Прежде всего потому, что переброска, по его же словам, в чем — единственном! — он не ошибся (не удивляйтесь, и такое бывает с профессорами»), началась действительно в 1939 г., а его якобы тонкий намек на якобы толстые обстоятельства хронологически привязан к планам от 11 марта и особенно от 15 мая 1941 г.
Нелишне было бы услышать от «профессора Академии военных наук», каким таким явно сверхчудесным макаром в 1939 г. могли и предполагаться якобы направления якобы главный ударов по рейху именно в том виде, в каком он их использовал, т. е. по состоянию на весну 1941 г. Проще говоря, каким образом в 1939 г. должны были предполагаться те направления ударов, которые разрабатывались весной 1941 г.?!
Сколько же еще надо объяснять «профессорам Академии военных наук», что ни один из этих документов никогда не подписывался ни Жуковым, ни Тимошенко, никогда не покидал стен Генштаба, где в конце-то концов они и осели в спецархиве, никогда не докладывались Сталину, который ни при каких обстоятельствах не россматривал недоработанные черновики с грязными пометками?! Это же вам не вечно пьяный шут ЕБН., которому можно было подсунуть на подпись любую «филькину грамоту» и даже чистый лист бумаги.
До каких же пор «профессора Академии военных наук» будут оперировать как истиной в последней инстанции злостной маршальской ложью?! Ведь хотят они того или нет, но становятся соучастниками этой лжи, развешивая лживую маршальскую лапшу на уши нормальным людям!
До каких же пор «профессора Академии военных наук» будут не осознавать и не отдавать себе отчета в том, что если бы Сталин хоть одним глазком увидел эти «гениальные планы», то после того, что случилось 22 июня 1941 г., особенно после исполнения Директивы № 3, список невинных жертв сталинизма всенепременно «украсили» бы такие «мастера» от «безграмотного сценария вступления в войну», как Жуков и Тимошенко? Ведь мощные аналитический ум и память Сталина мгновенно ассоциативным образом установили бы связь между Директивой № 3 и планом от 15 мая 1941 г.
Ну и в заключение объяснил бы сей «профессор Академии военных наук», каким таким сверхрасчудесным макаром из его профессорского поля зрения резко упорхнуло то обстоятельство, что осенью 1939 г. было принято решение о строительстве новой оборонительной линии, вошедшей в историю как линия Молотова. И что причина этого решения проистекала из триады следующих фактов: а) вынесения границ далеко на Запад, но строго на линию исторически сложившейся западной границы ареала геополитического бытия России; б) образования советско-германской границы; в) возросшей угрозы гитлеровской агрессии, к чему привел не советско-германский Договор о ненападении от 23 августа 1939г г., а предательская Мюнхенская политика Запада, нейтрализовать которую, причем с ясным осознанием, что всего лишь на непродолжительное время, пришлось вынужденным подписанием этого договора.
И что количество оборонительных сооружений на этой новой линии должно было превышать аналогичный показатель старой, то есть «линии Сталина», почти в два раза, или, если уж точно, в 1,77 раза (5807:3279). Не говоря уж о куда более серьезных качественных отличиях оборонительных сооружений «линии Молотова» в сравнении с «линией Сталина»!
Однако если последняя строилась в течение 11 лет — с 1928 по 1939 г., — то для строительства «линии Молотова» такого количества времени уже явно не предвиделось — ни по каким, даже самым оптимистичным прогнозам!
Потому что еще весной 1938 г. Сталин уже точно знал, что даже астрологи Третьего рейха рекомендовали Гитлеру осуществить нападение на СССР в 1941 г! Но при всем при этом на тот период не исключалась вероятность вооруженного столкновения уже осенью 1939 г., к чему Гитлера едва ли не пинками под зад подталкивала Великобритания и лице Чемберлена еще в момент совершения Мюнхенской сделки. Это поразительно точно совладало с теми данными, которые личная разведка Сталина еще в конце 1937 г. умыкнула из досье британского МИДа под названием «Германская опасность» (это была уникальная информация, поскольку ее источником был лично австрийский канцлер, конфиденциально сообщивший одному, явно выполнявшему задание британской разведки корреспонденту знаменитой «Times», что со слов лично Гитлера и Геринга «война разразится к осени 1939 г.», что, в свою очередь, совпадало с информацией, полученной СИС по тем же каналам еще в начале 1933 г., о чем Сталин также знал[753]).
В самом конце 1938 г., как впоследствии засвидетельствовал видный французский журналист и сенатор, член Совета Республики Жак-Дебю-Бридель, Сталин располагал также и уникальной информацией о позиции Франции по отношению к грядущей агрессии Германии против СССР. Дело в том, что во время французской «премьеры» Мюнхенского сговора с Гитлером, то есть в момент заключения 6 декабря 1938 г. франко-германской декларации (фактически факта о ненападении, как и аналогичный пакт между Великобританией и Германией от 30 сентября 1938 г.), министр иностранных дел Франции Ж. Боннэ тет-а-тет открыто заявил своему германскому коллеге Риббентропу: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей»! (Эта информация также прошла по каналам личной разведки Сталина, однако во избежание недоразумений сошлюсь на открытый источник: Deb-Bridel J. L`Agonie de le Troisieme Republique. 1929 — 1939. Pariz ivre, 1948. Р. 511 — 512.)
