таше Германии О. Отта и советника самого принца Коноэ. Именно не спроста, потому как в это время британская разведка по нарастающей получала агентурную и иную информацию о шашнях внутренней антисталинской оппозиции как с представителями Германии, так и Японии. Естественно, что ход мыслей в ее выводах был предрешен — она откровенно усмотрела в этом попытку под вывеской разведывательной деятельности реализовать основной замысел военно-геополитического тройственного заговора. К этому британскую разведку обязывала и информация, которая поступала из Голландии, где под ее «колпаком» оказался резидент советской разведки — уже упоминавшийся выше Кривицкий, который вошел в тесный контакт с германскими заговорщиками в кругу приближенных к бывшему германскому кайзеру. Ни одна разведка не рассматривает такие данные как случайность, тем более британская. Потому как получалось, что на плечевых концах тройственного заговора, грозившего трансформироваться в страшивший Великобританию континентальный блок, плотно висели представители советской военной разведки. Если вкратце резюмировать вышеизложенное, то выходит, что фигура хорошо известного британской разведке Рихарда Зорге стала чем-то вроде «меченого атома». Особенно это стало характерно, когда и британская разведка пронюхала о ведущихся между Берлином и Токио секретных переговорах насчет заключения Антикоминтерновского пакта, который в первую очередь был направлен не столько против Коминтерна и СССР, сколько против англосаксов.
Если исходить из собственноручных показаний Зорге в японской контрразведке, его главное задание в Японии состояло в том, чтобы «отвести угрозу войны между СССР и Японией». Однако такое задание не является сугубо разведывательным. Оно выходит далеко за рамки сугубо разведывательной миссии. Это задание на создание условий для оказания массированного политического влияния в выгодном для СССР направлении. Причем на основе использования прямо на месте добытой разведывательной информации. То есть разведывательная миссия Зорге в Японии изначально преследовала цели влияния на политику Японии! Результат это дало только в 1941 г. А до этого за кулисами цели «отвести угрозу войны между Японией и СССР» достаточно легко было вести и иную работу по оказанию влияния — например, в рамках тройственного заговора. Тоже ведь «отвести войну»! Очевидно, не случайно поэтому, что, по свидетельству специалистов ГРУ, «план организации резидентуры в Токио (1933), определяющий цели создания и общие задачи резидентуры, излагающий предварительную схему ее организации и перечень намечаемых оргмероприятий, не был зафиксирован каким-либо специальным документом»! Проще говоря, как ни странно, не сохранилось никаких специальных документов, фиксирующих цели создания, общие задачи и план организации токийской резидентуры Зорге. А ведь это просто немыслимо! Тем более что разработкой операции «Рамзай» руководил лично начальник военной разведки Я. Берзин. Значит, в разведывательной миссии Зорге в Японии, по меньшей мере, было нечто такое, чего даже Берзин не захотел доверять бумаге вопреки всем правилам планирования и проведения разведывательных операций. Так вот и спрашивается, что же это должно было быть, если даже сам шеф военной разведки Я. К. Берзин был репрессирован в рамках дела о военном заговоре, а Зорге попал под долгосрочный прессинг недоверия со стороны Москвы?! Кстати говоря, с 1932 г. военную разведку курировал не кто иной, как будущий подельник Тухачевского — Ян Гамарник.
Как это ни странно, но ответ на поставленный вопрос давно лежит на поверхности — он сосредоточен в самом названии операции и псевдониме Зорге в период работы в Японии. Ведь что такое «Рамзай»?! Это слегка искаженная фамилия основателя (современного) обряда и идеологии шотландского масонства Эндрю Майкла Рамзея (иногда переводят как Рамсей; 1684–1743 гг.) Это одна из уникальнейших фигур в истории (современного) масонства первой половины XVIII века. Операция, которую он в свое время провел на масонской стезе, уникальна именно тем, что он длительное время работал как двойной и даже тройной агент. С одной стороны, втерся в доверие английским и французским якобитам, с другой — сумел добиться статуса доверенного лица регента Франции Филиппа Орлеанского (он ему даже пенсию пожаловал и возвел в ранг кавалера ордена св. Лазаря), постепенно переориентировав его с конфронтации с Англией на сотрудничество с Лондоном. При этом один из секретов Полишинеля его успехов на этой ниве заключался в том, что он сначала превратился из Павла в Савла, то есть из протестантов перешел в католичество, а затем, по возвращении в Англию, повторил эту же операцию в обратном направлении. То есть из Савла вновь превратился в Павла, правда, формально не возвратившись в протестантизм, и оставаясь католиком, получил столь мощнейшую закулисную поддержку, что был удостоен степени доктора гражданского права в Оксфорде, что для католика в начале XVIII века просто немыслимое дело. История Рамзея хорошо известна спецслужбам.
Так вот в том-то все и дело, что аналогия с операцией «Рамзай» едва ли не полная. Зорге ведь тоже поначалу из Павла превратился в Савла, то есть из известного коммуниста «превратился» в «заядлого нациста». И «оседлал» каналы важнейшей информации между Берлином и Токио — основными тогда противниками СССР, но в то же время и основными потенциальными партнерами по тройственному заговору германских, советских и японских генералов и евразийцев, в число которых с советской стороны входили многие видные представители антисталинской оппозиции — Бухарин, Радек и т. д.
