Способность армий прикрытия обеспечить войска от возможного внезапного удара противника в оперативно-стратегическом масштабе являлась сомнительной…»[232]
Что касается внезапности, то, как уже отмечалось выше, никаких оснований для рассуждений на эту тему нет. И потому об этом речь идти не может. Но вот что до чрезвычайности характерно высвечивается в этой связи.
В то время как в купированных цензурой частях оригинала рукописи своих мемуаров один маршал Победы — Рокоссовский К. К. — однозначно усмотрел причины тяжелого поражения РККА в начальный период войны в несоответствии дислокации ее различных частей какому бы то ни было плану обороны, а проще говоря — в бросающейся в глаза неравномерности их дислокации, то другой маршал Победы — Жуков Г. К. — так «изящно» обошел в своих мемуарах именно это обстоятельство, что полностью подтвердил точку зрения Рокоссовского!
Вот эти слова Жукова: «…никакой равномерной разбросанности вдоль всей нашей границы войск перед вражеским нападением у нас не было, и, конечно, не в этом следует искать причину поражения наших войск в начале войны»[233].
Блестяще! Если равномерной разбросаннестн войск не было (а ее и в самом деле не было), следовательно, имела места неравномерность их разбросанности! Иного ведь не дано во определению!
Более того, если в не имевшей места равномерной разбросанности нет причины поражения, следовательно, ее должно искать именно в неравномерной разбросанностн! Потому как иного опять-таки не дано по определению! Вот где и надо искать ответ!
Сомнительность способности войск Первого стратегического эшелона обеспечить прикрытие от возможного внезапного удара врага при столь явной неадекватности плана отражения агрессии реально сложившейся к началу войны обстановке означала только одно — высшему военному командованию «не хватало…правильного понимания современного (на 1941 г. —А. М.)«сценария» начального периода войны», ибо «если стратегия вступления государства и армии в войну изначально ошибочна, то ничто — ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы — не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае.
Одной из важнейших причин поражения наших войск в начальный период войны явилась недооценка Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни»[234].
Абсолютна все верно, кроме одного а было ли это действительно талько недооценкой?!
ГлаваII. РАЗВОДЯТ ОПИУМ ЧЕРНИЛ СЛЮНОЮ БЕШЕНОЙ СОБАКИ…[235]
(О настоятельной необходимости покончить с подлостью антисталинских мифов).
…Истина как моря глубина
Под пеной лживых притч порою
не видна.
I. Миф о том, что-де ГРУ в угоду Сталину ошиблось в определении времени нападения Германии на СССР.
Несмотря на то, что на протяжении всей первой главы наибольшее внимание было уделено именно детальному освещению уровня разведывательной информированности высшего политического и военного руководства СССР о подготовке Германии к нападению на Советский Союз, избежать отдельного, аналитического же «разбора полетов» в отношении знаменитого доклада ГРУ от 20 марта 1941 г. все же не удастся. И потому прежде всего приведем полный его текст по архивным данным (ЦА МО РФ. Оп. 14750. Д. 1. Л. 12 — 21; стиль оригинала сохранен, все подчеркивания — ГРУ):
ДОКЛАД
НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ОБОРОНЫ СССР, В СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ И ЦК ВКП(Б) «ВЫСКАЗЫВАНИЯ (ОРГМЕРОПРИЯТИЯ) И ВАРИАНТЫ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ ПРОТИВ СССР»
20 марта 1941 г.
б/н
Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 г., исходит из англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день несомненно является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией. Вместе с тем, исходя из природы возникновения и развития фашизма, а также его задач — осуществление заветных планов Гитлера, так полно и «красочно» изложенных в его книге «Моя борьба», краткое изложение всех имеющихся агентурных данных за период июль 1940 — март 1941 г. заслуживают в некоторой своей части серьезного внимания.
За последнее время английские, американские и другие источники говорят о готовящемся якобы нападении Германии на Советский Союз. Из всех высказываний, полученных нами в разное время, заслуживают внимания следующие:
1. Геринг якобы согласен заключить мир с Англией и выступить против СССР.
2. Японский ВАТ передает, что якобы Гитлер заявил, что после быстрой победы на Западе он начинает наступление против СССР.
3. В Берлине говорят о каком-то крупном разногласии между Германией и СССР. В связи с этим в германском посольстве говорят, что после Англии и Франции наступит очередь за СССР.
4. Турецкая газета «Сон поста» сообщает, что германский командующий войсками в Австрии, обращаясь к войсковым частям, заявил, что главным врагом Германии являются русские и что на германских солдат может быть возложена задача еще большего расширения границ Германии.
5. Американский посол в Румынии в своей телеграмме в Вашингтон сообщает, что Джигуржу имел беседу с Герингом, в которой последний сказал, что если Германия не будет иметь успеха в войне с Англией, то она вынуждена будет перейти к осуществлению своих планов по захвату Украины и Кавказа.
6. Германских ВАТ высказал, что после окончания войны с Англией немцы помогут Финляндии получить обратно потерянные территории.
7. Гитлер намерен весной 1941 г. разрешить вопрос на Востоке.
8. В беседе с югославским ВАТ в Москве последний говорил, что Финляндия — это зона интересов СССР. Недавно советник германского посольства в Москве Пильгер (так в тексте — правильно — Хильгер — А. М.) прямо сказал, что финны храбро дрались зимой и они их русским не отдадут. За последнее время немцы подстрекают финнов против русских. Финны также поговаривают о том, что «граница с СССР еще не окончательная, посмотрим, что будет после заключения мира в Европе».
9. Югославский ВАТ считает, что среди немцев имеются два течения: первое — СССР в настоящее время слаб в военном и внутреннем отношениях, и настаивают на том, чтобы использовать удобный момент и вместе с Японией покончить с СССР и освободиться от пропаганды и дамоклова меча, висящего все время над Германией; второе — СССР не слаб, русские солдаты сильны в обороне, что доказано историей. Рисковать нельзя. Лучше поддерживать с СССР хорошие отношения.
10. Английские и французские журналисты утверждают, что в Германии происходит какая-то расстановка сил. В Стокгольме велись переговоры между Германией и Англией, представителем от Англии был Ллойд Джордж, но эти переговоры ни к чему не привели. Греческий журналист сообщил, что в Мадриде в июле 1940 г. имели место переговоры между Германией и Англией и что Германия недовольна СССР, так как последний предъявляет какие-то новые требования.
11. Данные Германией и Италией гарантии о границе Румынии направлены исключительно против СССР. Эти гарантии дополнены военным соглашением между Германией и Румынией. Этими гарантиями проникновению СССР на Балканы будет положен конец.
12. Министр иностранных дел Румынии Студза старался убедить Гитлера внести предложение Рузвельту о мире между Германией и СССР. Гитлер хочет мира, так как его терпение к СССР почти истощилось и что СССР полностью будет готов к войне только в 1942 году. Он же сказал, что неофициально мирные переговоры ведутся в Стокгольме, Мадриде и Ирландии.
13. Среди немецких офицеров ходят слухи о том, что в феврале 1941 г. в своем выступлении в «Спортпаласе» на выпуске офицеров Гитлер сказал, что у Германии имеются три возможности использования своей армии в 228 дивизий: для штурма Англии; наступления в Африку через Италию и против СССР.
14. Столкновение между Германией и СССР следует ожидать в мае 1941г. Источником подчеркивается, что это мнение высказывается как в военных кругах и в кругах Министерства иностранных дел. Никто не реагирует одобрительно на эти планы. Считают, что распространение войны на СССР только приблизит конец национал-социалистического режима. Это мнение высказывает и племянник Браухича, который занимает пост в Министерстве иностранных дел.
15. Шведский ВАТ в подтверждение сведений о подготовке наступления против СССР весной 1941 г. подчеркнул, что сведения получены от военного лица и основаны на сугубо секретном приказе Гитлера, который известен ограниченному кругу ответственных лиц. Руководитель восточного отдела Министерства иностранных дел Шлиппе сказал, что посещение Молотовым Берлина можно сравнить с Посещением Бека. Единомыслия достигнуто не было ни в вопросе о Финляндии, ни о Болгарии (обратите на это внимание, а то обычно визиту Молотова в Германию приписывают попытки сговора с нацистами, чего не было и в помине, ибо имел место зондаж с нашей стороны позиции германского руководства. — А. М.). Подготовка наступления против СССР началась значительно ранее визита Молотова, но одно время была приостановлена, так как немцы просчитались в своих сроках победы над Англией. Весной немцы рассчитывают поставить Англию на колени, развязав тем самым себе руки на Востоке.
16. Для борьбы с Англией достаточно тех сил, которые сосредоточены на канале (имеется в виду пролив Ла-Манш. — А. М.), а остальные силы свободны для борьбы против СССР. Выступления необходимо для того, чтобы создать ясность на Востоке и ликвидировать постоянную опасность того что СССР могут выступить на стороне Англии а также захватом Украины обеспечить Европу продуктами питания
Из наиболее вероятных вариантов действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие.
1. Вариант № 1 по данным анонимного письма, полученного нашим полпредом в Берлине от 15 декабря 1940 г.:
…основное направление удара: а) от Люблина по Припяти до Киева; б) из Румынии между Яссы и Буковиной в направлении Тетерев, и в) из Восточной Пруссии на Мемель, Виллинг, р(ека) Березина и далее вдоль Днепра на Киев;
2. Вариант № 2 по данным КОВО (Киевского особого военного округа — А. М.)от Декабря 1940 г.: «Три главных направления удара: а) из Восточной Пруссии в направлении Литвы, Латвии и Эстонии. Этот удар имеет преимущества, что Литва, Латвия и Эстония сразу же становятся союзниками Германии. Кроме того, Финляндия сразу же присоединяется к Германии, чтобы отнять забранную территорию; б) через Галицию и Волынь. Эта Группа войск будет иметь поддержку украинцев и (войск) из Румынии, которая будет стремиться захватить отобранную у нее территорию.
Группа поиск 2-го и 3-гонаправления окружает войска противника в Мало-Польше. На остальном участке фронта наносятся вспомогательные удары на фронтальном направления с целью очищения всей остальной территории. На Востоке СССР будет связан с Японией, что является для Германии плюсом, так как противник должен создать сразу два фронта, а поэтому концентрация его сил против Германии невозможна».
3. Вариант № 3 по данным нашего агентурного источника на февраль 1941 г.: «Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда, 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рунштудт (так в тексте, правильно — Рундштедт. — А. М.) — в направлении Москва и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба — в направлении Киев. Начало наступления на СССР ориентировочно 20 мая».
Кроме этих документов, по данным других источников, известно, что план наступления против СССР будет заключаться в следующем:
а) после победы над Англией Германия, наступая против СССР, предполагает наносить удар с двух флангов: охватом со стороны Севера (имеется ввиду Финляндия) и со стороны Балканского полуострова;
б) коммерческий директор германской фирмы «Тренча майне лимитед» заявил, что нападение на СССР произойдет через Румынию. Для этого Германия строит шоссе из Протектората через Словакию в Венгрию с целью переброски войск к советской границе. Венгрия и Румыния разрешили Германии пользоваться всеми путями сообщения для переброски войск, а также разрешили ей строить новые аэродромы, базы для мотомехчастей и склады для амуниции. Венгрия разрешила Германии пользоваться частью своих аэродромов. Все румынские войска и военно-технические сооружения находятся в распоряжении германского командования;
в) югославский в(оенный) ат(таше) Смидович заявляет, что, разрешая балканский вопрос, трудно представить, куда немцы направят свое острие, но он лично убежден, что все это предшествует нападению на СССР. Сам факт выхода немцев в Дарданеллы является прямым актом против СССР. Вообще Гитлер никогда не изменял своей программе, изложенной в книге «Моя борьба», и эта программа является основной целью войны. Дружбой Гитлер пользуется как средством, дающим возможность разрешить задачу переустройства Европы (никакой дружбы с нацистами не было и в помине, ибо речь идет о Договоре о ненападении — продукте голого прагматизма обеих сторон. — А. М.);
г) по сообщению нашего ВАТ от 14 марта, в Румынии упорно распространяются слухи о том, что Германия изменила свой стратегический план войны. В разговоре с нашим источником немецкий майор заявил: «Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на Восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой. Полковник Риошану, бывший товарищ министра в Румынии, в личной беседе с нашим источником сказал, что главный штаб румынской армии вместе с немцами занят сейчас разработкой плана войны с СССР, начало которой следует ожидать через три месяца.
Немцы опасаются выступления СССР в тот момент, когда они пойдут в Турцию. Желая предупредить опасность со стороны СССР, немцы хотят предпринять инициативу и первыми нанести удар, захватить наиболее важные экономические районы СССР, и прежде всего Украину.
д) по сообщению нашего ВАТ из Берлина по данным вполне авторитетного источника начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 г.
Вывод;
1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весною этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действии против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки.
Начальник Разведывательного управления
Генерального штаба Красной Армии
генерал-лейтенант Голиков
Именно аналитического «разбора полетов» вокруг этого доклада ГРУ не удастся избежать в связи с тем, что на него завязана целая система мифов и клеветы как на ГРУ, так и на Сталина особенно. Дело в том, что содержащиеся в этом докладе выводы, не говоря уже о самих изложенных в нем разведывательных данных, десятилетиями едва ли не инкриминируют ГРУ в порядке так называемого «ретроспективного анализа», невесть на каком основании расценивают как якобы факт тем более непонятно откуда взявшегося угодничества военной разведки перед Сталиным, как якобы проявление страха перед ним (в том числе и в целом у военного руководства, а не только ГРУ), как якобы отдание известной дани культу «гениального вождя» и т. д. и т. п.
Каких только, в том числе и грязных, оскорбительных не только для Сталина, но и для ГРУ, эпитетов на сей счет не выдумали! Кто только не поупражнялся на эту тему, ни в малейшей степени не отдавая себе отчета в том, что внаглую глумятся и над подлинной Правдой, и над ГРУ, в том числе и особенно над подвигами его разведчиков, с риском для жизни добывавших уникальную информацию, и уж, конечно же, над памятью о Сталине!
Ну а если и осознавали и тем более осознают, а похоже, что именно так оно и есть, ибо, как тысячелетия назад говаривал знаменитый Лао-цзы, «голосистины противен слуху», то, соответственно, и того хуже выводит. Ибо в таком случае вина тех, кто этим занимался и занимается, как минимум во сто крат увеличивается, потому как в таком случае речь идет уже о злоумышленном, злостном дезинформировании общественного мнения.
Но не менее соответственно и то, что в этом же случае и как минимум в те же сто крат увеличивается и наша священная обязанность не только нанести сокрушительное поражение этой чудовищной лжи в адрес славного ГРУ и особенно Сталина, не только наголову разгромить ее, но и вообще стереть ее в пыль исторического небытия, навсегда развеять ее, дабы и следа не осталось от нее.
А то ведь из окаменевших в общественном сознании и многострадальной исторической науке остатков не в меру «щедро» разлитых тонн разведенного слюною бешеных собак опиума чернил в итоге вытесали чудовищного монстра лжи. Имя ему, подчеркиваю, комплексная система тесно взаимосвязанных между собой, разнообразных, до остервенения глумливых, однако же абсолютно беспочвенных нападок как на само ГРУ, которое-де не смогло добыть убедительных доказательств подготовки гитлеровской Германии к нападению на СССР, что-де и, в свою очередь, якобы негативно отразилось на подготовке к отражению фашистской агрессии, так и тем более на Сталина, которому беспардонно «шьют» все мыслимые и немыслимые грехи.
Как и всегда то имеет место в истории Великой Отечественной войны, «впереди планеты всей» маршал Жуков — его беспрецедентно «особо выдающийся» по своей уникальной подлости «вклад» в создание этого монстра лжи трудно не оценить «по достоинству». Ведь это именно с его нелегкой подачи в истории Великой Отечественной войны загуляло беспрецедентное оскорбление в адрес славного ГРУ: «Наша агентурная разведка, которой перед войной руководил Голиков, работала плохо, и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше. Наша агентурная разведка не сумела опровергнуть лживую версию Гитлера о ненамерении воевать с Советским Союзом». (Стенограмма октябрьского 1957 г. пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1957. С. 518). Еще не раз нам предстоит вернуться к этой чудовищной лжи, потому как именно в ее недрах зарыта стратегическая тайна невероятного поражения наших войск в дебюте войны.
Когда же ему, клеветнику-«златоусту» предъявили многочисленные донесения военной разведки о подготовке Германии к нападению на СССР, причем именно те, на которых он был указан как адресат и на которых стояла его же собственная подпись, свидетельствовавшая о том, что он ознакомился с их содержанием еще тогда, в 1941 г., то четырежды Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков был не просто изумлен, не просто шокирован — он едва в кому не впал!.. Так ведь было же отчего — с поличным взяли! И об этой истории речь еще впереди.
Это именно он, маршал Жуков, всеми своими отнюдь не хилыми маршальскими силами так «вдарил по всем тормозам», дабы безальтернативно воспрепятствовать предвоенному начальнику ГРУ, тоже ведь маршалу — Ф. И. Голикову — в его намерении опубликовать подлинную Правду о действиях военной разведки накануне войны, что с тех пор Голиков был, как правило, нем как рыба, ну а если и открывал рот, то либо отделывался общими замечаниями или репликами, либо же грешил ложью конъюнктурного характера.
Между тем, прознав (глава ГРУ — он и в отставке глава ГРУ) о неслыханном оскорблении Жукова в адрес ГРУ и его, Голикова, персонально — оно было изложено в письме Жукова писателю В. Д. Соколову 2 марта 1964 г., Филипп Иванович, как свидетельствуют архивные данные (ЦА МО РФ. Оп. 29403. Д. 1. Л. 203 — 204), уже в июле того же 1964 г. попытался было получить разрешение ЦК КПСС (таковы были тогда правила) на подготовку и публикацию книги о военной разведке накануне войны, в одной из центральных глав которой он намеревался «в полной степени рассказать о том, как усилия советской военной разведки были… сконцентрированы на выявлении и раскрытии военных планов гитлеровского командования против СССР, как по срокам эта задача осуществлялась, что конкретно было достигнуто и какие конкретно данные давались по времени политическому и военному руководству нашей страны…».
Подчеркиваю, что за эту попытку «в полной степени рассказать о том, как усилия советской военной разведки были сконцентрированы на выявлении и раскрытии военных планов гитлеровского командования против СССР…» Маршалу Советского Союза (с 8 мая 1961 г.) Ф. И. Голикову так дали по рукам, что он вынужден был навсегда отказаться от этого замысла и впредь произносил только что-то общего характера, причем даже во время встреч с ветеранами и сотрудниками ГРУ, а также с отдельными историками, либо же произносил «ритуальную» ложь конъюнктурного характера, зачастую тут же противореча сам себе (нередко и при помощи отдельных, явно недалеких историков).
И в этом плане очень характерны ответы Ф. И. Голикова впоследствии очень известному историку В. А. Анфилову. В 1965 г. Анфилов сунулся к Голикову с таким вопросом (несмотря на то, что Анфилов десятилетиями воспроизводил этот диалог в различных своих писаниях, цитирование специально осуществлено по материалам его посмертной книги: Анфилов В. А., Голиков Ф. И. Загадка 1941 года. О войне под разными ракурсами М, 2005. С. 207[237]):
«— Товарищ маршал! Помните ли Вы свою докладную записку (как указывалось выше, документ назывался «Доклад…», а не докладная записка, Анфилов тут ошибся по непонятной причине. — А. М.) Сталину от 20 марта 1941 года?
— Как же, хорошо помню. Ведь в ней были изложены факты, которые потом подтвердились (внимание! Здесь Голиков сказал абсолютную правду и далее это будет показано на реалиях того времени. — А. М.)
— Вот именно (обратите внимание на то, что реплика Анфилова пока соответствует Правде. — А. М.). А как Сталин отнесся к ним?
— Он их оценил так же, как и я (заметьте, что Голиков пока тоже произносит Правду, но обратите внимание на то, что коли речь идет об оценке, следовательно, имеются в вицу выводы, указанные в конце этого доклада; а вот тут уже закавыка выходит — за год до этого, в апреле 1964 г., Голиков с разрешения руководства ГРУ «освежил» свою память об этом документов, после чего произнес две взаимоисключающие как друг друга, так и последующее интервью Анфилову реплики — «всеправильно изложено» и «выводы значения не имеют»; кстати, весьма примечательно, что в марте 1964 г. Жуков облил грязью ГРУ и Голикова, о чем уже выше говорилось, а в апреле того же года Голиков уже пошел в ГРУ «освежать» память; см. ЦА МО РФ. Оп. 14750 Д. 1 Л. 2. — А. М.).
— Почему Вы сделали вывод, который отрицал вероятность осуществления изложенных планов Гитлера? Вы сами верили этим фактам или нет? (И да простит Господь Бог автору книги вынужденную резкость в адрес ныне, к сожалению, покойного В. А. Анфилова, но ничего поделать не могу — Божия Заповедь четко и однозначно гласит: не в Силе Бог, но в Правде! Анфилов же силой своего статуса обласканного прежней властью столько раз вбухивал этот диалог в историческое сознание нашего общества, что теперь он торчит там как особо опасная заноза. Потому что сорок лет назад этим своим вопросом он откровенно «сморозил» и форменную глупость, и грубую провокацию! Ведь Голиков ясно же ответил, что изложенные в докладе факты впоследствии подтвердились! Это во-первых. Во-вторых, на каком основании Анфилову могла прийти в голову мысль о том, чтобы именно так сформулировать свой вопрос, если в выводах ничего подобного и в помине-то нет, и, более того, если забежать вперед, все выводы доклада действительно безукоризненно подтвердились?! Чуть ниже это будет доказано неопровержимо и железно. Зачем же Анфилову понадобилось так глупить да еще и провоцировать Голикова, если он и так прямо ответил, что Сталин оценил содержание доклада, т. е. включая и выводы, так же, как и сам начальник ГРУ?! Уму непостижимо, на кой же черт Анфилову понадобилось озвучивать такую глупость вперемежку с провокацией?! Естественно, что он тут же нарвался на откровенно конъюнктурную ложь Голикова — ведь он-то еще не забыл того, как год назад ему дали по рукам! — А. М.).
