. А. Г. Самохин был назначен командующим не 42-й армией, действовавшей под Харьковом, т. е. на Юго-Западном фронте, а