Естественно, что со временем неизбежно настала ситуация, когда Зорге и верили, и не верили одновременно. Иногда просто верили или просто не верили, а затем, после 1937 г., настало время, когда ему перестали верить уже с большим смыслом. В духе 1937 года. Потому что все, что было сказано выше, едва ли не мгновенно сложилось один к одному. В такой ситуации любая разведка начинает косо смотреть на своего сотрудника или агента. Ничего не поделаешь, законы разведки, увы, более чем суровы. К тому же следует учесть, что с разрешения руководства разведки Зорге пошел на вербовку абверу. Рано или поздно, но и это тоже должно было сыграть злую шутку. Ведь автоматически возникает вопрос — а кому он в первую очередь сообщает добытые сведения?! Не говоря уже о том, что тут же маячит и другой вопрос — а все ли он сообщает в Центр?!
Что касается его роли перед войной, то здесь необходимо сказать следующее. Он не сыграл какой-либо особой роли в определении времени и особенно даты нападения, сколь это ни печально для сильно укоренившейся под воздействием массированной пропаганды легенды. Не сыграл потому, что постоянно находился в зоне усиленной дезинформации германского командования. Это не его вина. Но нужно же ясно понимать, что одним из главных каналов распространения дезинформации накануне войны были германские посольства за рубежом. А Зорге и был тесно связан с германским посольством в Токио. И так или иначе, но он поглощал ту информацию, которая становилась ему известной в посольстве. При этом следует иметь в виду, что и германское посольство в Токио также абсолютно несознательно потчевало его дезинформацией. Посольские работники, включая самого посла Ойгена Отта, сообщали ему только то, о чем их информировал Берлин. А Берлин-то сам гнал «дезу», не предупреждая даже посла, с которым и дружил Зорге. И в том невероятном потоке дезинформации даже такому сильному уму, как у Зорге, было не под силу сразу отделить зерна истины от плевел. Именно по этой причине он несколько раз сообщал дезинформационные сведения о дате нападения. Когда же разведчик и так находится под подозрением, то любое его не подтвердившееся сообщение автоматически приводит к усилению подозрений в том, что он дезинформирует, чуть ли не сознательно. Увы, это жестокая реальность разведки, которую надо понимать. И нужно время, обстоятельства и факты, которые смогут переломить такое отношение Центра к разведчику. Да и, если уж совсем откровенно, непревзойденная сила Зорге как разведчика-аналитика, исследователя и геополитика заключалась не в способности ежедневно добывать ту или иную информацию, хотя он постоянно и был занят этим тоже, а в интеллектуальной способности осуществлять глубочайшие анализы ситуации в той или иной области интересов Москвы на Дальнем Востоке. Тут он был просто бесподобен. Его разведывательно-геополитические анализы до сих пор являются непревзойденными образцами высочайшей аналитической работы. Достаточно почитать статьи, которые он опубликовал в журнале Хаусхофера, чтобы немедленно согласиться с этим.
В то же время следует иметь в виду, что у Зорге была склонность в некоторых ситуациях ощущать себя человеком мира, а не только сотрудником советской военной разведки. Увы, то были чрезвычайно опасные в разведке издержки психологии Коминтерна. Так вот в силу этой, иногда прорывавшейся наружу, склонности в первом полугодии 1941 г. Зорге неосторожно «слил» информацию о грядущих агрессивных планах Японии по отношению к США и Англии на Дальнем Востоке. Британский исследователь Роберт Ваймант в книге «Сталинский разведчик Рихард Зорге и его токийская сеть» (1995) отмечал: «С широкой стратегической точки зрения Зорге счел возможным предупредить западные демократии об агрессивных замыслах Японии. В этих целях он организовал утечки информации Робэру Гиллану из агентства „Гавас“ и Джозефу Ньюмену из „Геральд Трибюн“ (здесь не названа ещё одна фамилия — Гарольда О. Томпсона из агентства Юнайтед Пресс. — А.М.). Он решил передавать информацию не только в Москву, но и другим противникам нацистской Германии, разделявшим его стремление уничтожить гитлеризм».
Первый «слив» информации об агрессивных замыслах Японии был осуществлен аккредитованному в Токио корреспонденту американского агентства Юнайтед Пресс Гарольду О. Томпсону в первом полугодии 1941 г. 23 апреля 1965 г. Томпсон письменно подтвердил это. Поскольку мощной американской разведки как таковой в то время еще не существовало — УСС и ЦРУ появятся позже, — Томпсон передал эту информацию в посольство США в Токио. Тем более что «слив» информации сопровождался просьбой довести ее до сведения соответствующих официальных кругов США и Великобритании. Посольство, в свою очередь, отбило соответствующую депешу в Госдеп, причём указало источник информации. Так принято. И вот тут-то круг замкнулся. В дальневосточном департаменте Госдепа США в первом полугодии 1941 г. имелся солидный агент разведки Лубянки, который информировал об очень многом. Естественно, информация пошла и в Москву. А когда уже в первопрестольной разобрались, кто кому чего «слил», то, естественно, прилива доверия к Зорге это не вызвало. И вот по какой причине. Если на языке «по-английски демократически мыслящего» Роберта Вайманта деяние Зорге охарактеризовано выспренно, но «с широкой стратегической точки зрения», то с узкопрофессиональной и единственно приемлемой в данном случае точки зрения разведки это называется не санкционированное Центром разглашение добытой разведывательной информации иностранному государству. Прощ