— А вы знали Сталина?
— Я видел его на трибуне Мавзолея Ленина, когда стоял в парадных расчетах.
— Ну вот, а я ему подчинялся, докладывал и боялся его (последние два слова полная ложь! — А. М.). У него сложилось мнение, что пока Германия не закончит войну с Англией, на нас не нападет. Мы, зная его характер, подстраивали свои заключения под его точку зрения»(?!)
Вся последняя фраза Голикова — абсолютная ложь, которую он брякнул явно по конъюнктурным соображениям, ибо, подчеркиваю, на тот момент еще свежа была его память о том, как ему крепко дали по рукам за попытку «в полной степени рассказать о том, как усилия советской военной разведки были сконцентрированы на выявлении и раскрытии военных планов гитлеровского командования против СССР».
Но если Голикова еще можно как-то понять, подчеркиваю, именно же понять, а не оправдать эту его ложь, то вот историка Анфилова — никак нет. Ему-то, историку, тем более уже тогда, сорок лет назад сконцентрировавшему свой научный интерес на истории Великой Отечественной войны, должно же было быть понятно, что напускной ложью конъюнктурного характера в адрес Сталина Голиков сказал… подлинную Правду!
Ведь мнение Сталина на сей счет было провидчески изумительно точно! Он вообще крайне редко ошибался в оценках политической, в том числе и международной ситуации. Все, что было изложено в том докладе, включая и выводы особенно, которые Голиков якобы подделал под точку зрения Сталина, в обрамлении невероятных интриг глобального характера, железом и кровью подтвердилось — крайне трагически подтвердилось! И Сталин впоследствии не сказал Голикову ни одного слова упрека на сей счет. Потому что точно знал, что Голиков в выводах не ошибся.
Анфилов же вместо того, чтобы детально разобраться во всем этом, силой своего «статусного авторитета» писателя-исследователя сорок лет кряду тиражировал эту брехологию, судя по всему, даже и на йоту не понимая, что лжет вслед за маршалом! Как профессиональный историк, а впоследствии и многоопытный историк, доктор же исторических наук, мог столь лихо — ведь сорок же лет кряду (!) — не замечать, что без устали воспроизводит и абсолютную ложь маршала Голикова, и свою же абсолютную глупость, сдобренную к тому же неуместно хитрованной провокацией?! Ей-право же, ну никак в толк не взять. Особенно если учесть, что когда чуть ниже будет приведен наиболее убойный, смертельный аргумент, разоблачающий ложь Голикова и резко оттеняющий несусветную глупость доктора исторических наук, то его воистину общеизвестная элементарная простота, а потому и доступность многих ввергнет в неописуемо шоковое состояние, если не вообще в кому! Как доктор наук мог не знать того, что известно еще со школьной скамьи?!
Поймите автора правильно — у меня нет, абсолютно нет никакого стремления как-то унизить авторитет усопшего человека, хотя еще при жизни Анфилову приходилось выслушивать крайне нелицеприятные высказывания в свой адрес. Так, известный историк и публицист, автор нескольких солидных и солидно же нашумевших книг о Сталине, Берии, Польше, СССР и других, главный редактор газеты «Дуэль» Ю. И. Мухин вообще печатно обозвал Анфилова «подонком от Истории» (см. «Дуэль» № 32 (23), 10 августа 1999 г.), причем привел такую неопровержимо железную аргументацию, что даже если кто и не согласен с резкостью такого вывода, все равно безоговорочно признает его…
Так что дело тут в другом, а именно в том, что при жизни-то Анфилов сорок лет кряду нес форменную чертовщину, сбивая с толку и дезинформируя историческое сознание нашего и без того одураченного общества. А это абсолютно не прощаемое деяние, тем более что эта же чертовщина появилась на страницах даже его посмертной книги уже в ХХI в. Хуже того. На той же 207-й странице этой же его книги он вновь привел — в который-то раз за те же сорок лет — чудовищно глупую байку от Жукова, впрочем, лучше процитируем: «Характерно но факт (с чего это такой вывод, что-де это факт? — А. М.), что этих сведений (то есть изложенных в докладе ГРУ от 20 марта 1941 г.— А. М.) не знал тогдашний начальник Генерального штаба Г. К. Жуков. Увидев у меня (то есть у Анфилова. — А. М.) в рукописи будущей книги «Бессмертный подвиг» этот документ 26 мая 1965 г., он удивился. На мой (то есть Анфилова. — А. М.) вопрос «Почему?», он ответил, что Голиков ему не подчинялся, докладывал напрямую Сталину и некоторые материалы сообщал Тимошенко. Но об этом документе он, по-видимому, не сообщил и Тимошенко, так как нарком, как правило, делился с начальником Генштаба получаемой информацией, сказал Георгий Константинович».
Не сказал, а, как и всегда, нагло соврал Георгий Константинович — только наглой ложью он мог хоть как-то откреститься от тяжелейшего бремени исторической ответственности за неслыханную трагедию 22 июня 1941 г. Мы еще не раз вернемся к этому вопросу и не раз докажем, в том числе и документально, что он нагло врал.
Вполне готов допустить, что Анфилов не знал, а быть может, и не желал знать, сколь же нагло лжет зиц-толкователь предвоенных событий — маршал Жуков. Его к тому времени уже назначили главным вруном по этой части, но широко это не было известно.
Более того, также вполне готов допустить, что как доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, действительный член Академии военных наук, к тому же десятилетиями имевший как прямые личные связи с высшим генералитетом и маршалитетом СССР и РФ, так и прямой доступ ко многим секретным архивам Министерства обороны и Генерального штаба, но особенно же как специализирующийся на военной тематике (истории Великой Отечественной войны) исследователь, ныне покойный Анфилов самым что ни на есть объективным образом не ведал и даже никогда не слыхивал, что ГРУ испокон веку было и есть структура сугубо генштабовская — ее ведь так и называют «Главное разведывательное управление Генерального штаба» (во времена Голикова — Разведывательное управление Генерального штаба, так как аббревиатура ГРУ появилась лишь с 16 февраля 1942 г.). И что в связи именно с этим обстоятельством ГРУ находилось в подчинении Жукова как начальника Генерального штаба — ведь основная военно-административная должность Голикова называлась «заместитель начальника Генерального штаба» и только затем — «начальник Разведывательного управления Генерального штаба. А вследствие именно этого он ни при каких обстоятельствах не мог объехать» своего шефа и уж тем более не докладывать ему разведывательную информацию. Сотни документов, на которых Жуков указан как адресат и на которых стоит его личная подпись, что он с ними ознакомился, молча, но сурово свидетельствуют, что Жуков нагло врал, а Анфилов не без аппетита поглощал эту наглую ложь, отлично зная многие из этих документов лично.
Поэтому-то вполне естественно, что в том, что специализировавшийся на военной тематике, впоследствии доктор исторических наук Анфилов тогда, сорок лет назад, не без удовольствия проглотил эту наглую ложь Жукова, ничего удивительного нет — некоторые из отечественных докторов исторических наук еще и не такое могут!
Еще более того. Также вполне готов допустить, нет, просто уверен, что тогда, сорок лет назад, Анфилов не знал, что за год до его беседы с Жуковым тот собственной же рукой накатал в письме другому писателю-историку — В. Д. Соколову — что-де он лично организовывал оперативно-стратегическую разведку, то есть деятельность ГРУ, что, кстати говоря, было одновременно и правдой, и ложью. Ложью — потому что что-либо организовывать на данной стезе он просто физически не мог: как придется убедиться из дальнейшего содержания настоящей книги, не по Сеньке шапка была, а о его умопомрачительных потугах на сей счет речь еще впереди. Правда же состоит в том, что в его должностные функции как начальника Генерального штаба действительно входило руководство ГРУ. Ну он и «руководил» военной разведкой, посылая ее и ее доклады по известному всей России адресу.
Но вот чего ни допустить, ни тем более сообразить не могу, так это следующего: каким образом доктору исторических наук, профессору, заслуженному деятелю науки РФ, действительному члену Академии военных наук, лично знавшему Жукова, так необъяснимо лихо удалось не заметить — ведь за сорок же лет (!), — что даже Жуков и то вынужден был отказаться от своей наглой лжи на этот счет, то есть о том, что-де он не знал об этом докладе ГРУ от 20 марта 1941 г. Причем отказался уже в первом, 1969 года издания варианте своих «Воспоминаний и размышлений», на с. 248 — 249 которых он написал: «20 марта 1941 г. начальник Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф. Голиков представил руководству доклад, содержащий сведения исключительной важности. В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана «Барбаросса», а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана».
Жуков физически не мог не признать того факта, что он был знаком с этим документом, тем более что в нем были использованы в том числе и те данные, которые он сам направил в ГРУ еще в декабре 1940 г. в бытность командующим Киевским особым военным округом (к этому мы еще тоже вернемся).
Так вот, кто бы все-таки, объяснил вразумительно, каким это сверхрасчудесным макаром доктору исторических, а впоследствии еще и действительному члену Академии военных наук, профессору удалось — за сорок же лет — ни разу не проведать о том, что же написал сам Жуков, дабы не тиражировать с маниакальной упрямостью и ложь самого маршала, и ложь другого маршала — Голикова, и собственную несусветную глупость, столь ярко обозначенную им же в беседах с обоими маршалами? Ведь к моменту ухода Анфилова из жизни количество официальных изданий мемуаров Жукова перевалило за двадцать и во всех процитированное выше имеет место быть напечатанным (например, в 10-м издании это помещено на с. 363 1-го тома, М., 1990)! Как же можно было столь упрямо тиражировать ложь сорок лет кряду вплоть до посмертной книги да еще и в обрамлении собственной же несусветной глупости?! Ну и ученые-историки у нас в стране, не приведи Господь Бог!
А что уж ожидать в таком случае от того же Жукова? Этот и вовсе через 28 лет после того доклада накатал в своих мемуарах, что-де «выводы из проведенных в докладе сведений, по существу, снимают всё их значение» (там же. М., 1969. С. 249) Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку, или — Анфилов в маршальской форме, с четырьмя звездами Героя Советского Союза?!
Разве удивительно после этого фактически перманентное пребывание многих историков в презренном «межеумочном» состоянии, вследствие чего они, видите ли, до сих пор удивляются выводам в этом докладе ГРУ? Разве могут быть в таком случае какие-либо основания для удивления тем, что даже некоторые маститые мэтры отечественной разведки, в том числе даже и военной, вовсю грешат утверждениями, что-де «соображения Голикова — это угодничество, дань культу «гениального вождя» и страху за свою судьбу» (см.: Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. М., 2005. С. 65)?
Но если этим грешат даже маститые мэтры отечественной военной разведки, если сами некоторые маршалы, особенно же Жуков и даже сам Голиков еще при жизни погрязли в этом грехе, отдавая дань текущей политической конъюнктуре, если доктор исторических наук и действительный член Академии военных наук даже посмертно тиражирует невообразимую ложь маршалов и свою же несусветную глупость, то чего же тогда следует ожидать от вдрызг «задемократизированных» прощелыг от истории, коим, к глубочайшему сожалению, и без того несть числа?! Они ведь и так только и умеют, что «разводить опиум чернил слюною бешеной собаки»!
Однако же, кто бы из них взял на себя труд вразумительно объяснить всему честному народу, в чем же конкретно они видят ошибочность выводов этого доклада ГРУ или то же угодничество военной разведки перед Сталиным, или отдание дани культу «гениального вождя», или проявление руководством военной разведки страха за свою судьбу (естественно, без неуместных для геополитического анализа разведывательной информации ссылок на репрессии 1937 — 1938 гг. и тот факт, что пятеро предшественников Голикова были расстреляны, ибо это отдельная тема, предмет особого, исключительно тщательного разбирательств аналитического характера)?!
Да-да, пусть потрудятся объяснить, на каком основании они без устали талдычат об этом, полностью солидаризируясь с конъюнктурно лживыми оценками и Жукова, и Голикова, что-де выводы перечеркивали значение содержания этого доклада, а потому, видите ли, не имеют значения! В чем конкретно, к примеру, ошиблось (сугодничало) ГРУ, письменно указав в выводе № 2, что «слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года (т. е. 1941 г. — А. М.) войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки»?!
Подчеркиваю свой вопрос, в чем конкретно все они видят ошибку, ученичество, дань культу «гениального вождя»и т. д. и т. п., если ГРУ ни на йоту не ошиблись?Ведь нападение-то произошло не весной, а летом — 22 июня 1941 года, в день летнего солнцестояния!
Ни аналитики ГРУ, ни сам его предвоенный глава Голиков, ни ГРУ в целом ни на йоту не ошиблись в выводе № 2. Во-первых, потому, что еще с осени 1939 г., то есть после подписания между СССР и Германией Договора о ненападении от 23 августа 1939 г., Великобритания буквально зашлась в диком приступе бешенства имперского гнева, который ничем, особо подчеркиваю, ничем не был обоснован, кроме как веками же яростно русофобствующей тупостью самого Perfidious Albion (Коварного Альбиона)!
И что именно с тех самый пор британской разведке официально была поручено не только демонизировать этот договор во вселенских масштабах, чем она и занимается до сих пор, в том числе и руками всякого рода негодяев-предателей (типа Резуна-Брехуна, он же не в меру известный «В. Суворов»— «достойный» продолжатель грязных инсинуаций еще одного поддонка-предателя — Вальтера Кривицкого, он же Самуил Гинзбург). Уже тогда ей было поручено организовать систематическое провоцирование как Берлина, так и Москвы на вооруженное столкновение в смертельной схватке, дабы Англия смогла вылезти из трясины мировой войны, куда вляпалась по собственной же тупости! А с 22 июля 1940 г. это поручение британской разведке было оформлено уже личным приказом британского премьер-министра У. Черчилля «разжечь пожар в Европе», чтобы он перекинулся в первую очередь на СССР)! Приказ был отдан главе Управления специальных операций МИ-6 Хью Дальтону, под началом которого работали и информаторы советской разведки, в частности, представитель всемирно знаменитого банкирского клана Ротшильдов — Виктор Ротшильд, ближайший друг и единомышленники великолепной «кембриджской пятерки» агентов советской разведки. Так что Сталин прекрасно знал об этом приказе У. Черчилля, от которого априори ничего иного, кроме подлости и коварства, ожидать не приходилось.
Что же до причины того дикого приступа бешенства имперского гнева, обуявшего Коварный Альбион, то она донельзя же банальна. Очевидно, именно потому-то ее и не желают, прямо-таки в упор не желают замечать. Однако в исключительно точной формулировке одного из самых державно мыслящих современных историков — в основанной на точном знании формулировке проницательной Натальи Алексеевны Нарочницкой, этот «договор демонизирован не потому, что способствовал войне. После Мюнхена и аншлюса Австрии она была в любом случае неизбежна (от своего имени посмею добавить к этим словам уважаемой Натальи Алексеевны, что именно для этого-то и были сотворены и Мюнхен, и аншлюс Австрии, а еще ранее и реоккупация Рейнской области, и все это дело рук не столько самого Гитлера, сколько Запада, особенно же Англии, ибо без ее «высочайшего дозволения» коричневый шакал никогда и не рискнул бы на такое — А. М.)… Договор поменял ее расписание, и, следовательно, послевоенную конфигурацию, сделав невозможным для англосаксов войти в Восточную Европу как в начале войны, поскольку надо было оборонять Западную Европу, так и после победы для ее изъятия из орбиты СССР. Пакт Молотова — Риббентропа 1939 г. является крупнейшим провалом английской стратегии за весь ХХ век, и его всегда будут демонизировать»(Нарочницкая Н. А. За что и с кем мы воевали. М., 2005. С. 53).
Да и как той же Англии было не демонизировать этот Договор (это его официальное название, а пактом его прозвали газетчики в сентябре 1939 г.), как ей было не зайтись в том диком приступе бешенства имперского гнева еще тогда, в августе 1939 г., если, грубо говоря, она не только обос…сь со всеми своими подлючими интригами, но и с размаху вляпалась во Вторую мировую войну, которую столь усердно и заботливо аж с 1925 г. без устали подготавливала для СССР! А все ведь веками русофобствующая тупость Коварного Альбиона! К слову сказать, Сталин еще в конце марта 1935 г. открыто предупредил Англию о серьезной вероятности именно такого поворота событий! Более того, об этом же Англию открыто предупреждали и ее собственная разведка, и дипломатическое ведомство, и дипломаты иностранных государств, и разведслужбы иностранных держав (союзных Англии), и проницательные журналисты-международники и т. д. Особенно же предупреждали в предмюнхенский период.
Но она, не столько «старая, добрая», сколько гнусно коварная и на редкость тупая Англия, и за четыре-то с лишним года после того предупреждения Сталина так и не соизволила понять, что же она натворила и что нельзя рыть яму и уж тем более могилу для одной шестой земной суши, ибо без нее никаких мировых проблем вовек не решить!
Однако едва только Иосиф Сталин дал достойный ответ, так тут же Коварный Альбион поставил перед собой уникальную по своей подлости геополитическую задачу: Восстановить График Войны в Первозданно-Британском Виде!
Вот что и являлось сутью дезинформации английской разведки с осени 1939 г. Вот почему доклад ГРУ от 20 марта 1941 г. и начинался с абсолютно точной констатации реалий того времени: «Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 г., исходит от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией». Без этого Англия просто не смогла бы выжить! И в ГРУ это прекрасно понимали, в связи с чем поражает тот максимум дипломатического такта, с которым оно подошло к изложению этой мысли — ведь речь-то шла о беспардонно грубых действиях английской разведки, стремившейся путем тотальных провокаций ускорить, елико возможно, вооруженное столкновение между СССР и Германией, ибо только это давало Англии шанс выжить в тех условиях, в которые она по своей же собственной тупости сама себя и загнала как в тупик!
Вот почему и вывод № 2 был сформулирован именно так, как сформулирован, а не иначе: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской… Разведки…»
К тому моменту уже нарастал шквал неопровержимой информации внешней разведки НКГБ именно о таких действиях британской разведки — «кембриджская пятерка» лучших агентов советской внешней разведки работала не покладая рук, наиболее весомые результаты которой на сей счет были приведены еще в главе I.
А на пике этого шквала выдающийся советский разведчик Гайк Бадалович Овакимян документально разоблачил в мае 1941 г. самую крупную из серии дезинформационных акций операцию британской разведки, преследовавшую, на фоне «визита» Гесса в Англию, цель ускорить вооруженное столкновение между СССР и Германией, дабы отвести от Англии уже отчетливо маячившее поражение в единоборстве с Германией, в которое, подчеркиваю это вновь, она вляпалась совершенно добровольно, по собственной же тупости. Об этом также говорилось в главе I.
Так в чем же ошиблось или со страху перед Сталиным сугодничало ГРУ в выводе № 2?!
Неужто все, что было приведено выше, неизвестно даже сейчас, когда давно уже опубликованы мемуары разведчиков предвоенной поры, особенно Судоплатова, когда в наличии есть превосходные «Очерки Истории Российской Внешней Разведки», не говоря уже о многочисленной литературе о ГРУ? Разве столь уж трудно хотя бы из элементарного уважения к тяжелейшему и опаснейшему труду разведчиков той поры сначала сопоставить все факты и только потом, ежели, конечно, на то появятся основания, попрекать ГРУ?!
А оснований, как видите, нет и в помине, как, впрочем и для ёрничания насчет некоего отдания некой дани культу «гениального вождя», который, к слову сказать, не в пример его критикующим и впрямь был чертовски гениален, в чем еще не раз убедимся. А пока обратим особое внимание на следующий нюанс в выводе № 2.
Надо полагать, и без особых пояснений очевидно, что в отношении английской разведки тон вывода доклада ГРУ категоричный, а вот в отношении германской — смягченно вероятностный. Может быть, именно тут ГРУ ошиблось или сугодничало?
Да нет же, ежели по здравому-то размышлению. Тут все логично, не говоря уж о том, что и оправданно с разведывательно-аналитической точки зрения. Потому что для будущего агрессора куда важней усыпить бдительность запланированной жертвы своей очередной агрессии, нежели брехать на всех европейских, а то и мировых перекрестках о том, что вот-вот он нападет! Помните, как германский военно-морской атташе в Москве Н. Баумбах усиленно старался опровергнуть слухи о войне и даже о дате ее начала — 22 июня (кстати, небезынтересно отметить, что он и лгал, и говорил правду одновременно, так как ложь была в том, что-де Германия не готовится к нападению, а вот правда состояла в том, что по состоянию на начало последней декады апреля 1941г. дата «22 июня» официально еще не была утверждена Гитлером в качестве даты нападения, ибо это произойдет только 10 июня 1941 г., и, более того, она еще не была озвучена даже самим Гитлером, который сделает это только 30 апреля 1941 г.).