Вскоре после этого, в самом начале 1939 г., в конфиденциальный контакт с советской разведкой вступил в прошлом ближайший соратник Гитлера, но впоследствии не только отошедший от него и нацизма, но и ставший их яро фанатичным противникам Вальмер Стеннес, возглавлявший в то время разведку китайского лидера Чан Кайши. На встрече 14 марта 1939 г. В. Стеннес («Друг») прямо заявил резиденту светской разведки, что он, В. Стеннес, «считает своим долгом предупредить, что Германия решительно рвется к войне против СССР» (Мотов В. НКВД против Абвера. М., 2005. С. 273). Кроме того, Сталин прекрасно знал и то, что для того, чтобы Германия Гитлера усиленно готовилась к войне с СССР и, более того, чтобы она всенепременно вспыхнула именно к осени 1939 г., Великобритания и Франция преднамеренно провоцировали Гитлера своими якобы гарантиями безопасности Польше, выданными в самом конце марта — начале апреля 1939 г. Цель этих гарантий в том и состояла, чтобы ускорить столкновение между СССР и Германией, потому как еще в самом начале 20-х гг. и Лондон, и Париж прекрасно знали, что «не на Рейне начнется наступательный маневр Германии, направленный к разрушениюмира, построенного в Версале (какой к чертям западным мир — банальное перемирие, как они сами же его обозвали!)… НаВостоке—вотгдеразвернетсяатакаГермании» (Dokuments relatives aux negociations concernant les garanties de securite contre une agression de l`Allemagne». Paris, 1924. Р. 143). Как впоследствии отмечал известный английский военный историк Б. Лиддел-Гарт, «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну, подстрекали Гитлера» (Liddel-Hart of the Second World War. New York, 1971. Р. 11).
Более того, Сталин прекрасно знал и закулисный механизм провоцирования войны с использованием этих самых гарантий. Потому как в мае — августе 1939 г. его личная разведка умыкнула целую серию особо секретных документов Великобритании и Франции, из которых было четко видно, что собираются делать т. н. «западные демократии», дабы в очередной раз и в избытке пополнить свой и без того на редкость громадный «список сплошных преступлений» перед человечеством[754].
Ну а концу осени 1939 г. у Сталина имелась столь обширная информация обо всех усилиях Великобритании любыми способами спровоцировать-таки войну между Германией и СССР и, естественно, о соответствующие мерах в том направлении, которые предпринимал Гитлер, что ему, Иосифу Виссарионовичу, уже ничего не оставалось делать, кроме как практически готовиться к отпору гитлеровской агрессии, тем более что образовалась совместная германо-советская граница.
Оттого-то он и заявил той же А. М Коллонтай, что пора готовиться к практическому отпору грядущей агрессии Гитлера, хотя в действительности-то эту подготовку сам он начал значительно раньше.
Так вот и спрашивается, в чем из вышеизложенного «профессор Академии военных наук» узрел направления основных ударов РККА по Третьему рейху, если Сталин говорил а сугубо оборонительном по смыслу и характеру действий?!
А говорил он именно так потому, что более, чем кто-либо, ясно понимал, что времени-то уже в обрез и такую, почти вдвое превышавшую по своим количественным показателям (о качественных уж и не говорю) линию оборонительных сооружений, как намеченная линия Молотова, просто так не построишь и уж тем более не оснастишь всем необходимым.
Потому-то и начались, фактически даже и в опережение, но в основном параллельно фортификационным работам эти самые переброски стратегических запасов. Ведь когда грянет война, а ее кровавое дыхание и грозно приближавшуюся поступь Сталин уже явственно ощущал, массированные перевозки стратегических запасов на столь присущие России громадные расстояния — ведь даже в наше время даже на современном авиалайнере от столицы Урала, то есть от Екатеринбурга, лететь четыре часа, так как надо преодолеть четыре тысячи километров (!), — станут нереальными, ибо железные дороги в первую очередь станут объектами ударов противника, особенно его авиации. Таковы были военные доктрины того времени.
По состоянию на 1 июня 1941 г. из 887 стационарных складов и баз Красной Армии лишь 340 (то есть 41%) находились в западных военных округах (Анфилов В. А., Голиков Ф. И. Загадка 1941 года. М., 2005. С. 130).
Так почему же «профессор Академии военных наук» не считает нужным хоть как-то учитывать эти обстоятельства?! Честно говоря, теряюсь в догадках…