Вот то-то и оно, что по указанию Гитлера еще в начале 1941 г. были разработаны и введены в действие руководящие указания начальника штаба Верховного главнокомандования по маскировке подготовки агрессии против Советского Союза № 44142/41 от 15.2.1941, пункт первый которых так и гласил: «1.Цель маскировки — скрыть от противника подготовку к операции «Барбаросса». Это главная цель и определяет все меры, направленные на введениепротивника в заблуждение (см. приложение № 3 к сборнику документов под названием «Секреты Гитлера на столе у Сталина». М., 1995 С. 208—212).
Предположим, что тогда, в марте 1941 г., сие гитлеровское «цэу» по вопросам дезинформации не было известно советской разведке. Вполне вероятно, что так оно и было.
Но сейчас-то, когда этот трофейный документ уже лет десять как опубликован, можно же было воздержаться от беспочвенных упреков в адрес ГРУ»! Ведь она опять-таки не ошиблось, высказав свое мнение о причастности германской разведки к слухам о возможности войны весной 1941 г. в смягченно вероятностной форме, потому как если сопоставить этот вывод с тем, что было написано в том «цэу» № 44142/41 от 15 2.1941, то нетрудно будет заметить, что там была расписана вся дезинформационная брехология нацистов, кроме одной детали — ни в одной его строчке нет ни звука о дезинформации именно о времени нападения, то есть насчет весны 1941 г. и тем более 22 июня! Тем не менее все усиленно стремятся бросить в Сталина и ГРУ булыжник упрека, да поувесистей, не отдавая при этом себе отчета в том, что запускают-то бумеранг…
Что, и это тоже трудно было проанализировать? Так в чем же, отнюдь не любезные, ошибка ГРУ, которую она якобы допустило, видите ли, со страху да еще и сугодничав перед Сталиным? Нет ее, хоть тресните, но ее нет и не было в помине! Особенно если еще добавить, что с 12 мая 1941 г. началась вторая фаза германской дезинформационной операции — именно в тот день было подписано распоряжение № 44699/41 от 12.05.1941 начальника штаба Верховного главнокомандования Вооруженных сил рейха по проведению второй фазы дезинформации противника в целях сохранения скрытности сосредоточения сил против Советского Союза, в котором тоже нет ни звука о дезинформации по вопросу о времени нападения, тем более весной 1941 г., до конца которой в тот момент оставалось всего 19 дней!
Проще говоря, необходимо принять как непреложную данность, что дезинформация гитлерюг носила принципиально иной характер — преследовала цель усыпления бдительности СССР, а не будоражения его шквалом сообщений о грядущем уже весной нападении!
Ну и опять вопрос; так в чем же ошибка ГРУ, которую оно якобы допустило, видите ли, со страху, да еще и сугодничав перед Сталиным?! И все тот же ответ: а хоть тресните, но ее нет и не было в помине!
Но в то же время нет и не может быть никакого права не признать честно и открыто, что такой замысел — спровоцировать СССР на какие-либо упреждающие грядущую агрессию телодвижения своими Вооруженными силами, которые затем можно было бы преподнести «прогрессивному демократическому мнению» Запада как агрессивные по отношению к Германии и тем самым заранее оправдать свою агрессию, — тоже присутствовал. Это вообще входило в арсенал тактических уловок стратегии блицкрига, в чем еще убедимся.
Однако же гитлерюгам вплоть до самого нападения включительно пришлось едва ли не навзрыд все время сетовать на то, что Советский Союз ни так ни сяк не дает ни малейшего повода заподозрить его в каких бы то ни было «недружественных» (в кавычках потому, что никакой дружбы не было и в помине — был абсолютно голый прагматизм с обеих сторон) и уж тем более в агрессивных намерениях по отношению к Германии.
Потому что в том тяжелейшем психологическом поединке стратегического характера Гитлеру противостоял именно Сталин, а не какие-то там козлы «западной демократии» типа пациента лучших британских королевских психиатров Невилла Чемберлена или того же Уинстона Черчилля, также находившегося под пристальным наблюдением тех же медиков той же специализации, или «воклюзского быка с мозгами улитки», как с отвращением сами же французы называли приснопамятного Эдуарда Даладье, не говоря уже о «верной собаке бошей» — Жорже Боннэ.
Как убедимся из последующего содержания книги, особенно II главы III раздела, выдающийся ас политической борьбы — Иосиф Виссарионович Сталин — умышленно и едва ли не все — от демонстративных учений, демонстративного же показа новейших военных заводов до столь же демонстративных сообщений о концентрации советских войск на западных границах СССР, которые столь же демонстративно распространяли советские послы за рубежом, — осуществлял не только и даже не столько именно же открыто (кстати, настолько, что все оценки германских разведчиков из Москвы пестрели акцентом именно на это обстоятельства), сколько прежде всего строго дозированно и адекватно каждому витку возрастания угрозы нападения! Цель его в том и состояла, чтобы заблаговременно лишить Гитлера и вообще кого бы то ни было на Западе соблазна попытаться приписать СССР агрессивные намерения, коих и в помине-то не было.
В том тяжелейшем психологическом поединке Сталин вчистую выиграл у Гитлера — этот австрийский баран во главе тевтонского рейха под нажимом Сталина до того задезинформировался в соответствии со своими же идиотскими инструкциями, что в итоге письменно же выболтал Сталину практически точное время нападения (подчеркиваю, не путать с понятием даты нападения)!
Жаль, конечно, что гестапо не знало об этом — может вздернуло бы своего «горячо обожаемого фюрера» на первом же попавшемся суку за разглашение особо важной государственной тайны рейха. Всяко лучше было бы, в том числе и для самого гестапо — быстрее ликвидировалось бы…
Теперь обратим пристальное внимание на то, что ГРУ без обиняков назвало все сообщения о якобы неизбежности войны весной 1941 г. именно слухами. И тут никакой ошибки тоже нет — оценка аналитиков ГРУ и здесь абсолютно точна. А вскоре новые данные Лубянки вновь подтвердили это.
Однако же ГРУ именно потому точно оценило эти сообщения как слухи, что на тот момент, то есть по состоянию на 20 марта 1941 г., еще не было зафиксировано никаких данных, свидетельствующих хоть о какой бы то ни было реальности подобных утверждений. Любая военная разведка, тем более столь солидная, как ГРУ, при оценке угрозы нападения, особенно в те безъядерные времена, исходила (да и сейчас будет исходить) из двух фактов: из факта сосредоточения войск противника у своих границ и особенно факта завершенности этого процесса.
Так вот, именно в то время, то есть по состоянию на 20 марта 1941 г., ГРУ видело и четко фиксировало действия командования вермахта, связанные только с сосредоточением и развертыванием войск, но самое главное, что оно видело в то время, — так это то, что этот процесс еще не завершен и даже еще не переведен в режим финишного этапа, то есть в режим военного времени, когда начинается отсчет времени «Х».
Любая военная разведка, тем более столь многоопытная, как российская военная разведка, во все, в том числе и в советские времена располагала (и располагает, к слову сказать) уникальными системами индикаторов, позволяющих даже по косвенным признакам своевременно зафиксировать тот факт, что процесс сосредоточения и развертывания войск противника завершен либо уже явно близится к завершению. По состоянию же на 20 марта 1941 г. ГРУ еще не располагала такой информацией. Потому и расценило эти сообщения о вероятности войны весной 1941 г. как слухи, распускаемые именно англосаксонскими, особенно британскими, силами, задачей которых на тот момент действительно несомненно являлось практически никак не скрывавшееся желание поскорее стравить СССР и Германию в смертельной схватке, что и было чуть позже вновь четко подтверждено сотрудником нью-йоркской резидентуры НКГБ Г. Б. Овакимяном.
Так за что же изволите попрекать славное ГРУ и особенно Сталина в части, касающейся вывода № 2? Разве не очевидно, что и в самом-то деле не за что?! От сотворения мира вся история разведки откровенно и однозначно свидетельствует, что добывание неопровержимо точных данных о конкретной дате нападения противника — сверхпроблема для любой разведки. Это тем более фантастически сверхнаисложнейшая задача, ибо дату грядущего нападения в руководстве противника знает, как правило, очень ограниченный, а по обыкновению — крайне узкий круг лиц даже в самом высшем его звене.
Так за что же попрекать славное ГРУ, если вопреки всем послевоенным коварно неуместным посылам насчет репрессий 1937 — 1938 гг. и пяти расстрелянных предшественниках Голиков, оно, ни на йоту не потеряв в своем высочайшем профессионализме, а наоборот, резко усилив его, с изумительной точностью определило и то, что все эти сообщения о вероятности войны весной 1941 г. есть дезинформационные слухи британской разведки, а также, если уже сейчас затрагивать вывод № 1, и время нападения (еще раз подчеркиваю, что не следует путать с понятием даты нападения, хотя и ее ГРУ установило точно)? За что попрекать ГРУ, если, коли уж по большому-то счету, доклад ГРУ от 20 марта 1941 г. сыграл одну из решающих ролей в том, что уже в апреле началось выдвижение наших войск из внутренних округов в сторону границы на западе? Ведь совершенно же очевидно, что Сталин более чем серьезно оценил определенный ГРУ временной зазор и потому уже в апреле дал согласие на это выдвижение: Более того, не менее очевидно и то, что так же, как и ГРУ, оценив эти сообщения именно же как слухи, Сталин решил использовать возникший временной зазор также и в международном плане. Всем хорошо известно, что как раз в это время, то есть весной 1941 г., посредством разведки он активно вмешался в ситуацию в Югославии, дабы хоть и на короткое время, но отвлечь внимание Гитлера на Балканы, чтобы у СССР было больше времени для сосредоточения и развертывания своих войск, а также их обеспечения всем необходимым.
Это по праву классическое подтверждение того, что когда речь шла о высших интересах СССР — а что может быть выше безопасности Родины? — Сталин даже дезинформационные слухи использовал в интересах возглавляемой им державы!
ГРУ ни на йоту не ошиблось и уж тем более не сугодничало в своем выводе № 2 еще и потому, что по состоянию на 20 марта 1941г. ни одна из разведслужб СССР еще не располагала хоть какими-то данными о переводе графика военных перевозок вермахта на Восток в режим финишного этапа и тем более военного времени, или, если на немецком штабном языке того времени, о введении в режим максимально уплотненного графика движения эшелонов.
Этими исключительно умными данными однозначно индикаторного характера Москва стала обладать лишь в начале последней декады мая 1941 г., то есть в самом конце весны этого года. Именно тогда от своего ценного агента — крупного железнодорожного чиновника рейха — берлинская резидентура НКГБ получила неопровержимые данные о том, что этот график переводится в режим военного времени (максимально уплотняется) и, соответственно, выходило, что процесс сосредоточения и развертывания войск вермахта для нападения на СССР вступил в финальную стадию (в том числе было установлено, что командование вермахта приступило к выдаче предписаний ж.-д. чиновникам рейха об их обязанности прибыть на некоторые узловые ж.-д. станции в приграничной зоне СССР на пятый день с момента начала агрессии против Советского Союза).
А теперь сопоставьте: график военных перевозок вермахта был переведен в режим максимального уплотнения движения эшелонов 22 мая 1941 г., а уже 24 мая 1941 г. Сталин созвал секретное совещание членов Политбюро с участием высшего военного командования, то есть Тимошенко и Жукова, во время которого прямо так и заявил, что похоже, что в ближайшее время СССР может подвергнуться внезапному нападению со стороны Германии!
То есть о переводе этого графика в иной режим он знал заблаговременно и, судя по всему, явно еще и начале мая самое позднее, так как уже 13 мая он лично санкционировал выдвижение всех намеченных для этого войск к западным границам, насчет чего Жуков и Тимошенко и дали соответствующую директиву.
Кстати, оцените попутно дальновидность Сталина и Берии в организации отвлечения контрразведки гестапо на ложные объекты — ведь не будь этого, нашим разведчикам ох как трудно пришлось бы, во сто крат труднее, да и то как минимум. Едва ли они смогли бы поддерживать устойчивую связь с тем агентом, да еще и фотографировать запечатанное сургучом его предписание…
К 24 мая 1941 г. у Сталина на руках уже было подтверждение того, что график военных перевозок вермахта действительно переведен в режим максимального уплотнения. Потому-то и прозвучало его прямое предупреждение о вероятности нападения именно в ближайшее время!
А такие индикаторные данные особое значение имеют прежде всего для военной разведки и деятельности Генштаба, куда они и были переданы. Кстати говоря, абсолютно не сомневаюсь, что и ГРУ по своим агентурным каналам узнало о дате перевода графика военных перевозок вермахта в режим максимального уплотнения, потому как жесткое наблюдение за военными перевозками наиболее вероятного противника, тем более в особо угрожаемый период — это вообще особая прерогатива военной разведки. Просто пока ГРУ не раскрыло этой своей тайны, а жаль…
Ну так и что у нас в итоге получилось-то? А то, что в части, касающейся вывода № 2 доклада ГРУ от 20 марта 1941 г., ни ГРУ, ни Сталина попрекать не за что! Абсолютно не за что!
ГРУ ни в чем не ошиблось, не сугодничало, тем более из страха перед Сталиным, и никакого невесть откуда взявшегося отдания некой дани культу «гениального вождя» не было и в помине! Была тяжелейшая, кропотливая, сопряженная с колоссальным риском для жизней действовавших за рубежом разведчиков, но потрясающая своей изумительной эффективностью работа! Вот это действительно факт — факт подлинной Правды.
Так что в этой части пора кончать бесстыжие нападки на славное ГРУ и тем более на Сталина!
Но, быть может; ГРУ ошиблось или сугодничало, тем более из страха перед Сталиным, и даже отдало некую дань культу «гениального вождя» в выводе № 1 — «…наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира»?
Увы, для всех, кто абсолютно без каких-либо на то оснований вовсю «полощет» кровью и потом много поколений военных разведчиков заработанный высочайший авторитет ГРУ и тем более славное имя Сталина, ничего подобного и в этом случае нет! ГРУ и в этом случае ни на йоту не ошиблось — сама жизнь, весь ход последующих событий, сама трагедия 22 июня ясно показали, что ГРУ было изумительно точно в своем безошибочно провидческом, но столь трагически же подтвердившемся прогнозе. Вы только вдумайтесь в то, что же написало ГРУ в выводе № 1 — ведь военная разведка в сущности-то беспрецедентно точна, провидчески спрогнозировало ситуацию с так называемой «миссией Гесса»: заместитель фюрера по партии именно для того и рванул в Англию, чтобы как раз и договориться на почетных условиях с лидерами верхушки ее правящей элиты!
Разве это никому не известно? Разве не знают этого те, кто «слюною бешеной собаки разводят опиум чернил»? Разве не знал о миссии Гесса тот же Жуков, что посмел через 28 лет после того доклада вылить цистерну дерьма на ГРУ и Голикова, написав в своих мемуарах, что-де «однако выводы из приведенных в докладе сведений, по существу, снимали все их значение и вводили И. В. Сталина в заблуждение»?! Тоже мне «защитничек» Сталина сыскался! Что, не знал маршал, четырежды Герой Советского Союза, что нападение Германии на СССР произошло 22 июня, то есть после того, как Гесс прилетел в Англию в попытке договориться с ней на почетных условиях? Как же можно было так нагло врать, да еще и многомиллионными тиражами?!
Как эти выводы могли снять значение приведенных в докладе сведений и тем более ввести в заблуждение самого Сталина, если сама жизнь трагическим образом, но беспрецедентно точно подтвердила вывод № 1! доклада ГРУ от 20 марта 1941 г.? Да и Голиков тоже хорош оказался, ляпнув через 23 года, что-де «все правильно изложено», но вот «выводы значения не имеют»?!
Ну и маршалы же были у нас — один просто перепуганный в послесталинское время лгун, другой — так и вовсе четырежды вральман Советского Союза! Хороши, нечего сказать…
А что уж говорить о том же Анфилове, с потолка устроившего сорок лет назад неуместно хитрованную провокацию? Помните, чуть выше был приведен его наиглупейший — в силу абсолютной беспочвенности — вопрос Голикову: Почему Вы сделали вывод, который отрицал вероятность осуществления изложенных планов Гитлера?
Вот уж действительного «у короткого ума длинный язык»! Поди пойми теперь, с какого бодуна будущий действительный член Академии военных наук, доктор исторических наук, профессор в конце-то концов порешил именно так сформулировать свой, повторю, наиглупейший вопрос, если ни в одном из всего-то двух выводов того доклада ГРУ ни в коей мере не отрицалась вероятность осуществления изложенных в нем планов Гитлера, а наоборот, точно указывалось время их осуществления, что подтвердилось самой жизнью. Или готовившийся тогда стать доктором исторических наук тоже ни бельмеса не ведал о том, что дядька Гесс сиганул в Англию, чтобы с ней договориться на почетных условиях? И это, подчеркиваю еще раз, на фоне абсолютно непонятно с какого такого потолка взявшегося у Анфилова утверждения, что-де в выводах того доклада ГРУ отрицалась вероятность осуществления Гитлером своих планов?! Текст доклада по архивным данным выше был приведен, так что можете еще раз проверить и себя, и автора, а заодно и убедиться в том, какие же у нас профессора-доктора исторических наук были — не все, конечно, но были и такие, что не приведи Господь… К слову сказать, если кто-то найдет хоть что-либо и хоть в какой-либо степени, пускай самой минимальной, но подтверждающей хотя бы минимум обоснованности того вопроса Анфилова, то уж будьте любезны, не сочтите за обременительный труд сообщить автору данной книги — премного буду благодарен.
А пока никто ничего подобного не сообщил и вряд ли когда-либо сообщит, потому как ничего на сей счет и не найдет в том докладе ГРУ, вновь подчеркну, что в реальности-то все получилось так, как и прогнозировало ГРУ: нападение на СССР произошла именно после того, как, во-первых, в Англию рванул Гесс, а во-вторых, что и есть главное, именно после того, как в до сих пор (и до 2017 года!) покрытых мраком тайны за семью печатями переговорах между высокопоставленными представителями Англии и Р. Гессом была достигнута некая по сию же пору официально неизвестная в полном объеме и особенно в не вызывающей сомнений и подозрений документальной точности договоренность, лишь только часть сути которой известна к настоящему времени! То есть что Гитлеру была гарантирована практически полная безнаказанность однофронтового разбоя Третьего рейха на Востоке, сиречь против СССР. Аж до 1944 г.!
Наши подлые «друзья» по антигитлеровской коалиции — англосаксы — так и протянули открытие второго фронта аж до 6 июня 1944 г»! «Джентльмены», мать их… Слово же дали своему дражайшему «мин херцу» Адольфу! Вот и держали оное, сколько могли, пока не убедились, что Сталин и его верные солдаты и без англосаксонской швали уничтожат нацизм в его же логове!
Когда-то великий Гёте в одном из своих стихотворений написал: «Не трогайте далекой старины, нам не сломить ее семи печатей…»
Гёте действительно был велик и гениален, но даже ему не было дано предвидеть, что со временем появится уникальная «технология» взламывания любых «семи печатей» и раскрытия любых тайн прошлого (и современности) — «технология», которая стояла на вооружении (именно так, без кавычек, потому как это действительно оружие — оружие Правды и Истины) лучшей в мире за весь ХХ в. разведки, личной разведки Сталина.
Слава Богу, мы располагаем этим уникальным оружием-технологией» разведывательно-исторического расследования и потому просто обязаны взломать те самые «семь печатей» тайны как самой «миссии» Гесса, так и интриг вокруг нее, дабы точно показать, что, во-первых, ГРУ не ошиблось и не угодничало из страха перед Сталиным, не подделывало свои выводы под его точку зрения, не отдавало никакой дани культу «гениального вождя», не снимало своими выводами значение приведенных в докладе сведений, не вводило в заблуждение Сталина не имевшим места отрицанием вероятности осуществления Гитлером своих планов, равно как и сам Сталин не пребывал в каком бы то ни было заблуждении, полагая, что пока Адольф не разберется с Англией, он на СССР не нападет.
Так что наплюем на то, что в том числе и по требованию британского королевского дома все данные о «миссии» Гесса засекречены до 2017 г. Нам-то что с этого? Нехай бритты секретят сколько хотят — это их проблемы.
…В данном случае, конечно, мы не будем касаться тех аспектов этой «миссии», которые затрагивают такие вопросы: как англичанам удалось спровоцировать Гесса но этот полет, англичанам ли вообще, кто конкретно прилетел в Англию, кто конкретно сидел после войны в тюрьме Шпандау и т. д. и т. п. Все это тема отдельного исследования…
Итак, в чем могло ошибиться или сугодничать ГРУ в части, касающейся вывода № 1, если дата 22 июня 1941 г. как дата нападения Германии на СССР четко, однозначно, а главное же, письменно впервые была указана в документах германского военного планирования только 10 июня 1941 г в документе под названием «Распоряжение главнокомандующего Сухопутными войсками о назначении срока начала наступления на Советский Союз» № 1170/41 от 10.6.1941 (см. приложение № 5 к сборнику документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина». М., 1995. С. 214 — 215)?
Разве требует доказательств тот факт, что 10 июня — это ровно месяц после 10 мая, то есть ровно месяц после того, как Р. Гесс сиганул через Ла-Манш в Англию? В чем здесь ошибка ГРУ или ошибка, а то и заблуждение самого Сталина на сей счет, если почти за три месяца до письменного свершения факта определения Гитлером и времени, и даты нападения на СССР, ГРУ абсолютно точно их спрогнозировало, в том числе и особенно точно спрогнозировало ситуацию, в которой это решение будет принято, то есть в ситуации откровенных попыток Гесса достичь почетного мира с Англией?
В чем тогда вина ГРУ или того же Сталина? А ни в чем! Ее попросту нет, потому как нет и не было никакой ошибки — в помине не было, как, впрочем, и какого бы то ни было угодничества ГРУ перед Сталиным.
Ну а в чем могло сугодничать со страху перед Сталиным или ошибиться ГРУ в части, касающейся вывода № 1, как, впрочем, в чем же конкретно могла быть ошибка самого Сталина, предполагавшего именно такой сценарий развития событий, если издание упомянутого выше распоряжения о назначении 22 июня датой начала агрессии против СССР было осуществлено на следующий же день после того, как 9 июня 1941 г. на переговорах между Р. Гессом и высокопоставленными британскими представителями произошел своего рода «миттельшпиль» — в тот день по поручению У. Черчилля в переговоры включился лорд-канцлер Англии Джон Саймон? Тот самый Джон Саймон, который за шесть с лишним лет до этого, в бытность министром иностранных дел Великобритании, еще во время мартовских 1935 г. англо-германских переговоров с Гитлером в Берлине гарантировал коричневому шакалу «зеленый свет» его экспансии на Восток, подразумевая и первую очередь вооруженную экспансию нацистской Германии против СССР!
Документально точно зная — в этом легко убедиться, ежели взглянуть на опубликованные на с. 461 — 467 3-го тома «Очерков Истории Российской Внешней Разведки (М., 1997) записи бесед об англо-германских переговорах, проходивших во дворце канцлера в Берлине 25 — 26 марта 1935 г. — о чем «шпрехали» с австрийским акцентом и лондонским прононсом разномастные шакалы Запада, Сталин еще тогда, в самом конце марта 1935 г., совершенно откровенно предупредил Англию, что лично для нее это добром не кончится, ибо она не с тем партнером связалась, поскольку, когда Гитлер получит от Лондона все, что ему надо, он повернет пушки именно против Запада, прежде всего против Англии. Лондон предпочел тогда сделать вид, что ничего не слышал.
Когда же Сталин узнал от разведки, что в переговоры с Гессом включился еще и Джон Саймон, то, памятуя об особых антисоветских «заслугах» этого, с позволения сказать, «джентльмена», он тем более не мог ожидать ничего хорошего от этого события. Ясно осознавая, что Дж. Саймон включился в переговоры с Гессом по поручению. У Черчилля, а уж этого-то «гуся» Сталин вообще прекрасно знал со времен революции Гражданской войны, он, естественно, превосходно представил себе, что могут натворить эти двое против мира и безопасности СССР.
А когда, к тому же, по каналам «кембриджской пятерки» Сталину стало известно еще и о том, что британская служба радиоперехвата перехватила и расшифровала шифровку в адрес командующих группировками армий вторжения, где и была указана дата нападения — 22 июня (в шифровке передавалось то самое распоряжение от 10.6.1941), а произошло это 12 июня 1941 г., что впоследствии подтвердил и своих мемуарах сам У. Черчилль, и тем более, когда 13 июня ему стало известно от погранразведки как о начале выдвижения германских войск на исходные для нападения позиции, так и о практически немедленной приостановке этого процесса, то мощный аналитический ум Иосифа Виссарионовича не мог, во-первых, не сделать немедленного практического вывода, а во-вторых, не обратить внимание на специфические нюансы произошедшего.
Что касается «во-первых», то его вывод заключался в санкционировании выдвижения дивизий из глубины западных округов в сторону границы, что, как отмечалось в главе 1, полностью подтверждается архивными данными и мемуарами А. М. Василевского.
Что же до «во-вторых», то от его внимания не ускользнула одна важная деталь — несмотря на то, что в тексте упомянутого выше распоряжения (именно его-то и перехватила в шифрованном виде британская служба радиоперехвата) было прямо указана, что дату 22 июня назначила Верховное главнокомандование, а его с февраля 1938 г. олицетворял сам Гитлер, само это распоряжение было от имени главнокомандующего Сухопутными войсками Германии и подписано начальником Генерального штаба Сухопутных войск генералом Ф. Гальдером, но самое главное — оно содержало в себе контрольную дату — 18 июня, в течение которой должно было быть осуществлено либо окончательное подтверждение даты нападения, либо ее отмена. Более того, в тексте распоряжения было и последнее контрольное время для этого же — 13.00 21 июня 1941 г.!
В ситуации с данными о «миссии» Гесса сие могло означать только одно: невзирая на сам факт издания распоряжения о назначении 22 июня датой нападения на СССР, сама эта дата еще должна была быть политически подтверждена особым политическим решением Гитлера, окончательное формулирование и принятие которого явно зависело от результатов «миссии» Гесса! Сталин физически не мог не прийти к этому выводу, тем более что к этому же прямо подталкивал и другой факт. По полученным от разведки данным британского радиоперехвата и расшифровки выходило, что это распоряжение о назначении даты нападения на СССР было подписано сразу же на следующий день после того, как в переговоры с Гессом включился Дж. Саймон, но вот исполнение этого документа, то есть доведение его содержания до сведения командующих ГА вторжения гитлерюги почему-то начали 12 июня, и, более того, едва только 13 июня выдвижение германских войск на исходные для нападения позиции было начато, так чуть ли не немедленно же было приостановлено. Совершенно естественно возник вопрос: а в чем, собственно, дело?
Ведь немцы — известные всему миру педанты и аккуратисты, ярые поклонники строжайшей дисциплины, особенно в военном деле, даже если они и нацисты. И если есть письменное распоряжение главнокомандования, то они исполняют его без промедления. Это не наша армия, в которой при всей ее доблести испокон веку исповедуется незыблемое при любых формах государственного устройства правило — «поспешай не торопясь», особенно при исполнении приказов вышестоящего начальства.
А тут выходило, что гитлерюги даже начальную фазу и исполнения этого распоряжения, то есть передачу его содержания командующим ГА вторжения, и то осуществили лишь через два дня после его подписания! Более того, едва только командующие ГА вторжения начали выдвигать войска на исходные для нападения позиции, как тут же этот процесс был приостановлен. Приостановить же могли только по приказу из Берлина — таковы были правила в вермахте впрочем, они таковы в любом государстве — выдвижение собственных войск к линии границы с другим государством может осуществляться только с санкции высшего государственного руководства, а у Германии в то время, к ее глубочайшему несчастью, была ситуация как в рекламе — «три в одном флаконе», ибо Гитлер был един в трех государственных лицах: и рейхсканцлер, и президент, и Верховный главнокомандующий; соответственно, приказ о приостановлении выдвижения мог отдать только сам Гитлер).
Естественно, что, опираясь на свое десятилетиями упорной политической борьбы изумительно отточенное мастерство политического анализа, прирожденный аналитик-провидец Сталин мгновенно просчитал сложившуюся ситуацию и убедился в том, что его собственное видение сценария нападения на СССР в результате именно же тайного сговора Англии с Гитлером было обоснованно. Потому как привлекшие к себе его пристальное внимание заминки с исполнением распоряжения о назначении даты нападения на СССР открыто нарывались на сильные подозрения в том, что Гитлер чего-то ждал. Эти подозрения тем более обострялись, если учесть, что ряд известных к тому времени фактов и событий превращались уже не только в явно не случайные, но и, более того, в согласованно синхронизированные как со стороны Англии, так и со стороны Германии, показывая одновременно, что англичане оставили Гессу какой-то канал связи с Берлинам.
Оно так и было в действительности. Один канал был предназначен для личной переписки Гесса с женой — И. Гесс. Его контролировали: с английской стороны — британская разведка, с германской — лично Мартин Борман, пересылавший письма жены Гесса через шведских посредников, которые, в свою очередь, передавали полученные от англичан письма Гесса к жене. Но этот канал не мог кал-то использоваться, разве что самую малость, в виде особо тонких и едва заметных намеков, которые априори вызывали больше вопросов, нежели в чем-то информировали.
А вот второй канал был эффективный — германское посольство в Дублине (Ирландия). Вот туда-то и передавались кодированные лично Гессом короткие сообщения для Гитлера (см. по этому вопросу «Газетт Монреаль» от 4 августа 1941 г.).
Иначе прежде всего не было бы поразительно последовательного совпадения дат последующих событий: 9 июня 1941 г. к переговорам с Гессом подключился Джон Саймон (вся суть этого факта в том и состояла, что как раз именно он еще в 1935 г. гарантировал Гитлеру «зеленый свет» его экспансии на Востоке) а уже 10 июня Верховное главнокомандование Германии, то есть лично Гитлер, официально, письменно назначает 22 июня датой нападения на СССР.
Совершенно естественно, что ни Сталин, ни его личная разведка, особенно аналитики последней, ни в коей мере не позволили себе роскоши не обратить внимание на то, что 22 июня как дата нападения на СССР в категорическом тоне была заявлена бриттами специальному представителю президента США Рузвельта — Уильяму Доновану — еще 6 июня 1941 г. Мгновенный расчет показал, что коли по каналам радиоперехвата бритты узнали о 22 июня только 12 июня, следовательно, по состоянию на 6 июня они могли знать ее только от Гесса, а учитывая, что сообщивший об этом Доновану глава британской дипломатической разведки Р. Липер прямо брякнул, что эта дата — 22 июня — им известна уже несколько недель, то вывод о том, что они узнали о ней от Гесса, приобрел сугубо «категорическое значение». Ведь с 10 мая, то есть с того момента, как Гесс свалился на английскую территорию, и по 6 июня как раз и выходят те самые несколько недель!
Более того, немедленно последовал и другой блиц-вывод: британская разведка именно потому в мае 1941 года провела ту самую мощную дезинформационную операцию по ускорению стравливания СССР и Германии в смертельной схватке (как указывалось еще в предыдущей главе, ее осуществили личный друг У. Черчилля У. Стивенсон и ближайший сотрудник последнего М. Хайд), что она абсолютно точно знала об этой дате, причем явно не только непосредственно от Гесса.
Естественно, как оперирующему данными только из открытых источников, автору неведомо, знал ли Сталин о нижеследующем (некоторые косвенные признаки свидетельствуют, что мог и явно наверняка знал, и если еще раз да повнимательней взглянете на текст Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 г., то без особых затруднений поймете, о чем идет речь), однако же в наши дни ко всему изложенному выше целесообразно добавить еще одно обстоятельство.
При сравнении сути осуществленный британской разведкой в мае 1941 г. многократно уже упоминавшейся дезинформационной операции и текста «Руководящих указаний начальника штаба Верховного главнокомандования по маскировке подготовки…» агрессии против Советского Союза (№ 44142/41 от 15.2.1941) однозначно выходит, что британская разведка благодаря своей агентуре располагала текстом этих указаний. Сравните:
— смысл британской дезинформации — «Если Гитлер вздумает напасть наАнглию, то русские начнут войну против Гитлера» (см.: Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 136);
— содержание «Руководящих указаний…» — «…Необходимо принять все меры, чтобы среди наших Вооруженных сил сохранилось впечатление готовящегося вторжения в Англию, пусть в совершенно иной форме. Правда, в какой-то момент придется оттянуть с Запада предназначавшиеся для вторжения войска (убедительно прошу зафиксировать в своей памяти эти слов, ибо это ключевой момент для понимания сущности торга на переговорах с Гессом и тем более сути тайной сделки Англии с Гитлером с помощью Гесса. — А. М.)… Даже если войска будут перебрасываться на Восток, следует как можно дольше придерживаться версии, что переброска осуществляется с целью дезинформации или прикрытия меточных границ в тылу во время предстоящих действий против Англии…» (приложение № 3 к сборнику документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина» М., 1995. С. 211; кстати, взгляните еще раз на последнюю фразу в п. 16 доклада ГРУ от 20.03.1941).
То есть выходит, что бритты располагали информацией на сей счет и, конечно же, чрезвычайно ловко обыграли полученные их разведкой данные, фактически ввергнув гитлерюг в состояние жертвы их же собственной (германской) дезинформации, обеспечив при этом даже некое подобие алиби для вскоре понадобившихся Гитлеру лживых утверждений, что-де он именно потому внезапно напал на СССР, вероломно расторгнув Договор о ненападении с ним, что хотел упредить якобы грозившую советскую агрессию против Германии.
Конечно, англичане великолепно владеют искусством дезинформационных интриг — как-никак, но пять же веков кряду шлифуют это свое мастерство. Однако ведь очевидно же, что и без серьезного вклада агентуры британской разведки тут не обошлось. Очень сильно англичанам в этом вопросе помог уже упоминавшийся в первой главе агент британской разведки «Фил», с середины октября 1940 г. являвшийся начальником Оперативного управления Генерального штаба (в любом ГШ это управление являет собой главный «мозговой трест» военного планирования) Сухопутных войск Германии (ОКХ) и одновременно заместитель начальника ГШ ОКХ, доверенное лицо Гитлера, генерал Адольф Эрнст Хойзингер.
Именно от него, Хойзингера — «Фила», англичане впервые узнали о 22 июня как о дате нападения на СССР. Для него — начальника ОУ ГШ — подобное было проще пареной репы, ибо он лично отвечал за планирование операций вермахта, не говоря уж о том, что пользовался особым доверием Гитлера. А фюрер, каким бы Верховным главнокомандующим ни был, без предварительного согласования именно с Оперативным управлением ГШ ни ориентировочного, ни тем более окончательного решения о дате нападения принять не мог — специфика сосредоточения и развертывания войск для нападения такова, что истинное положение дел в этом вопросе знает только Оперативное управление: Именно с этим связано и то обстоятельство, что впервые о 22 июня 1941 г. как о дате нападения на СССР бритты узнали как раз от А. Хойзингера. Помните, в начале третьей декады апреля 1941 г. британский посол в Москве в предположительном порядке озвучил эту дату, и тут же германский ВАТ ринулся это опровергать. А чуть позже, когда о 22 июня бриттам стало известно еще и от Гесса, то именно А. Хойзингер подтвердил своим британским хозяевам, что это достоверная информация, так как он лично присутствовал на том совещании высшего генералитета 30 апреля 1941 г., во время которого Гитлер впервые назвал эту дату.
Тут есть одна тонкость, на которую следует обратить внимание. Да, впервые Гитлер лично озвучил дату 22 июня только во время совещания 30 апреля. Но вот сама мысль об этой дате у него появилась раньше и связана она была с уточнением другой даты. Дело в том, что 31 января 1941 г. была утверждена Директива Генерального штаба Сухопутных войск Германии (ОКХ) № 050/41 от 31.01.1941. Так вот, именно там, в подпункте «в» п. 12 прямо было указано: «подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день «Б») могло быть начато 21.6. (т. е. 1941 г. — А. М.; см. приложение № 2 к сборнику документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина». М., 1995. С. 206). Эта директива — самая суть плана «Барбаросса», потому как она называлась Директива по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (план «Барбаросса)».
К концу апреля 1941 г, когда с Югославией было покончено, Гитлер решил, что необходимо уточнить дату нападение на СССР, и одним из первых об этом узнал «Фил» — А. Хойзингер, поскольку это непосредственно входило в его служебную компетенцию. Гитлер же без согласования с ОУ ГШ не мог принять такого решения. А теперь внимание: британской посол в Москве С. Криппс в предположительном порядке озвучил дату 22 июня в самом начале третьей декады апреля 1941 г., из-за чего уже 24 апреля германский ВМАТ Н. Баумбах е своем донесении е Берлин указывал, что он опровергает такие слухи.
Бритты явно проводили дезинформационный зондаж, преследуя сразу три цели — выяснить возможную реакцию Кремля, одновременно запутать его а если повезет, то и спровоцировать СССР на те действия, в ответ на которые Германия могла бы запросто напасть на Советский Союз. Бриттам ничего тогда не удалась достичь, кроме как усиления подозрений Кремля в причастности британской разведки к распространению этой информации, которую в Москве на тот момент воспринимали как дезинформационные слухи.
Кремль, как это стало понятно только в ноши дни, тогда был прав. Бритты узнали о 22 июня как о дате нападения от своей разведки, а источником этих сведений в апреле мог быть только «Фил» — А. Хойзингер, данные которого волею случая оказались подтвержденными в тот момент и данными американской разведки, так как к этому времени упоминавшийся выше коммерческий атташе посольства США в Берлине С. Вудс добыл новые данные о плане нападения на СССР, которые 20 марта 1941 г. были переданы не только Москве, но и Лондону, а тут и сообщение самого 2Фила» подоспело.
Убедившись же, что Москва никак не реагирует на эту болтовню С. Криппса, во всяком случае никаких видимых признаков этого не было, да и, собственно говоря, быть не могло, особенно если вспомнить хамский меморандум Британского правительства, который Криппс вручил Кремлю в середине того же апреля, бритты решили провести ту самую мощную дезинформационную операцию, которую разоблачил Г. Б. Овакимян. А теперь внимание: учитывая, что Овакимян был арестован ФБР при активном содействии бриттов, и принимая во внимание, что произошло это 5 мая 1941 г., а 7 мая 1941г он былосвобожден до суда под залог в 25 тысяч долларов и далее, естественно, не мог активно заниматься разведкой, следовательно, разоблачение им британской дезинформационной операции поускорению стравливания СССР и Германии в смертельной схватке произошло до 4 мая включительно.
Но дело-то еще и в том, что к этому времени завершалась и операция британской разведки по выводу Рудольфа Гесса на территорию Великобритании. То есть выходит, что бритты совершенно сознательно устроили проведение той дезинформационной операции в расчете на скорое появление в Англии Р. Гесса, прежде всего ради того, чтобы создать негативно давящую на планы Гитлера основу для торга с его эмиссарам. Ведь суть-то той «дезы» — «ЕслиГитлер вздумает напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера» —четко располагалакожесточенному торгу по принципу свобода действий на Востоке в обменна хотя бы видимость мирной передышки для Англии или по меньшей мере нарезкое снижениеактивности боевых действий люфтваффепротив Англии. Как показали последующие события и особенно их вдумчивый анализ ГРУ (ниже он будет приведен), всеименнотак и произошло…
Если теперь подытожить все сказанное выше, то получается следующее: Гитлер, которому ничто и никто не мешали еще до 10 июня письменно же назначить 22 июня датой нападения на СССР, в реальности почему-то стел действовать очень странным для такого не привыкшего с чем-либо или кем-либо считаться авантюриста-наглеца образом.
Вначале принял внутреннее (то есть для себя) решение о 22 июня как о дате нападения на СССР — насколько можно судить об этом, произошло эта самое позднее к концу второй декады апреля 1941 г. Ведь англичане-то хотя и в предположительном порядке, но озвучил же в Москве дату 22 июня уже в начале третьей декады апреля, знать о чем в тот момент они могли, подчеркиваю это вновь, главным обрезом от своего агента «Фила» — А. Хойзингера, поскольку сам Гитлер впервые озвучил эту дату перед своим Генералитетом только 30 апреля, а Гесс в то время был еще в Германии.
Кстати, последний раз он виделся с Гитлером 4 мая 1941 г. и во время многочасовой аудиенции у фюрера все спрашивал последнего, остается ли в силе тезис «Майн Кампф» о необходимости союза с Англией. Гитлер же, к слову сказать, каждый раз отвечал ему утвердительно. В связи с этим не премину еще раз напомнить, что именно из-за этого тезиса еще в первой половине 1933 г. Сталин осуществил массированную дипломатическую атаку на Гитлера, вынудив его в конце концов ратифицировать еще е 1931 г. парафированный протокол о пролонгации срока действия советско-германского Договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. еще на пять лет. С тех пор Сталинникогда и ни при каких обстоятельствах не позволялсебе роскоши не обращать самого пристального внимания на любые, даже мельчайшие признаки, которые пускай даже и гипотетически, но могли-таки привести к реализации идеи этого союза на практике. Вот откуда у него совершенно обоснованная подозрительность в этом вопросе, которую столь глупо и ернически представляют на всеобщее обозрение явно недалекие умом, но обладающие не в меру длинным языком толкователи его действий.
Что же до обстоятельств последней в жизни Гесса и Гитлера беседы между ними, то о них во время допроса на Нюрнбергском процессе поведал один из нацистских преступников — гауляйтер Боле. Конечно, пока нет даже и малейшего основания хоть в какой-то мере предполагать, что Сталин знал об этой встрече между ними и тем более о содержании их беседы (впрочем, теоретически об этом мог, правда, со слов других сообщить агент «Брайтенбах» — «наш человек в гестапо», но это всего лишь догадка, лишенная пока, к сожалению, оснований, ток как в опубликованных материалах об этом агенте нет ни малейшего признака о том, что он что-то сообщал на эту тему; кстати, нет ни малейших сведений об этом и в официальных «Очерках Истории Российской Внешней Разведки»). Тем не менее одно можно сказать с абсолютной уверенностью: едва только Сталину стало известно о полете Гесса, упомянутый выше пассаж из «Майн Кампф» тут же «выплыл» из обширнейших запасников его могучей и очень цепкой памяти. Именно поэтому-то его тревога в тот момент достигла наивысшего накала — ведь мало того, что по факту получалось, что Гесс и в самом-то деле прибил в Англию для реализации на практике этого положения из «библии» нацизма, так еще и ГРУ за полтора месяца до этого события по сути с потрясающей точностью прогнозировало ситуацию с «миссией» Гесса. Естественно, что Сталину было от чего сильно взволноваться!
Затем через Гесса Гитлер конфиденциально сообщил об этом англичанам. И в то же время, несмотря на то, что ему действительно ничто и никто не мешали утвердить 22 июня и качестве даты нападения на СССР до 10 июня 1941 г., Гитлер более месяца тянул с официальным письменным оформлением этой даты. Тут уж и ничего не сведущему в делах высшей мировой политики, а не только ее знатоку Сталину стало бы ясно, что Гитлер именно потому так долго тянул с письменным утверждением уже давно определенной им даты нападения, что, во-первых, ждал принципиального британского «одобрям-с» своему принципиальному решению о нападении на Советский Союз и, во-вторых, самой дате агрессии — 22 июня.
В изложении британских мерзавцев и их пособников в контактах с Гитлером это «одобрям-с» прозвучало так: «Английские интересы в восточных и юго-восточных европейских областях (за исключением Греции) являются номинальными».
Заметьте геополитической точности ради, что речь шла о каких-то неведомых областях, а не о государствах в Восточной и Юго-Восточной Европе, что означало, что бритты всех посписывали со счетов к чертовой британской бабушке, и, следовательно, делай, Адольф, что хочешь в этих самых восточных и юго-восточных «областях», никто тебе не мешает! А поскольку часть из них уже и так была оккупирована, или же как грязные марионетки состояли на службе у Третьего рейха — откровенно фашиствовавшие тогда Словакия, Венгрия, Румыния, Болгария, то, естественно, понятие номинальности британских интересов однозначно распространялось только на СССР! Сиречь Англия совершенно открыто заявила Гитлеру, что ей и в самом-то деле наплевать, что он намерен делать против СССР.
Тут, честно говоря, нельзя не воздать должное исключительной «принципиальности» в скором времени нашего очень подлого «друга» по антигитлеровской коалиции — сэра Уинстона Черчилля. Помните, этот «гусь» еще в середине апреля 1941г. отморозил беспардонно хамскую выходку по отношению к Советскому Союзу, направив правительству СССР меморандум, в котором содержались и сегодня вызывающие глубокое возмущение строки «Правительство Великобритании не заинтересовано столь непосредственно в сохранении неприкосновенности Советского Союза, как, например, в сохранении Франции и некоторых других западноевропейских стран», но как раз это-то и есть в натуральном виде «английские интересы в восточных европейских областях номинальны»!
Просто сэр Уинстон Черчилль предпочитал изысканно британскую округлость выражений в переговорах с нещадно бомбившим Англию коричневым шакалом, но беспардонное хамство в отношениях с Москвой… Слава Богу, что в Кремле тогда сидел Сталин!
Приведенное выше выражение из того меморандума еще и тем характерно, что в одном предложении содержится и второе доказательство условий Англии к Германии на пути достижения так называемого «почетного мира». В п. 2 этих условий говорилось: «Ни одно английское правительство, считающее себя дееспособным, не сможет отказаться от восстановления государственной системы 3ападной Европы». Сравните с тем, что сэр Уинстон Черчилль соизволил «отморозить» в приведенной выше выдержке из того хамского меморандума в адрес советского правительства. Сравнили? Вот то-то и оно… Вот о чем шел торг на переговорах с Гессом.
И как только Гитлеру стало известно, что в переговоры с Гессом включился именно Дж. Саймон (а Гитлер, как показали на послевоенных допросах в советских органах госбезопасности его ближайшие сотрудники Гюнше и Линге,[238] очень внимательно следил за всеми сообщениями своей разведки из Лондона), та фюрер тут же издал распоряжение о назначении 22 июня датой нападения на СССР. Потому как он понял, что коли подключился сам Дж. Саймон, который еще шесть с лишним лет назад от имени Англии гарантировал ему, Гитлеру, «зеленый свет» его экспансии на Восток, значит англичане держат свое слово («джентльмены», мать их…) и подтверждают, что их «интересы в восточных европейских областях» действительно номинальны!
Конечно, в действительности-то они не были номинальны. Англия и хотела бы «застолбить» там свои интересы (особенно в Юго-Восточной Европе, к примеру), что она и делала, точнее, пыталась делать (кстати, и в дальнейшем тоже, препираясь во время войны со Сталиным по этим вопросам), но тогда она вынуждена была, правда, с превеликой охотой, сделать «хорошую мину при плохой игре». И то верно: раз уж сидишь по уши в дерьме германской блокады, куда Коварный Альбион вляпался по собственной же дурости, то о каких уж интересах на Востоке Европе можно говорить?! Тем более что в Лондоне прекрасно понимали, насколько советско-германский Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. поменял не только расписание второй мировой бойни, которую не в меру «добрая» Англия столь усердно готовила для СССР, но и конфигурацию Европы, о чем уже говорилось выше. Так что нехай Адольф нападает на Советы, представляющие для Англии «номинальный интерес» — она же не заинтересована в сохранении в неприкосновенности Советского Союза, который все 30-е годы без устали предлагал все той же Англии объединить свои усилию в системе коллективной безопасности для борьбы с угрозой фашистской агрессии. Тогда Англия предпочла не Гитлера и нацистскую Германию изолировать, а за счет Мюнхенского сговора с коричневым шакалом — Советский Союз. Правда, в итоге сама изолировала себя и, что самое обидное для той же Англии, в том самом дерьме, в которое она сама же и вляпалась по собственной же дурости, невзирая на все откровенные предупреждения Сталина.
А вот выбираться из него вознамерилась, как и всегда в истории, опять-таки за счет России, даром что Советской в то время, то есть путем предоставления Гитлеру свободы действий против СССР. И вот это-то как раз и составляло суть второго вывода Сталина и его анализе причин того, чего же ради Гитлер так долго тянул с письменным оформлением приказа о дате нападения на СССР — да в общем-то и не мудрено было прийти к выводу, что Гитлеру предоставили свободу действий против СССР. Англия есть Англия, не к ночи будь она помянута!
Однако куда больше обеспокоил Сталина третий вывод, к которому он тогда пришел: Гитлер именно потому так долго тянул с письменным утверждением даты нападения на СССР, что ждал серьезных гарантий со стороны Англии — в порядке, «естественно», установления «почетного мира» между «великой морской державой» Англией и «великой континентальной державой» Германией — гарантий полной безнаказанности однофронтового разбоя против СССР, то есть что Англия (тем более в союзе с США) не ударит в спину рейху на Западном фронте!
А вот их-то у него до середины второй декады июня 1941 г. не было — шел очень напряженный торг, и стороны еще не пришли к единой позиции на сей счет. Только отсутствием гарантий именно безнаказанности однофронтового разбоя против СССР объяснялась практически мгновенная приостановка едва только начавшегося выдвижения германских войск на исходные для нападения позиции, не говоря уж о нехарактерном для гитлерюг прежде всего как для немцев затягивании с передачей распоряжения о назначении даты нападения на целых два дня. Фюрер же тянул, ожидая столь необходимых ему гарантий именно безнаказанности однофронтового разбоя против СССР, так как он до остервенения опасался войны на два фронта.
Вот почему, приняв необходимые военные меры — санкционировав выдвижение дивизий из глубины приграничных округов в сторону границы, Сталин так торопился и с составлением самого Сообщения ТАСС от 13 июня 1941г., и особенно с его немедленным озвучиванием сразу по трем каналам — и по радио в 18.00 по московскому времени, и путем вручения его текста как официального документа Правительства СССР и англичанам, и немцам! Потому что он ясно видел, что решение о нападении не только принято Гитлером, но и внаглую согласовывается с Англией, и время стремительно приближается к той самой роковой черте, выболтать временные параметры опорой он заставил самого Адольфа.
Но столь же ясно Сталин видел и то, что пока Адольф никаких гарантий безнаказанности однофронтового разбоя не получил — хреновы «джентльмены» никак не могли договориться со столь любезным их сердцу «мин херцем» Гитлером! Шел ожесточенный торг, за счет, «естественно», ущемления коренных интересов СССР-России — проклятая Англия иначе просто не умеет!
Вот почему Сталин так сильно и «врезал» Англии в том Сообщении ТАСС от 13 июня 1941 г. Он пошел на отчаянно решительный шаг, пытаясь в упреждающем порядке нейтрализовать подлые в своей клокочущей яростной русофобии (антисоветизм для бриттов да и для Запада в целом всегда был дымовой завесой, скрывавшей звериную русофобию) потуги сидевшей в глубокой ж…е» Англии по-прежнему с апломбом играть столь бездарно утраченную ею роль мировой державы, неуместно пытающейся к тому же еще и определять, кому с кем и в каких условиях сцепиться в смертельной схватке, дабы эта чертова Англия уцелела!
Более того, он пошел на этот действительно отчаянный, но хорошо продуманный шаг еще и потому, чтобы хотя бы резко снизить статус, возможно, уже обещанной Англией Гитлеру свободы действий против СССР достаточно внятными обвинениями Коварного Альбиона в потворстве нацистской Германии. Так и в самом-то деле, ну не на пустом же месте Сталин уверенно предполагал, что Гитлер не рискнет пойти на войну на два франта — уж слишком хорошо в Германии помнили печальные итоги еще Первой мировой. И если бы не эти подлые гарантии Англии Гитлеру, то едва ли коричневый шакал рискнул бы напасть на СССР 22 июня 1941 года. Но Англия находилась уже при последнем издыхании: даже американская помощь не спасала ее, позволяя ей всего лишь в замедленном темпе, но вполне уверенно тонуть. И единственный шанс на спасение состоял в том, чтобы дать Гитлеру гарантии полной безнаказанности его однофронтового разбоя против СССР, тем более что с геополитической точки зрения интересы Англии и нацистской Германии в вопросе об уничтожении СССР-России были абсолютно тождественны. Проще говоря, замысел бриттов прост, как и их традиционная овсянка на завтрак: нехай Адольф займется бандитизмом против СССР, лишь бы да хотя бы на время отстал от Англии!
Именно потому-то этим Сообщением ТАСС Сталин заранее и припер Гитлера к позорному столбу Истории как агрессора, готовящегося с санкции какой-то Англии вероломно и внезапно напасть на честно соблюдающего условия Договора о ненападении от 23 августа 1939 г. партнера по межгосударственным отношениям. Дело в том, что еще с августа 1940 года он абсолютно достоверно знал, что в качестве предварительною условия на пути к какому бы то ни было англо-германскому «почетному миру» бритты выставили ультимативное требование о превентивном по отношению к этому возможному «почетному миру» расторжении советско-германского Договора о ненападении от 23 августа 1939 г, на что в принципе Гитлер и Гесс уже тогда были согласны, но хотели осуществить это после занятия Балкан (вот почему, кстати говоря, Сталин и вмешался в события в Югославии весной 1941 г., преследуя одну-единственную цель — чтобы Гитлер увяз там, но, увы…).
Именно расторжение Германией этого Договора, причем не только в превентивном, но и в одностороннем порядке могло, по царившим в те времена в Лондоне туповатым убеждениям, как восстановить график Второй мировой войны в первозданно запланированном, сиречь исконно британском виде, так и изначально планировавшуюся бриттами конфигурацию в Европе, особенно послевоенную. То есть сделать возможным для них (и вообще для англосаксов в целом) вхождение в Восточную и Юго-Восточную Европу, поскольку при снятии проблемы обороны Западной Европы действительно был бы возможен не только возврат к Мюнхенскому статус-кво, когда Англия и Франция, невзирая на многочисленные резкие протесты СССР, предпочли укрыться за подлыми по своей сути так называемыми пактами о ненападении с Гитлером, не столько являвшимися пактами о ненападении, сколько о разрешении Гитлеру напасть на СССР, но и дальнейший розыгрыш геополитических карт на Востоке Европы к обоюдной для Лондона и Берлина выгоде.
Этот номер Лондон попытался выкинуть и с Польшей тоже, одной рукой подписав с ней в конце августа 1939 г. пресловутый пакт Галифакса — Рачиньского, а другой одновременно по аналогии с Мюнхенам готовил сговор с Германией за спиной Варшавы, которая, ничего не подозревая, готовилась вместе с Лондоном сдать Гитлеру «в аренду» Прибалтийские государства, дабы фюрер смог бы, наконец, дотянуться до СССР.
После Мюнхена мерзавец Н. Чемберлен чуть ли не в прямом смысле пинками под зад толкал Гитлера к нападению на Советский Союз, без устали втолковывая фюреру, что с аэродромов в Чехословакии он запросто достанет территорию СССР, а французский министр иностранных дел Ж. Боннэ, поставив свою подпись под таким же «пактом о ненападении», заявил Гитлеру: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украинабудет вашей»!
В обоих случаях Сталин абсолютно достоверно знал об этих пассажах англо-французских негодяев. Помня об этом, а также о других перлах дипломатии западных стран, увлеченных в предвоенный период не столько западной демократией, сколько наращиванием и без того бесконечного списка сплошных преступлений против человечества, своим отчаянным шагом Сталин стремился прежде всего не допустить выдачи Гитлеру британских гарантий безнаказанности однофронтового разбоя против СССР. Потому как прекрасно понимал, что только в этом случае, сиречь при наличии таких гарантий, Гитлер пойдет на риск одностороннего расторжения Договора о ненападении, стремление к чему он и так стал проявлять с осени 1940 г., то есть после очередного раунда взаимного англо-германского зондажа, состоявшегося в августе того же года.
Вот почему Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г. столь однозначно точно показывало, что все слухи и сплетни о якобы грядущем нападении СССР на Германию — есть лживые слухи и сплетни, что СССР ни на кого нападать и тем более воевать с Германией не собирается, что Советский Союз честно и пунктуально выполняет все условия Договора о ненападении и не намерен их нарушать. Более того, хитрованным отрицанием за счет не менее хитрованного воспроизведения аргументации самого Гитлера из его майского письма Сталину — (якобы) имеющихся у Германии агрессивных намерений по отношению к СССР Сталин пытался удержать коричневого шакала от одностороннего расторжения Договора о ненападении под гарантии Англии о безнаказанности однофронтового разбоя Германии против СССР. Тем самым и Гитлеру, и Англии был дан последний шанс прекратить играть с огнем мирового пожара, тем более в попытках перекинуть его на СССР.
Однако, прекрасно понимая, с какой сволочью и с какими вселенскими интриганами приходится иметь дело, Сталин сориентировал Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г. не столько даже на Германию и ту же Англию, которой в тексте этого документа досталось по первое число, хотя речь-то формально шла именно о них, а на Соединенные Штаты Америки, от помощи которых в тот момент в прямом смысле зависела жизнь и судьба Англии. Потому что англо-германские тайные шашни против СССР в рамках усиленно скрывавшейся Правды о «миссии» Гесса и особенно о его переговорах с британскими представителями на основе идеи, что-де союз «великой морской державы» Англии с «великой континентальной державой» Германией якобы может обеспечить им обоим мировое господство, крайне резко противоречили глобальным интересам самих Соединенных Штатов, что превращало их в этом случае в объективного союзника Москвы. Сталин прекрасно понимал, что только США могут удержать Англию от ее же собственной подлости в выдаче Гитлеру гарантий безнаказанности его однофронтового разбоя на Востоке, против СССР.
Потому как, выражаясь языком страховых компаний, в противном случае наступил бы тот самый страховой случай, когда США автоматически стали бы на сторону СССР, в то время как Англия объективно оказалась бы в явных, открытых союзниках Гитлера. Как отмечалось в главе 1, Сталин еще с конца января 1937 г. четко знал, что в случае войны США встанут на сторону СССР только в том случае, если Советский Союз окажется под угрозой германских империалистических, территориальных стремлений, а выдача Англией Гитлеру гарантий безнаказанности его однофронтового блиц-«Дранг нах Остен»-крига как раз и означала бы, что СССР подставлен именно под такую угрозу и благодаря именно Англии! Потому-то и выходило, что удержать Англию от ее собственной же подлости могли только США, ибо с какой стати они должны поддерживать «на плаву» того, кто открыто записался в союзники Гитлера?
Вот почему первым делом Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г. было озвучено в эфире московского радио для заграницы именно в 18.00 московского времени — чтобы его услышали в США, где рабочий день еще только начинался. Ведь там-то было 9 часов утра, и, следовательно, Рузвельт с утра мог бы ознакомиться с текстом Сообщения, а соответственно, и наподдать как следует У. Черчиллю, чтобы не баловался со спичками-то!..
Надо отдать должное администрации президента Рузвельта — там тотчас поняли, что Сообщение ТАСС в первую очередь предназначено именно Америке. Более того, администрация Белого дома фактически немедленно отреагировала — американский посол в Москве тут же вылез с предложением обукреплении межгосударственныхотношений накануне «величайшего кризиса,который СССР будет переживать в ближайшие 2 —3»недели (см.: Документы внешней политики. Т. 23, кн. 2. Историко-документальный департамент МИД России. М, 1995. С. 726 — 727). Однако в связи с тем, что это предложение являло собой не свойственную американской дипломатии того времени очень тонкую провокацию с глобальными последствиями в случае егопринятия Кремлем, Сталин дал решительный отказ. Почему — об этом см. ниже.
И, наконец, тем самым своим отчаянным шагом Сталин преследовал цель подкосить под корень сильный эффект майской дезинформационной операции британской разведки, из-за разоблачения которой Г. Овакимян стараниями бриттов угодил в американскую кутузку.
Но, увы, Англия есть Англия — уж сколько веков кряду только и знает, что доказывает абсолютную справедливость и объективность своей более чем обоснованной кликухи: Коварный Альбион может быть только Коварным Альбионом!
Наплевав даже на удерживавшие их «на плаву» Соединенные Штаты Америки и уж тем более на не представлявший для Англии даже «номинального» интереса Советский Союз, в сохранении в неприкосновенности которого она не была заинтересована даже номинально, всемирно известная сволочь по имени Коварный Альбион к исходу 14 июня 1941 г. все-таки выдала столь любезному ее сердцу «мин херцу» Адольфу Алоизовичу Гитлеру гарантии безнаказанности его однофронтового блиц-«Дранг нах Остен»-крига! Аж до 1944 г. гарантировала. И не просто гарантировала, но и весьма принципиально соблюдала эти гарантии, препираясь насчет открытия второю фронта не только со Сталиным, но и даже с теми же США.
Поразительно, но факт, что гарантии были выданы на следующий день после получения Сообщения ТАСС в качестве официального документа Правительства СССР. И фактически тут же — уже 16 июня 1941 г. — поверенный в делах Великобритании в СССР (посол С. Криппс в тот момент находился в Лондоне) полез сердобольничать, выражая Кремлю обеспокоенность грядущим нападением Германии на Советский Союз. То есть тем самым нападением, которое сама же Великобритания издавна подготавливала, откровенно провоцировала в целях его ускорения и которое к тому же еще и гарантировала в полной безнаказанности однофронтового разбоя против СССР аж до 1944 г. Вот уж действительно Коварный Альбион! Впрочем, и до омерзения Подлый Альбион!
И тогда же, 14 июня, Гитлер окончательно, политически подтвердил еще 10 июня положенное на бумагу свое решение о назначении 22 июня датой нападения на СССР.
Коричневый шакал явно не до конца осознавал, с кем имеет дело, — ведь всего через несколько дней под прямым нажимом США, инициированным, подчеркиваю это вновь, в том числе и целенаправленными усилиями Сталина, Коварный и Подлый Альбион скрежеща зубами вынужден был занять абсолютно противоестественную для себя позицию, согласившись с жестким требованием США приветствовать СССР как союзника. Так мы обрели нашего «подлого друга» но антигитлеровской коалиции — Коварный и Подлый Альбион во главе с несравненным Уинстоном Черчиллем!
Честно говоря, уж лучше иметь такого смертельного врага, как Гитлер, нежели такого подлого «друга», как Коварный Альбион да еще и во главе с У. Черчиллем!
А уже 15 июня, как отмечалось выше, наша погранразведка добыла неопровержимые документальные доказательства того, что Гитлер действительно политически подтвердил официально назначенную дату нападения на СССР, поскольку четко и однозначно было установлено, что выдвижение войск вермахта на исходные для нападения позиции возобновляется с 4.00 18 июня 1941 г!
Вот почему 18 июня Сталин экстренно осуществил блиц-проверку точности своего понимания складывающейся ситуации и достоверности получаемой разведкой информации, о чем говорилось еще в первой главе. А убедившись, в том числе и с помощью новейших на тот день данных стратегической разведки и погранразведки, что война действительно грянет через четыре дня, Сталин отдал приказ об оповещении командующих западными военными округами о грядущем в самые ближайшие дни внезапном нападении Германии и о необходимости в связи с этим приведения вверенных им войск в боевую готовность.
Формально Жуков и Тимошенко выполнили этот приказ — дали на сей счет соответствующую директиву в войска. Что из этого вышло — мы уже частично знаем, но в еще большей, откровенно повергающей в шоковое состояние степени узнаем из дальнейшего анализа. Но об одном хочу сказать сразу. Несмотря на то, что директиву Генштаба от 18 июня 1941 г замалчивают до сих пор — ну никак ни у властей, ни у военных историков не появится хоть капелька подлинного мужества, дабы в конце-то концов найти эту директиву в архивах если, конечно, она сохранилась, в чем, естественно, очень сильны сомнения) и опубликовать ее — все, что стало известно о ней, со смертельной для злобной антисталинской лжи и клеветы убойностью свидетельствует о следующем.
Помните, еще в первой главе автор просил удержать в памяти то обстоятельство, что приведенные в ее тексте некоторые документы округов о подготовке к отражению грядущей агрессии имели даты подписания 18 — 19 июня, а сроки исполнения абсолютного большинства намеченных ими мероприятий19 — 21 июня 1941 г. Вспомнили? Прекрасно, а теперь не сочтите за труд согласиться с выводом, что такие даты исполнения совершенно не случайны. И они именно потому совершенно не случайны, что в директиве Генштаба от 18 июня 1941 г. по указанию Сталина была указана дата грядущего нападения Германии на Советский Союз! Как минимум это было сделано в форме хотя и ориентировочной, однако же наиболее вероятной даты. Иначе, подчеркиваю это особо, не было бы столько коротких дат исполнения абсолютного большинства из запланированных во исполнение той директивы мероприятий. Наши генералы совершенно не та публика, чтобы просто так устанавливать фактически молниеносные сроки исполнения.
Так вот, все это и означает в очередной раз, что по состоянию на 18 июня 1941 г. у Сталина уже не было никаких сомнений, что нападение произойдет именно 22 июня. И в оставшееся время для него главной задачей было приведение войск в боевую готовность под прикрытием откровенной демонстрации исключительной военной и дипломатической сдержанности. А задача эта при наличии общей границы и беспрецедентной активности разведслужб Германии была, мягко говоря, отнюдь не из легких.
Вот почему, когда и временный поверенный в делах Великобритании в СССР, и американский посол в Советском Союзе сразу после Сообщения ТАСС полезли со всякого рода сердобольными беспокойствами и предложениями об укреплении межгосударственных отношений накануне «величайшего кризиса, который СССР будет переживать в ближайшие 2 — 3 недели», им, возможно, даже и в излишне резковатой форме был дан от ворот поворот.
Однако в данном случае необходимо четко и однозначно понимать, что, во-первых, Сталин вовсе не собирался предоставлять, тем более Гитлеру, хоть какие-то аргументы в пользу якобы обоснованности его нападения на СССР. Потому как, во-вторых, отреагируй он, Сталин, да еще и положительно на эти коварные в своей сущности предложения англосаксов, получилось бы, что не находящийся еще в состоянии войны с Германией Советский Союз в нарушение Договора о ненападении вступает в некий альянс (союз, коалицию) против Германии с государствами, одно из которых уже почти два года находилось в состоянии войны с рейхом, а другое совершенно откровенно помогало воюющему с нацистами государству. То есть в сущности выходило так, что ради укрепления межгосударственных отношений с англосаксами СССР фактически инициативно должен был объявить войну Германии уже хотя бы самим фактом вступления в переговоры о таком союзе «ради укрепления межгосударственных отношений»
Но ведь это же был Сталин, а не идиот Хрущев, за 11 лет своего ослиного правления умудрившийся шесть раз подставить СССР под реальную угрозу войны с Западом, в том числе и под угрозу глобальной ядерной катастрофы.
Более того, антигитлеровская коалиция действительно нужна была Сталину, однако же не до нападения Германии, так как в таком случае и в той конкретной ситуации она лишала бы СССР возможностей пускай и очень худого, но мира же, в ситуации которого шла напряженнейшая работа по подготовке к отпору гитлеровской агрессии. Эта коалиция нужна была ему именно по факту нападения нацистской Германии на СССР.
И дело тут в том, что образовавшаяся именно по факту нападения на СССР антигитлеровская коалиция, объединяя жертвы гитлеровских агрессий, хотя бы формально лишала будущих западных союзников соблазна и возможностей вмешиваться во внутренние дела СССР и тем более гадить исподтишка, в том числе и за счет тайных сепаратных переговоров с Гитлером. Уж кто-кто, но Сталин-то прекрасно знал, что может выкинуть англосаксонская так называемая «союзническая», но шваль — еще по истории Первой мировой войны прекрасно знал. Кстати говоря, и ни на йоту не ошибся, ибо в то время как донельзя же обрадованный нападением нацистской Германии на СССР У. Черчилль произносил 22 июня свою знаменитую речь якобы в поддержку Советского Союза, его посол в Анкаре (Турция) уже вел тайные переговоры с нацистами о заключении сепаратного мира за счет СССР. Однако бедолаге Черчиллю и его послу Хъюджессону отчаянно не повезло — советская разведка едва ли не мгновенно засекла и сам факт этих переговоров, и тем более их суть, причем документально.
Кроме того, следует иметь в виду, что в случае образования антигитлеровской коалиции по факту нападения на СССР сие автоматически перетягивало как симпатии всего мира, так и реальную экономическую и военную мощь стран Запада во главе с англосаксами на сторону СССР, превращая его фактически в неоспоримого лидера общемировой борьбы с фашистской чумой. Ведь в то время любому было ясно, что судьба мира будет решаться не в бомбежках какого-то Лондона, а на Восточном Фронте! А это уже был фактор столь глобального значения, что игнорировать его непреходящее значение было не с руки, тем более Сталину.
Тем более что он не собирался предоставлять и США тоже хоть малейшую возможность вмешиваться в дела СССР, потому как если бы он согласился с предложениями американского правительства об усилении межгосударственных отношений в тот момент, то получилось бы, что США оказались втянуты в мировую войну из-за СССР, к тому же на Европейском театре военных действий. Сталину же нужно было, чтобы США оказались втянуты в мировую войну на Дальневосточном театре военных действий, чтобы тем самым они сковали Японию, не давая ей шанса напасть на СССР, о чем так деятельно пеклись нацисты. Ради этого с его личной санкции еще с осени 1940 г. советская внешнеполитическая разведка в определенной координации с ГРУ начала осуществление стратегической операции «Снег» (об этом см. далее).
Кроме того, сам факт втягивания США в войну из-за СССР запросто мог подвигнуть недружественные СССР силы в самой Америке на действия по организации государственного переворота в Советском Союзе, тем более что еще до нападения Германии официальный Вашингтон стал активно разыгрывать карту А. Ф. Керенского (бывшего главы последнего Временного правительства в России в 1917 г.; укрылся на территории США). Керенский же, если по-современному, был агентом влияния Америки и ее последней ставкой в разрабатывавшихся Вашингтоном антисоветских планах, ибо после убийства Троцкого Западу более не на кого было ставить. Кстати, карту Керенского Запад, особенно США, пытались разыграть еще в период советско-финляндской войны (параллельно разыгрыванию карты тогда еще живого «беса мировой революции»).
Вот чем была обусловлена внешне кажущаяся излишней и даже амбициозной резковатость реакции СССР (Сталина) на предложения англосаксов накануне войны. Ну не та это публика, чтобы хоть на йоту поверить в искренность их заботы хоть об СССР, хоть просто России (чего в современной России ну никак не могут понять)!
Вот за все это и клянут беспочвенно Сталина, клянут злобно, злостно не желая даже на дух воспринимать мысль о том, что иного тогда не было дано. Ведь иначе СССР могли бы запросто обвинить в агрессивных намерениях и тогда… Впрочем, не приведи Господь, равно как и Слава Богу, что в Кремле тогда сидел Сталин!..
Такова подлинная Правда того времени, особенно последних предвоенных дней. Да, прекрасно понимаю, что она противна и слуху, и взору погрязших в непролазном, зоологическом антисталинизме. Еще более прекрасно понимаю, что такая Правда, тем более в силу ее подлинности, никогда и ни при каких обстоятельствах не влезет в прокрустово ложе многодесятилетней антисталинский лжи, но ничего поделать не только не могу, но и не собираюсь, ибо подлинная Правда такова, какова есть! И ее нужно знать невзирая ни на что!..
Так вот, зная теперь все это, зная, что все это происходило после того, как Гесс рванул в Англию за «почетным миром» с ней, а в сущности-то со всем англосаксонским Западом, кто-либо взял бы на себя явно нелегкий, а, скорее всего, явно неподъемный труд хотя бы попытаться вразумительно объяснить, в чем же все-таки в конце-то концов была ошибка ГРУ или его угодничество перед Сталиным, и, тем более в чем же была ошибка самого Сталина или его заблуждение (да и ГРУ тоже) на сей счет, если все факты совершенно однозначно свидетельствуют о следующем:
— В своих выводах № 1 и № 2, изложенных в докладе от 20 марта 1941 г., ГРУ ни на йоту не ошиблось. Уж сейчас-то это ясно как божий день!
— Этими выводами ГРУ ни на йоту и ни в чем не ввело Сталина в заблуждение, наоборот, точно обрисовало ему тот сценарий, которого более всего и следовало опасаться.
И кто бы объяснял, ну что плохого могло быть в том, что основанное на тщательнейшем анализе реальных фактов мнение ГРУ точно совпало с провидческой позицией Сталина, если это совпадение совершенно ясно означало, что аналитики ГРУ фактически вышли на тот же высочайший) уровень компетентности в вопросах мировой политики, каковым обладал лично Сталин?
— И сам Сталин ни в чем не ошибался и не заблуждался, особенно в вопросе о времени, дате и антураже нападения Германии на СССР.
Тем не менее, прекрасно зная неуемное стремление бандерлогов антисталинской лжи и клеветы и впредь лгать да клеветать, с превеликим удовольствием выставляю «сплошное неразминируемое минное поле», дабы ежели кто и рискнет опять лгать, то уж наверняка подорвался бы окончательно.
Уже после начала войны, 7 июля 1941 г., ГРУ направило Сталину и Молотову специальное сообщение подробного аналитического характера, в котором указывало, что «вооруженное выступление против СССР было предрешено задолго до перелета Гесса в Лондон для прощупывания почвы о возможности мирных переговоров между Англией и Германией, что подтверждается агентурными данными.
Перелет Гесса в Англию нужно рассматривать как попытку (отчаянную! — А. М.)Гитлера склонить Англию на заключение мира, поставив ее перед свершившимся фактом уже законченного сосредоточения основной группировки сил против СССР».
Все верно, хотя склонить Англию к прямому, тем более письменному заключению такого мира Германии и Гитлеру не удалось — не такой уж и болван был сидевший на Даунингстрит, 10, наш подлый «друг» по антигитлеровской коалиции. Однако веками целенаправленно нарабатывавшиеся навыки особо гнусного интриганства вселенского масштаба и ни на секунду не покидавшее Коварный Альбион с 23 августа 1939 г. демонически злобное бешенство по отношению к СССР — еще бы этой сволочи не быть бешеной, ежели Договор о ненападении между СССР и Германией так круто поменял не только график мировой войны, который Англия с невероятной «заботливостью» готовила именно для СССР аж с 1925 г., но и даже будущую послевоенную конфигурацию в Европе, о чем едва ли не в категорических дефинициях Сталин предупреждал тот же Лондон еще в конце марта 1935 г. — фактически беспрепятственно обеспечили тайный сговор с Гитлером по принципу так называемого «джентльменского соглашения»! Только вот в чем вопрос-то: а кто из этих вселенских негодяев джентльменов, если, конечно, среди них вообще были таковые?! Или, быть может, правильней будет сказать так: то было настолько грязное и подлое дело, что обтяпать его могли только англо-германские «джентльмены».
Не произнося вслух и уж тем более ничего не фиксируя письменно, тем более свое «одобрям-с» агрессии Гитлера пропев СССР — это был бы абсолютно неопровержимый и потому-то абсолютно не обжалуемый смертный приговор самому Коварному Альбиону — вселенское бандиты с обеих сторон действительно договорились между собой и действительно на почетных для каждого из них условиях: максимально возможное снижение угрозы разрушения и тем более уничтожения Англии, особенно за счет воздушных бомбардировок, в обмен на свободу рук на Востоке, против СССР при едва ли не абсолютных гарантиях безнаказанности однофронтового блиц-«Дранг нах Остен»-крига противСССР аж до 1944 г.!
Судя по современным данным, все-таки что-то на бумаге было зафиксировано. Иначе британская разведка не получила бы в конце войны личный приказ короля о еыкрадывании из поверженной Германии громадного количества документов, имевших прямое отношение к британской королевской семье. МИ-6 немедленно исполнила этот приказ короля, выкрав свыше 400 тонн документов, в том числе часть из них прямо под носом у американцев, захвативших их первыми. Оно и понятно, ибо когда речь идет о международном престиже британской королевской семьи, британская разведка, не взирая ни на кого, идет на любые шаги и меры.
И вот еще о чем. Не имеем мы права еще раз не отдать должное нашему подлому «другу» по антигитлеровской коалиции — У. Черчиллю. Как непосредственный очевидец британской же провокации е виде так называемого «джентльменского соглашения» между монархами Великобритании и Германии по стравливанию последней еще в Первую мировую войну против России, У. Черчилль, как истинный приверженец и ярый защитник британской монархии, фактически повторил «бесценный опыт своего давнего кумира — короля Георга V.
Тогда, 26 июня 1914 г, Георг V, принимая адмирала германского флота, брата кайзера Вильгельма II — Генриха Прусского, доверительно сказал ему, что в случае войны Англия могла бы придерживаться нейтралитета. «Зачем нам с вами проливать кровь!» — патетически воскликнул британский монарх. Прусский принц согласился с его словами, хотя оба держали камень за пазухой. А менее чем через неделю грянуло печально знаменитое 1 августа 1914 г., в бушующем племени которого дотла были спалены аж четыре монархии — германская, российская, австро-венгерская и турецкая (по данному вопросу см. Писарев Ю. А. Тайны Первой мировой войны. М., 1990. С 84).
Наш подлый «друг» по антигитлеровской коалиции — Черчилль — сделал практически то же самое, только вместо Генриха Прусского был безродный наци № 2 — Рудольф Гесс, а вместо британского монарха — сам сэр Уинстон! «Традиции» Коварного Альбиона, понимаете ли…
ГРУ так и указывало в том спецсообщении от 7 июля 1941 г: «По имеющимся данным, эта попытка склонить на мир Англию не увенчалась успехом (ну не дурак же был Черчилль, а всего лишь пациентом лучших королевских медиков-психиатров! — А. М.), но в известной степени получила отражение в дальнейшем ходе военных действий между Германией и Англией в сторону их ослабления. Для подтверждения такого вывода необходимо принести следующие конкретные факты:
а) Переброска всех родов войск немецкой армии ив Восток продолжается за счет ослабления группировки немецких войск на северо-западном побережье Франции…»
То есть совершенно откровенно осуществлялась переброска ранее дислоцированных там для боевых действий против Англии войск вермахта. До остервенения опасавшийся войны на два фронта Гитлер ни при каких обстоятельствах не рискнул бы осуществлять такие переброски, не будь у него британских гарантий того, что в ближайшие два-три месяца, в течение которых ему грезился успех его блицкрига против СССР, в спину рейху на Западном фронте не ударят!
ГРУ, к слову сказать, зафиксировано конкретные результаты англо-германского сговора еще до нападения на СССР. В начале того спецсообщення ГРУ прямо указало, что еще до нападения на СССР Германия оставила в оккупированной части Франции всего 14 — 15 дивизий!
Так вот, если бы англичане были порядочными и честными союзниками и открыли бы второй фронт еще тогда, летом 1941 г., как того особо яростно и требовал Сталин, то эти 14 — 15 дивизий вермахта были бы смяты и раздавлены в мгновение ока, а СССР была бы оказана существеннейшая помощь, вследствие которой даже в тех наитяжелейших условиях начального периода войны реально удалось бы избежать столь гигантских людских, территориальных и материально-технических потерь! Но, увы, подлому «джентльмену» У. Черчиллю важнее было сдержать слово, данное негодяю-«джентльмену» А. Гитлеру, нежели реально помогать союзнику по антигитлеровской коалиции.
Далее в том же спецсообщении ГРУ отмечало: «б) Усиление Восточного фронта германской авиацией продолжается. Захваченные пленные показывают, что их соединения за 3 — 4 дня до начала войны и даже в процессе войны переброшены из Франции». То есть ГРУ совершенно однозначно показывало ситуацию реального действия на практике достигнутого накануне агрессии против СССР англо-германского тайного сговора — гитлерюги, совершенно не опасаясь последствий, перебрасывали громадные силы из Франции на Восточный фронт!
Характерно, что ГРУ указало на то обстоятельство, что этот процесс начался за 3 — 4 дня до нападения Германии на Советский Союз — ведь именно это-то и означало, что к тому времени у Гитлера на руках уже были «железные» британские гарантии безнаказанности однофронтового нападения на СССР, и, соответственно, выдвижение войск вермахта на исходные для нападения позиции Адольф возобновил с 4.00 18 июня 1941 г., также уже располагая совершенно однозначным согласием Англии на его агрессию против Советского Союза.
Кстати говоря, ГРУ прямо назвало те части люфтваффе, которые были переброшены с Западного фронта на Восточный: 4-й, 5-й и 8-й авиационные корпуса, 38-я бомбардировочная эскадра, 25-я авиационная эскадра, 6-я дальнеразведывательная эскадра и т. д. А ведь это многие сотни боевых самолетов люфтваффе, которые затем безнаказанно сеяли смерть и разрушения на советской территории.
Однако самый поразительный по смыслу в спецсообщении был пункт«в»:«Для действий английской и германской авиации на Западном фронте характерно резкое снижение активности начиная с середины мая»!
Совершенно очевидно, что это резкое снижение активности боевой авиации двух воюющих государств, во-первых, произошло сразу же после прибытия Гесса в Англию, а во-вторых, носило явный характер авансового платежа с обеих сторон, одинаково нуждавшихся в практическом подтверждении намерения каждой из них пойти-таки на тайный сговор, тем более что со стороны Англии это вообще было ультимативным требованием, выполнение которого со стороны Германии эвентуально гарантировало как возможность самих переговоров с Гессом, так и особенно возможность достижения тайного сговора против СССР по указанной выше схеме.
В свою очередь, это означает, что уже с середины мая 1941 г. обе стороны стали играть в профанацию под названием «взаимные бомбардировки» для отвода глаз: по сообщениям лондонской резидентуры ГРУ, гитлерюги с того времени залетали в английское воздушное пространство одиночными самолетами. Кстати, и англичане, по тем же данным, тоже проводили свои налеты на Германию крайне незначительным количеством самолетов, потому как по сравнению с предшествовавшим перелету Гесса периодом их количество было снижено в 7,5 раза! Весьма характерно и то, что и те, и другие едва ли не в первую очередь снизили также и интенсивность налетов на важные объекты. Во «джентльмены», мать их..!
…Кстати говоря, англосаксы злоумышленно грешили соблюдением этого «джентльменского соглашения» фактически до конца войны, ибо их бомбардировки Третьею рейха если как-то и отражались на уровне военного производства Германии, так только в сторону его увеличения почему-то!Зато вот на гражданском населении Германии англо-саксы оттягивались по полной, чтоназывается, программе — уж такие зверские бомбардировки устраивали, чтоникакой военной целесообразностью не оправдать. Так что задачу уничтожения военно-экономического потенциала Третьего рейка в корне решать пришлось советской бомбардировочной авиации — именно она своими действиями свела до нуля производство вооружений и боеприпасов в рейхе.
Приведя подлинную Правду об истинном значении выводов доклада ГРУ от 20 марта 1941 г., автор менее всего хотел содействовать формированию у уважаемых читателей мнения о едва ли не абсолютной безгрешности ГРУ накануне войны.
Ни одна разведка мира не может быть безгрешной. От сотворения мира она действует в условиях дефицита, как правило, острого дефицита и времени, и не вызывающей сомнений истины, с которой, как с эталоном, можно сверять всю добываемую информацию. Добавьте к этому жесточайшее противодействие контрразведки того государства, против которого ведется разведка, особенно если оно считается наиболее вероятным и тем более главным противником, и даже не посвященному в тайны невидимого фронта станет ясно, что без ошибок или заблуждений не обходится. Другое дело, конечно, сколь быстро разведка избавляется от ошибок, ошибочных оценок и тех или иных заблуждений, в которые она могла угодить в том числе благодаря искуснейшим стараниям контрпартнеров по невидимому фронту.
Если подходить к деятельности ГРУ в предвоенный период именно с такой объективной позиции, а она к тому же является и единственно возможной, то, конечно же, без ретроспективных упреков в адрес военной разведки не обойтись. Ныне они хорошо известны. Это прежде всего странное завышение боевого потенциала вермахта, особенно же предназначавшихся для нападения на СССР группировок вторжения. Странно оно как тем, что в итоге приводило к нагнетанию перенапряженности в экономике СССР — ведь коли враг так силен, как сообщает военная разведка, то Генеральный штаб и военное ведомство начинают усиленно требовать от правительства больше людей, оружия, боеприпасов, техники и т. п. материально-технических ресурсов, что в итоге не только раскручивает маховик гонки вооружения, но и вовсю разжигает и без того волчьи аппетиты генералитета, — так и тем, что время от времени сам начальник ГРУ Голиков периодически уменьшал цифровые данные о боевом потенциале вермахта и его группировок вторжения. Но особенно оно странно тем, что такие завышенные данные вольно или невольно, однако же формировали некое подобие алиби для генералитета на случай возможных неудач, что мы и имеем в истории Великой Отечественной войны…
Заподозрить Сталина в подталкивании к этим завышениям невозможно — он всегда крайне жестко, принципиально жестко требовал докладывать ему только проверенную информацию и не дай-то Господь Бог, если кто-то из докладчиков попадется на неточности. В тюрьму за это, конечно, не сажали, если, конечно, не было злоумышленного искажения действительности, однако доверие к этим лицам Сталин терял практически навсегда.
Кроме того, как высокоэффективный хозяйственник он прекрасно знал цену каждой копеечке и потому берег народные средства как зеницу ока. Поэтому прежде чем добиться его согласия на те или иные траты, в том числе и оборонные, которые, как известно, исключительно дорогостоящие, необходимо было представить едва ли не абсолютно неопровержимую информацию не только о целесообразности таких затрат, но и о наиболее экономичном варианте их расходования, тем более что и сам Сталин был выдающимся асом в вопросах изыскания наиболее простых и экономичных вариантов решения тех или иных задач, генералитету же, как известно, такой образ мышления не свойственен по определению.
Тогда кто же являлся «генератором» тенденции к завышению, особенно ежели помнить, что вольно или невольно она формировала некое подобие алиби на случай возможных неудач, которые-таки и случились? При тех неимоверных экономических затратах СССР на оборону, особенно начиная с 1939 г. и по 22 июня 1941 г., которые в принципе должны были обеспечить воистину несокрушимую военную мощь Советского Союза? Согласитесь, что в сопоставлении с тем, что произошло в реальности, действительно странно, как минимум странно.
Впрочем, не менее странна и позиция ГРУ, в том числе и в докладе от 20 марта 1941 г., па вопросу об определении схемы нападения вермахта на СССР, особенно в плане направления главного удара. В этой части доклад достоин резкой критики, потому как ГРУ, к сожалению, ограничилось добросовестным перечислением нескольких возможных вариантов действий вермахта, как бы и не замечая того, что направления ударов в каждом из этих вариантов в основном совпадают. К тому же, если по вопросу о времени возможного нападения Германии на СССР ГРУ сочла целесообразным четко обрисовать свою позицию, то вот в отношении схемы нападения и направления главного удара почему-то нет. В тексте доклада нет ни звука о том, что тот или иной вариант наиболее вероятен. Напротив, ГРУ представило все три варианта как заслуживающие внимания, хотя уже тогда было очевидно, что вариант № 3 откровенно претендует на то, чтобы возыметь предпочтение.
Упрек это тем более серьезный, что к 20 марта 1941 г. ситуация с разведывательной информацией на этот счет была такой, что позволяла ГРУ занять более определенную позицию. Во-первых, потому, что с самых первых сообщений о начале подготовки к нападению постоянно шла информация только о трех направлениях ударов вермахта — на Ленинград, Москву и Киев (вначале на Харьков, как в недавнем тогда прошлом столицу Украины, что в целом было достоверно, поскольку открыто указывалось именно украинское направление). Во-вторых, дважды то же самое сообщали и американцы, что в точности совпадало и с собственными данными ГРУ (в том числе и полученными от разведки Лубянки). В-третьих, к этому же моменту резидент ГРУ в Берлине, военный атташе генерал-майор В. Тупиков представил «Доклад о боевом и численном составе развернутой германской армии и ее группировок по состоянию на 15.3.1941 г. (ЦА МО РФ. Оп. 7272. Д. 1. Л. 693 — 793). Доклад был исключительно подробный — свыше ста страниц машинописного текста, огромное количество схем, в том числе и схема группировок войск вермахта у советских границ, а также схема возможных вариантов действий Германии против СССР, один из которых точно отражал суть плана «Барбаросса».
У ГРУ были все основания если не для категорического вывода, то хотя бы для акцентирующего внимание адресата на схеме удара по трем направлениям, то есть на варианте № 3, тем более что варианты № 1 и № 2 фактически подтверждали именно его. Выбор такого акцента был бы тем более уместен, что доклад-то начинался с упоминания «Майн Кампф» и «красочно» изложенных в нем планов Гитлера, центральное место среди которых, как это было хороша известно тогда, занимала идея «Дранг нах Остен», в политическом смысле означавшая уничтожение СССР, а в военном деле сие означало, что направление главного удара будет нацелено на столицу, то есть на Москву, для чего есть только один вариант направления главного удара — удар на Белорусском направлении. Остальное и так совпадало между собой.
Впоследствии именно это отсутствие четкой определенности по вопросу о направлении главного удара, которое, к слову сказать, напрашивалось само по себе, даже без особых разведывательных данных, позволило Г. К. Жукову нагло клеветать на ГРУ и Голикова, что-де они чего-то там недосмотрели у вермахта в Польше.
Между тем в дальнейшем ГРУ все большее внимание акцентировало как раз на группировке войск вермахта в Польше. И опять-таки странность — когда тому же Голикову докладывали исключительно достоверные данные о намерении гитлерюг нанести наиболее сильный удар на Белорусском направлении, а ведь именно оно-то и есть направление на Москву, то он скептически хмыкал.
Странно и то, что ГРУ не акцентировало внимание на том, что наибольшее количество сил вермахта сосредоточивается на его левом фланге (для советских войск это правый фланг), то есть на Прибалтийском и Белорусском направлениях, которые еще Шапошников считал наиболее вероятными в планах германского Генштаба. Впоследствии, конечно, ГРУ подкорректировала свою точку зрения на сей счет, но было уже поздно — войска в основном были расставлены, а основная корректировка произошла 5 и 7 июня 1941 г., и за оставшееся время миллионы людей, десятки тысяч единиц боевой техники и сотни тысяч тонн боеприпасов не под силу было передислоцировать.
Еще более странно, что ГРУ никак не било тревогу насчет «технологических приемов» вермахта для разгрома войск РККА. Никакой реакции, к примеру, не вызвала информация мужественной «Альты» — Ильзе Штёбе о грядущем «варианте Канн», хотя в военном деле это магический сигнал-пароль, означающий открытое предупреждение о неминуемо грядущей катастрофе. Не было никакой реакции и на родственную информацию о «повторении Кутно» — то есть о повторении «варианта Канн» при польском гор Кутно, а ведь ГРУ располагало блестящим анализом польской кампании вермахта.
Чуть ли не раздражение в ГРУ вызывали сообщения о наиболее сильном ударе вермахта его левым флангом (для РККА — правый фланг), то есть на Прибалтийском и Белорусском направлениях.
Замалчивались сообщения о тактических, а па сути-то дела, о стратегических ошибках командования РККА, которые видели гитлерюги и не скрывая радовались им, так как рассчитывали их использовать. Обо всем этом еще предстоит подробно поговорить.
Так что, как видите, ГРУ не было безгрешно, что, с одной стороны, вроде бы и объективно по указанным выше причинам, но с другой — они были очень, нередко даже очень и очень странными (в этом читатели еще убедятся).
Потому и естественен вопрос: ну а кто был «генератором» всех этих умолчаний, раздражения, отсутствия должной реакции даже на магический в военном деле сигнал о грядущем «варианте Канн», которым РККА «объелась» сверх всякой меры, фактически беспросветно вляпываясь в начале войны в непреодолимые «котлы»? На одного предвоенного начальника ГРУ генерала Голикова все не спишешь — тон в Генеральном штабе задает его начальник, а им тогда был Г. К. Жуков, а ему тон задавал его непосредственный начальник — нарком обороны С. К. Тимошенко. А то, что нельзя все списывать на Голикова, подтвердил не кто иной, как сам Жуков — своими беспрестанными попытками свалить всю ответственность за исторически беспрецедентно трагическое начало войны также и на ГРУ, причем в там числе, и за счет беспрецедентной лжи и клеветы на военную разведку, ее сотрудников и ее начальника. Потому что обычно громче всех «Держи вора!» кричит… ну так ведь и сами знаете кто.
II. Миф о растерянности Сталина в первые дни войны.
Со времен нелегкой памяти вражины России — Н. С. Хрущева — в отечественной историографии завелась, мягко выражаясь, наиподлейшая мода утверждать, что-де в начале войны Сталин растерялся, испугался и даже скрылся от своих соратников, пребывая в прострации и не принимая никакого участия в организации обороны в тот момент.
Со всей ответственностью и серьезностью (сожалея лишь о том, что обязан использовать только цензурные выражения) совершенно открыто заявляю, что это не просто наглая, хамская, наиподлейшая ложь взбесившегося от безнаказанности подонка, положившего начало разрушению величайшей Державы Мира. И это не просто лживые утверждения очумевших от бесконечного потока иудиных сребреников т. н. «историков» от конъюнктурного антисталинизма.
Это прежде всего особо злобное, особо злостное, особо злоумышленное преступление против России, великая честь возглавлять которую в тяжелейшую годину выпала именно ему, Иосифу Виссарионовичу Сталину.
Божий Промысел тем и велик да величав, что по-мирски суетливые исторические дебет с кредитом божественно сводит один к одному!
Когда-то Великая Православная Россия спасла маленькую, но тоже православную Грузию от мрачной в своей, казалось бы, безысходной реальности перспективы кануть в историческую неизвестного и быть порабощенной на века.
Прошло без малого полтора века, и выдающийся сын маленького грузинского народа возглавил смертельную борьбу Великой России за свое право на жизнь и счастливое будущее
Именно под его, Иосифа Виссарионовича Сталина, руководством была одержана Величайшая в истории человечества Победа, сделавшая Россию действительно величайшей Державой Мира. И именно благодаря этому Сталин стал действительно Великим Политическим и Государственным Деятелем Всемирного масштаба.
Он не стремился именно к этому, но, оказавшись вынужденным пройти, как гласит древняя китайская пословица, тяжеленную дорогу в тысячу ли, мужественно прошел ее от начала и да конца — прошел честно и с честью, как и подобает Мужчине-Воину, тем более горцу-кавказцу.
И с первых же мгновений войны это был хладнокровный, но яростный воин, который защищал свою Родину, не щадя живота своего, как говаривали еще во времена Петра Великого.
Да, он не бегал с винтовкой наперевес в атаку, на каждое его действие, каждое его слово, письменное или устное, были равносильны всей огневой мощи нашей армии.
Поскольку современникам чрезвычайно важно знать подлинную правду о Сталине в первые мгновения войны, автору очень хотелось самому написать об этом и уже были готовы черновики на эту тему.
Но тут — о, великий Божий Промысел — на глаза попалась статья Г. Горяченкова «Десять дней из жизни Сталина: 22 июни — 2 июля», опубликованная в «Досье гласности» № 4 за 2004 г.
Решение пришло мгновенно: не тратить время, а привести эту статью на страницах этой книги
Единственное, чем хотелось бы предварить цитирование этой статьи, так это упоминанием того факта, что уважаемый коллега Г. Горяченков опирался прежде всего на архивные данные — на Архив Президента Российской Федерации (быв. «Особая папка» Политбюро ЦК КПСС) Ф. 45 Оп. 1. В. 412. П. 153—190. Л.1—76; Д. 414. Л. 5—12; Л. 2—85 об.; Д. 415. Л. 84 — 96 об.; Д. 116. Л. 12—104; Д. 417 Л. 1—2 об.
Итак, вот содержание этой статьи
«ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ИЗ ЖИЗНИ СТАЛИНА: 22 ИЮНЯ — 2ИЮЛЯ
Несмотря на то, что в заголовок этих заметок вынесено имя человека, возглавлявшего в годы Великой Отечественной войны Красную Армию и рабату тыла, Коммунистическую партию большевиков, которая стала организатором побед» советского народа в смертельной схватке с фашизмом, они — не о И. В. Сталине. Эти заметки — о правде и лжи, вероятно, о беспримерной в мировой истории кампании клеветы. Клеветники, отечественные и зарубежные, списывают в биографию И. В. Сталина любые измышления — было бы только погрязнее, позловещее. Одна из самых любимых их тем — И. В. Сталин в первые дни войны. На рубеже 90-х годов ушедшего века неисчислимая свора антисоветчиков, в которой выделялись голоса бывших пропагандистских работников КПСС, день и ночь, если принять во внимание радиопередачи, обрабатывала массовое сознание. Миллионы людей оказались даже не в состоянии задать себе вопрос: а такое могло быть? Бесспорно, эта антисоветская акция, а она именно антисоветская, а не антисталинская, как это представляется на первый взгляд, дала ее организаторам столь блестящий для них результат потому, что началась еще в советское время, в условиях, когда ее инициаторов, уважаемых в обществе людей, мало кому приходило в голову заподозрить в заурядной подлости.
Комментаторы сборника документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», подготовленного к печати Федеральной службой безопасности РФ и Академией ФСБ РФ, считают, что «зеленый сват» безудержному потоку антисталинских измышлений положил Хрущев в своих воспоминаниях. Вероятно, «ученые» типа генерала Волкогонова ориентировались по нему. Писатель Чаковский в самом конце 60-х годов опубликовал растиражированный затем в нескольких миллионах экземпляров роман «Блокада». Он так описал душевное состояние И. В. Сталина и его поведение. Сообщение Молотова после встречи с послом фон Шуленбургом о том, что Германия объявила Советскому Союзу войну, застала Сталина на его пути в дальний угол комнаты… он круто повернулся… Казалось, что Сталин сбился с пути, заблудился, потерял зрение. Он сделал несколько неуверенных шагов. Патом все так же, будто ничего не видя перед собой, подошел к столу и медленно, точно ощупью, опустился на свободный стул. Он сидел ссутулившись, опустив голову, положив на стол набитую, но так и не зажженную трубку.
…Потом, ни на кого не глядя,поникший, ссутулившийся вышел из здания, сел в машину и уехал и свой кунцевский дом.
Никто не знал, о чем думал Сталин в течение последующих нескольких десятков часов. Его никто не видел. Он не появлялся в Кремле. Никто не слышал его голоса в телефонных трубках. Он никого не звал… Что же делал, о чем думал этот, казалось, всесильный и всезнающий человек в те долгие, странные часы? Об этом можно только гадать».
К сожалению, мы и сегодня не знаем в полном объеме о том, чем занимался И. В. Сталин в те дни (уважаемый коллега Горяченков слегка «погорячился» — знаем, и немало, и то, что знаем, выше уже было показана, не говоря уже о беспрецедентно напряженной работе Сталина в первые десять дней войны, что подтверждается данными архивов — А. М.) Но гадать, что делал и о чем думал И. В. Сталин «в те долгие, странные часы», то есть в часы якобы самозаточения на кунцевской даче, не стоит. Таких часов просто не было. Все эти дни И. В. Сталин непременно работал — на даче и главным образом в Кремле. А о чем он думал? А о чем думаем мы все, когда перед нами встают какие-то вопросы? О том, как их решить.
Источником для этих измышлений стали обвинения И. В. Сталина «коммунистом № 1», как иногда называл себя Хрущев. В Советском Союзе его мемуары были впервые опубликованы в девятом номере журнала «Вопросы истории» за 1990 год. В них, в частности, есть такие строки: «Война началась. Но каких-нибудь заявлений Советского правительства или же лично Сталина не было… Сейчас-то я знаю, почему Сталин тогда не выступил. Он был совершенно парализован в своих действиях и не собрался с мыслями… Он находился в состоянии шока». Несомненно, для антисоветской поросли 90-х годов «воспоминания» Хрущева также стали источником клеветы.
Хрущев впервые выступил со своими обвинениями сразу же после окончания рабаты ХХ съезда КПСС. Это его выступление обычно называют — с умыслом или по неведению — докладом на закрытом заседании ХХ съезда КПСС. Это не так. Хрущев выступил на следующий день после закрытия съезда, когда был избран ЦК, а последний избрал его Первым секретарем. Если бы Хрущев осмелился выступить с этим докладом на самом съезде, перед выборами членов ЦК, то о дальнейшей судьбе докладчика да, пожалуй, и Советского Союза можно — воспользуюсь выражением писателя А. Чаковского — только гадать.
Доклад Хрущева был опубликован в СССР в 1989 году в третьем номере «Известий ЦК КПСС». Так что познакомиться сейчас с обвинениями Н. Хрущева, подчас просто вздорными, нетрудно. Но выступление содержало «много запальчивых отступлений, не вошедших в распространенный впоследствии… текст». Это воспоминание принадлежат консультанту, затем заместителю заведующего Отделом культуры ЦК КПСС И. Черноуцану: запальчиво и захлебываясь читал Хрущев… С особой ненавистью и ожесточением говорил Хрущев о Сталине. Он объявил его, впавшего в состояние глубокой депрессии, прямым и главным виновником поражения на фронтах в первый период войны… Никита с яростью кричал: «Он трус и паникер. Он ни разу за всю войну не выехал на фронт» (это абсолютная ложь: Сталин неоднократно выезжал на фронты и в 1941, и в 1942, и в 1943 гг., но в отличие от лысого троцкиста-кукурузника не делал из этого пропагандистские спектакли, к тому же «окопный телеграф» и так мгновенно разносил эту весть в войсках, и охранники Сталина, и его личный шофер, и сын Берии — Серго однозначно засвидетельствовали эти факты в своих книгах, см, например: Рыбин А. Сталин на фронте. М., 1992; Берия С. Мой отец — Лаврентий Берия. М., 1994; кстати, об этом же неоднократно говорил автору и его визави — Константин Мефодиевич. — А. М.).
По существу. Хрущев, не произнося этих слов, обвинил главу правительства И. В. Сталина в преступном бездействии, приведшем к тяжелейшим последствиям для страны. Сегодня многие из обвинений, с которыми Хрущев обрушился на И. В. Сталина в феврале 1956 года, а затем повторил в своих мемуарах, разоблачены как откровенная ложь. Первый серьезный удар по хрущевским измышлениям нанес более 30 лет назад маршал Г. К. Жуков (ах, если бы это было действительно так — ведь сначала-то, еще в 1956 г., Жуков так облил грязью своего Великою Верховного, что Хрущев от зависти лопался; ниже будут приведены документальные факты на сей счет, и читатели смогут узнать, как Жуков вовсю поливал Сталина грязной клеветой в секретном послании Хрущеву; а то, что впоследствии Жуков взял иной тон, так это вполне «естественно» — после свержения Хрущева столь нагло брехать грязную клевету на Сталина уже было невозможно. Вот и подделался Жуков под конъюнктуру тогдашнего момента, а в приватных беседах по-прежнему лгал и клеветал, правда, уже значительно осторожней, нежели при Хрущеве! — А. М.).
И все-таки клеветникам неймется. Есть такой историк Г. Куманев — фигура в нынешней российской исторической науке далеко не последняя: он академик Российской Академии наук. В изданной им в 2001 году книге «Рядом со Сталиным» опубликованы беседы с человеком, прожившим жизнь «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича» — А. И. Микояном, состоявшиеся в 70-е годы. А. Микоян у академика Г. Куманева вспоминает: «В субботу, 21 июня 1941 г., поздно вечером мы, члены Политбюро ЦК партии, собрались у Сталина на его кремлевской квартире. Обменялись мнениями по внутренним и международным вопросам. Сталин по-прежнему считал, что в ближайшее время Гитлер не начнет войну против СССР (нагло врал Анастас Микоян — 21-го июня с раннего утра Сталин был в Кремле и принимал все необходимые меры для отпора агрессии, о чем говорилось в гл. 1.—А. М.)… Мы разошлись около трех часов ночи, а уже через час меня разбудили: война! Сразу же члены Политбюро ЦК собрались в Кремлевском кабинете у Сталина. Он выглядел очень подавленным, потрясенным. «Обманул-таки подлец Риббентроп», — несколько раз повторил Сталин. Все пришли к выводу, что необходимо выступить по радио. Предложили это сделать Сталину. Но он сразу же наотрез отказался. Сталин был в таком подавленном состоянии, что действительно не знал, что сказать народу… На следующий день Молотов предложил ехать к Сталину, чтобы решить все эти вопросы. Молотов, правда, сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется… Увидев нас, он буквально окаменел. Голова ушла в плечи, в расширенных глазах явный испуг (Сталин, конечно, решил, что мы пришли его арестовывать)…»
«Эластичный» Микоян, ненавидевший Сталина и пресмыкавшийся перед ним, так мог говорить. Но в книге Г. Куманева нечто подобное говорит и В. М. Молотов: «Ведь Сталин был живой человек, и на какое-то время неожиданные события его буквально потрясли и ошеломили. Он в самом деле не верил, что война так близка». Молотов этого не говорил Г. Куманеву. В противном случае надо допустить, что в многочисленных беседах с писателем Ф. Чуевым он говорил неправду. А Молотов свидетельствовал, что И. В. Сталин «не был наивным человеком, не был таким простодушным простаком что его всякий мог…» что они конечно, «знали, что к этой войне надо быть готовым в любой момент, а как это обеспечить на практике?», что «все эти дни и ночи, он, как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять».
Отсчет военного времени обычно ведется с вечера 21 июня — с того часа, когда в кабинете И. В. Сталина было решено дать директиву военным советам пяти западных военных округов. Незадолго до совещания — за полчаса, за час? — Г. К. Жукову позвонил начальник штаба Киевского военного округа Пуркаев и доложил о перебежчике, сообщившем о немецком наступлении утром 22 июня. Жуков немедленно сообщил о звонке И. В. Сталину. Последний вызвал его и наркома С. К. Тимошенко в Кремль…
Согласно записям в тетрадях дежурных секретарей они вошли в кабинет И. В. Сталина в 20 час. 50 мин. 0 Тимошенко можно сказать, что он вернулся: нарком находился у председателя СНК с 19 час. 05 мин. до 20 час. 15 мин. У И. В. Сталина уже собрались Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков. До военных И. В. Сталин принял Вознесенского, Кузнецова и Сафонова. Сафонов — это начальник мобилизационно-планового отдела Комитет Обороны при СНК СССР, Кузнецов — зам. начальника ГРУ. Одновременно с Тимошенко и Жуковым пришел Буденный, а около 10 вечера — Мехлис.
А что было до этих часов? Днем И. В. Сталин принял московских руководителей Щербакова и Пронина и приказал не задержать секретарей райкомов на рабочих местах. «Возможно нападение немцев», — объяснил он, об этом пишет адмирал Н. Г. Кузнецов со слов Пронина. 0 том, что И. В. Сталин на встрече с Щербаковым и Прониным предупредил их о возможном нападении немцев, свидетельствует и управляющий делами СНК Чадаев, который вел также протоколы заседаний Политбюро. Около 7 вечера ему об этом рассказал Поскребышев. Он же сказал Чадаеву, что «хозяин… только что разговаривал с Тюленевым. Спрашивал у него, что сделано для приведения в боевую готовность противовоздушной обороны. Адмирал Кузнецов также пишет, что Тюленев, бывший в те дни командующим Московским военным округом, сообщил ему об этом разговоре. А днем было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о создании группы резервных армий, передислоцированных в мае — июне в западные районы из внутренних регионов в порядке подготовки к отражению немецкой агрессии.
На Политбюро было также заслушано сообщение НКО СССР о состоянии противовоздушной обороны. На заседание вызывались и некоторые руководители наркоматов оборонных отраслей промышленности. Все они получили указание о принятии дополнительных мер по выпуску военной продукции. Запись посетителей кабинета И. В. Сталина 21 июня заканчивается Фразой: «Последние вышли — 23.00».
Определить с большой точностью, когда И. В. Сталину сообщили о начале войны, пока невозможно. Жуков пишет, что позвонил ему в 3 час. 30 мин, и сообщил о нападения немцев. Молотов говорил, что известие поступило раньше, около двух часов ночи. Водитель И. В. Сталина Митрюхин вспоминал: «В 3.30 22 июня я подал машину Сталина к подъезду дачи в Кунцеве». А в тетради первая запись сделана в 5.45: в кабинет вошел Молотов. Но сообщение о просьбе посла Шуленбурга принять его застало Молотова в кабинете И. В. Сталина, а принял нарком посла в 5 час. 30 мин. Между тем, это известно, члены Политбюро находились у И. В. Сталина еще до звонка от посла… Молотов по поводу попыток Ф. Чуева внести полную ясность в этот вопрос сказал: «Что вы держитесь за пустяковую часть этого дела? Все, конечно, интересно, и эти детали можно уточнить, но они не имеют значения».
Молотов, конечно, прав, хотя эту неопределенность некоторые «историки» используют для того, чтобы навести тень на те рассветные часы. Они начались, разумеется, с обсуждения сложившейся ситуации. Из воспоминаний Жукова можно понять, что первое решение было принято по его инициативе: дать войскам директиву задержать противника. С 5 час. 45 мин. до 16 час. 45 мин. в кабинете И. В. Сталина побывало 29 посетителей. Некоторые из них — Молотов, Жуков, Маленков, Микоян, Вышинский, Тимошенко приходили к И. В. Сталину дважды, а Берию, Ворошилова и Кузнецова он принял даже трижды. Кроме них, И. В. Сталин принял Мехлиса, Кагановича, Димитрова, Мануильского, Шапошникова, Ватутина, Кулика.
В 12 часов дня по радио выступил Молотов. Как и все руководители того времени, выступление он готовил сам. Однако в его редактировании принимали участие другие члены Политбюро. Приложил руку к молотовскому выступлению и И. В. Сталин. В тот же день было объявлено о введении военного положения в Украинской, Белорусской, Карело-Финской, Литовской, Латвийской и Эстонской ССР и в северных, центральных и южных областях РСФСР. Этот Указ — всего лишь перечисление регионов. Но стоит ли сомневаться, что их перечень согласовывался с И. В. Сталиным. Однако в тот день Президиум Верховного Совета СССР принял еще один Указ — «О военном положении». Это был очень серьезный правовой документ, он затрагивал некоторые конституционные права граждан. Такой Указ без обсуждения с И. В. Сталиным принят быть не мог. Что это так, подтверждает и Микоян.
Каганович говорил о той ночи Ф. Чуеву: «Сталин каждому из нас сразу же дал задание — мне по транспорту. Микояну по снабжению». А какие задания он дал другим? Ясно, что они получили задания, связанные с их прямыми обязанностями.
Нетрудно заметить, что И. В. Сталин принимал в этот день высших партийных, государственных и военных деятелей. Но он сделал одно исключение, приняв двух человек, не занимавших никаких государственных постов, а один из которых даже не являлся членом ВКП(б). Утром, в 6 час. 40 мин. он встретился с Г. Димитровым и Д. Мануильским. С 1935 года Г. Димитров являлся Генеральным секретарем Коминтерна, а Д. Мануильский в июне 1941 года был представителем ВКП(б) в Коминтерне и секретарем его Исполкома. Можно предположить, что И. В. Сталин говорил с ними о том, что может сделать Коминтерн, т. е. мировое «коммунистическое движение и коммунисты-эмигранты, находящиеся в СССР, для борьбы с фашизмом.
Что еще точно известно о том, чем занимался И. В. Сталин днем 22 июня? Днем он дал Чадаеву поручение подобрать «группу расторопных работников», которые должны была разработать предложения по эвакуации населения, предприятий и другого имущества на восток. В течение дня разговаривал по телефону с наркомом обороны, с начальником Генерального штаба, с командующим Западным фронтом Д. Павловым, дважды звонил Первому секретарю ЦК КП(б) Белоруссии П. Пономаренко, первый раз — в 7 утра, второй раз — около 12 дня. Разговор шел о перестройке республиканской партийной организации, всей Белоруссии на военный лад. Днем И. В. Сталин сразу же спросил П. Пономаренко: «Что вы можете сказать о военной обстановке? Что делает и как себя чувствует товарищ Павлов?» Пономаренко ответил, что «командующий загружен до отказа и, пытаясь решить сотни вопросов и дел, …не сосредоточивается на главных вопросах руководства». Он попросил И. В. Сталина «прислать в штаб фронта одного из авторитетных Маршалов Советского Союза». И. В. Сталин ответил, что он уже думал об этом, и сегодня к ним выезжает Маршал Шапошников. А около 13 часов И. В. Сталин позвонил Жукову и приказал ему вылететь с такой же, как у Шапошникова, задачей — оказать помощь командованию — на Юго-Западный фронт.
В Киеве, как пишет Жуков, его ждал Хрущев. И тут уместно задаться вопросом, даже двумя. Кто это в Москве приказал члену Политбюро ЦК ВКП(б) Хрущеву ждать начальника Генерального штаба, а потом лететь вместе с ним в Тернополь? Кто, кроме И. В. Сталина? И если И. В. Сталин 22 — 23 июня трижды разговаривал с руководителем Белорусской партийной организации, то мог ли он за все первые дин войны ни разу не позвонить руководителю Украинской организации? Мог ли этот руководитель ни разу не позвонить Генеральному секретарю ЦК ВКП(б), чтобы доложить об обстановке на Украине? Так что знал этот самый высокопоставленный клеветник, что И. В. Сталин был в Кремле, работал.
23 июня рабочий день И. В. Сталина начался около трех часов утра. Во всяком случае в 3 час. 20 мин. к нему уже зашел Молотов. Утром он также принял Ворошилова, Берию, Тимошенко, Ватутина, Кузнецова, Кагановича. В половине пятого — Жигарева, командующего ВВС Красной Армии.
Вечером и ночью И. В. Сталин опять встречается с Молотовым, Жигаревым, Тимошенко (дважды), Ворошиловым, Мехлисом, Кагановичем, Ватутиным, Кузнецовым (наркомом ВМФ), Берией. Из новых посетителей — Вознесенский, первый заместитель председателя СНК и председатель Госплана, который утром 22 июня провел совещание со своими заместителями и наркомами и предложил им «в течение суток разработать план максимального увеличения производства вооружения для армии, учитывая, что мобилизационные планы, подправленные заранее, всем известны». И. В. Сталин принял Вознесенского около 9 вечера, когда наркомы и работники Госплана уже представили его руководителю свои предложения. Конечно, они и обсуждались на встрече. Последние посетители этого рабочего дня покинули сталинский кабинет 24 июня в 1 час. 25 мин.
В последующие июньское дни И. В. Сталин по-прежнему продолжает принимать военных и высших партийных и государственных деятелей. Но среди посетителей — все новые и новые лица. Круг посетителей опять даст нам возможность представить, какие вопросы решал И. В. Сталин. Первым 24 июня, в 16 час. 20 мин. он принял Малышева, своего заместителя по СНК, курировавшего тяжелое машиностроение. В одно и то же время с ним он принимает ленинградцев — второго секретаря Ленинградского обкома Кузнецова, директора Кировского машиностроительного завода Зальцмана, директора Ижорского завода Попова и наркома тяжелого машиностроения Казакова. Позже встречается с наркомом авиационной промышленности Шахуриным, начальником НИИ ВВС Красной Армии Петровым, начальником Транспортного управления Наркомата заготовок Супруновым. Более часа в кабинете И. В. Сталина находился Голиков, начальник Главного разведывательного управления, заместитель начальника Генерального штаба РККА. Последний, в 9 часов вечера, посетитель — первый секретарь Ленинградского обкома Жданов. Известие о начале войны застало его на отдыхе. По пути в Ленинград он, конечно, не мог не встретиться с И. В. Сталиным. Следующая запись в «тетрадях»за 25 июня: в час ночи к И. В. Сталину пришел Молотов. Получается, что после встречи с Ждановым до прихода Молотова И. В. Сталин отдыхал не более двух с половиной часов. Хозяин покинул свой кабинет, вероятно, около 6 часов утра. Хотя правильнее сказать, что около этого часа ушли последние посетители. И. В. Сталин мог работать в Кремле и один. Вторая запись от 25 июня сделана в 19 час. 40 мин. К И. В. Сталину вновь пришел Молотов. Всего у И. В. Сталина состоялось в тот день 29 встреч. 26 июня — 28 встреч, 27 июня — 30, 28 июня — 21 встреча. У него в кабинете в эти дни, как правило, — все те же, с кем он встречался 22 — 23 июня. Помимо них он принимает наркома связи Пересыпкина, «т. Соколова», вероятно, начальника Главного управления Пограничных войск, начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армян Федоренко, начальника Управления военных сообщений Красной Армии Ковалева, начальника Главного артиллерийского управления Красной Армии Яковлева. Вероятно, заместителя начальника ВВС по тылу Н. Соколова-Соколенка (фамилия написана неразборчиво), начальника управления заказов Главного управления ВВС Жарова, заместителя начальника управления запасных авиаполков по боевой подготовке Никитина, заместителя начальника 1-го управления Главного управления ВВС по летной подготовке Титова, первого заместителя наркома авиационной промышленности Дементьева, летчика-испытателя Стефановского, командира 401-го истребительного авиаполка особого назначения Супруна. 28 июня И. В. Сталин принял также председателя Госбанка СССР Булганина и наркома вооружения Устинова. Последним он принял в 24 часа наркома государственной безопасности СССР Меркулова, беседа продолжалась недолго — 15 минут. Но кто-то, видимо, работники аппарата Совета Народных Комиссаров, еще заходили в «кабинет И. В. Сталина. Запись в «тетради» за 28 июня заканчивается словами: «Последние вышли в 00.50», то есть 29 июня.
На этой дате временно, на два дня обрываются записи в «тетради посетителей сталинского кабинета. Этот перерыв вдохновил клеветников на новые инсинуации. Вероятно, первым эту клеветническую жилу стал разрабатывать доктор двух наук — философии и истории, трехзвездный генерал Волкогонов, который 38 лет прослужил в Советской Армии, от лейтенанта дослужился до генерал-полковника. После окончания военного училища он получил должность инструктора по комсомольской работе политуправления Приволжского военного округа. И с 1954 года по 1988 год занимался «коммунистическим воспитанием солдат и офицеров Советской Армии, ни одного дня за эти годы не прослужив на должностях, связанных непосредственно с работой с личным составом. И писал. И как писал! «…самые великие герои в человеческой истории — вожди мирового пролетариата». Это в 1985 году. А в 1987 году, в книге «Оружие истины»: «Подлинными Прометеями разума стали классики научного социализма К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин. Зарница их мысли открыла и высветила… пути освобождения трудящихся от социальной несправедливости…» Разве обычный философ мог написать такие строчки? Это поэт среди философов!
Года через три доктор философии и истории объявил, что принялся писать «честную книгу» о В. И. Ленине. И написал, даже в двух томах. В одном из которых признался читателям, что его всегда поражала способность Ленина к бездумному экспериментированию, имея на руках как предмет бредовых идей классы, государство, народы, армию». О том, как в двух томах этот приспособленец «разоблачал» В. И. Ленина, можно написать два тома, разоблачающие методы и способы клеветы, которой Волкогонов занимается на протяжении сотен страниц. И хотя это выходит за тему заметок, однако дать несколько штрихов к портрету сего «исследователя» деятельности И. В. Сталина мне показалось необходимым.
Надо сказать, что клеветой на И. В. Сталина Волкогонов промышляли в годы советской власти. Перед самым разрушением СССР он в Академии общественных наук защитил докторскую диссертацию «Сталинизм: сущность, генезис и эволюция». Видимо, «открытия», которые философ сделал на ниве истории, стали основой для его вышедшей а 1989 году книге о И. В. Сталине «Триумф и трагедия». Однако ни книга, ни тем более диссертация не имели широкой аудитории. Ее он получил, став научным комментатором фильма «Монстр», показанного по российскому телевидению в декабре 1992 гада. Тогда не один десяток миллионов граждан России и ближнего зарубежья узнали новые подробности якобы постыдного поведения вождя в первые дни войны.
Но ученый генерал принял в расчет, что после публикации в «Известиях ЦК КПСС» тетрадей посетителей» морочить головы баснями о том, как И. В. Сталин скрылся на Кунцевской даче, узнав о начале войны, доктору двух наук нельзя. Это ложь легко разоблачалась. Однако за 29 я 30 июня записей в них не было. Этим обстоятельством Волкогонов и воспользовался. Он объявил, что И. В. Сталин, узнав о сдаче 28 июня немцам Минска, устроил разгон высшему военному руководству, а затем скрылся на даче: впал в прострацию. И «очнулся» — в этом месте Волкогонов сослался на рассказ неназванного им члена Политбюро — только 30 июня, когда к нему пришли члены Политбюро с просьбой занять пост председателя Государственного комитета обороны. Волкогонов, со слов этого неизвестного члена Политбюро, рассказал телезрителям, что соратники застали И. В. Сталина подавленным, растерявшимся, решающим, что они приехали его арестовывать.
Составители уже упоминавшегося «Сборника документов» отметили, что Волкогонов не счел нужным сообщить, откуда он почерпнул эти сведения, кто этот таинственный член Политбюро? Действительно, дваждыученый умалчивает об источнике крайне важной информации. Почему бы это?
Есть два члена Политбюро, которые якобы были свидетелями растерянности и страха И. В. Сталина и рассказали потом об этом другим: все тот же Хрущев и Берия — вроде бы он сообщил Хрущеву о поведении И. В. Сталина. Конечно, для Хрущева, по инициативе которого Берию быстренько отправили на тот свет, бывший приятель был надежным источником. В том смысле, что опровергнуть с того света ничего не мог.
У Хрущева этот эпизод хронологически изложен неопределенно. «Когда началась война, Сталин был совершенно подавлен… Он сказал: «Я отказываюсь от руководства». В какой-то момент, по словам Л. Берии, «ушел, сел в машину и уехал на ближнюю дачу». «Мы посовещались с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, — пересказывает Хрущев Берию, — и решили поехать к Сталину и вернуть его к деятельности с тем, чтобы использовать его имя и его способности в организации обороны страны». И. В. Сталин при виде соратников испугался, вероятно, «подумал, не приехали ли мы его арестовывать…» Соратники стали убеждать вождя, что еще не все потеряно, что еще есть возможность поднять народ на борьбу с Гитлером, «…тогда Сталин вроде опять пришел в себя» (эго опять-таки абсолютная ложь Хрущева, которая разоблачается в мгновение ока: этот, к сожалению, недобитый троцкист в начале войны находился на Украине и ничего о том, что происходило в Кремле, не знал и знать не мог! Зато на Украине в начале войны сделал все, чтобы и без того страдающее от войны мирное население погибло бы еще до оккупации гитлеровцами, за что получил очень резкий разнос со стороны Сталина; мы еще вернемся к этому — А. М.).
Практически невероятно, чтобы Берия мог рассказать Хрущеву эту байку. Такой разговор мог произойти лишь в марте — июне 1953 г., а до беспредельной, безнаказанной и выгодной для лжецов клеветы на И. В. Сталина еще несколько лет. Берия, может быть, и организовал убийство И. В. Сталина, но как он мог его порочить? Ведь в те месяцы он все еще вождь не только для Молотова или Кагановича, но и для Хрущева (уважаемый коллега Горяченков, к сожалению, и тут погорячился — к убийству Сталина Берия отношения не имел, но имел прямое отношение к расследованию этого преступления и уже на ранних его стадиях явно знал, что убийство организовал именно Хрущев при помощи министра госбезопасности Игнатьева, сразу же после запроса санкции на арест которого 25 июня 1953 г., Берия сам был застрелен в своем же доме днем 26 июня 1953 г. военными во главе с Жуковым, устроившим под общим руководством Хрущева государственный переворот. — А. М.).
Независимо от того, продумал ли Хрущев разговор с Берией, у Волкогонова на него сослаться возможности уже не было. «Когда началась война», И. В. Сталин никуда не уезжал, после публикаций «тетрадей посетителей» так врать было опрометчиво. Поэтому-то он и сослался на безымянного члена Политбюро.
В середине 90-х гг. на авансцене исторической науки появился еще один «исследователь». В историки переквалифицировался драматург Радзинский, написавший книгу, которую непритязательно назвал «Сталин». Как и Волкогонов, он использовал ее в цикле телевизионных передач, прошедших по первому каналу осенью — весной 1996 — 1997 гг.; писатель Бушин назвал их «Театром одного павлина».
Разумеется, новоявленный историк не мог пройти мимо событий последних дней июня 1941 г. Описывает он их с помощью, как утверждает, обнаруженной им в секретном фонде Архива Октябрьской революции рукописи Чадаева и своих комментариев к ней. Воспоминания Чадаева якобы помогли Радзинскому понять поведение И. В. Сталина. Но в цитируемых Радзинским строчках из «засекреченных» воспоминаний Чадаева нет никакой информации, которая не была бы известна из других источников. Однако в них есть весьма подозрительные ошибки. И поэтому у меня вызывает сомнение само авторство Чадаевы. В цитируемых воспоминаниях есть, например, такая неточность. Невежественный драматург ее мог допустить, а человек, проработавший с И. В. Сталиным много лет, привыкший к тому, что в документах нельзя допускать неточности, небрежности, не мог. Я называю Радзинского «невежественным» не для того, чтобы его как-то оскорбить. Он такой и есть. Ну какой историк, нет, какой мало-мальски грамотный человек может написать а Радзинский написал: «Вместо Тимошенко Сталин делает наркомом Жукова. Не «делал» И. В. Сталин Жукова наркомом никогда.
Не был в первые дни войны, как утверждает Радзинский, особенно близок к И. В. Сталину Василевский. До начала августа 1941 г. Василевский только один раз на станции метро «Кировская» видел И. В. Сталина. Об этом он пишет в своих воспоминаниях «Дело всей жизни».
С именем Василевского связана и неточность в процитированных Радзинским воспоминаниях Чадаева: «В завершение по телефону он позвонил заместителю начальника Генерального штаба Василевскому…» Не звонил И. В. Сталин 24 июня заместителю начальника Генштаба Василевскому. По той причине, что эту должность занимал Ватутин. Но если «историк» Радзинский «назначил» Жукова наркомом обороны СССР, на должность, которую после Тимошенко занимал сам И. В. Сталин, то назначить первого заместителя начальника Оперативного управления Генштаба Василевского на должность заместителя начальника Генштаба для него совсем уж плевое дело. Но не для бывшего управляющего делами Совнаркома СССР.
И еще одна небольшая иллюстрация приемов Радзинского. Не знаю, зачем ему потребовались записки Чадаева. Может быть, потому что в воспоминаниях Молотова, Жукова, Микояна нет «фактов», которые нужны драматургу? Возможно. Но для этого Чадаева надо было сделать очевидцем тех разговоров, что велись в кабинете главы Правительства. Что Радзинский и делает, уверяя читателей книги, что в первую военную ночь Чадаев находился в кабинете И. В. Сталина. Далее Радзинский сообщает, что И. В. Сталин поручал Чадаеву вести краткие записи всех заседаний Правительства и Политбюро, проходивших в его кабинете. Отсюда читатель должен сделать вывод, что все записи Чадаева — это вмешательства очевидца. Однако — вот штука! — ночью и утром 22 июня Чадаев в кабинет председателя Совнаркома даже не заходил. Это прямо следует из его интервью Куманеву.
Но и от себя Радзинский описывает в виде комментария, как встретил войну И. В. Сталин. И вот как он это делает. Чадаев пишет (допустим, что это он пишет): Тимошенко доложил, что «нападение немцев следует считать свершившимся фактом». Затем драматург живописует, с каким трудом говорит И. В. Сталин. Наконец, он предлагает Молотову связаться с Берлином и немецким посольством. Душевед-драматург комментирует: «Он еще цеплялся за надежду: а может, все-таки провокация!» Это самый излюбленный прием Радзинского: объяснять, о чем думал в тех или иных обстоятельствах И. В. Сталин. Молотов и Жуков говорят лишь об указании И. В. Сталина позвонить в посольство. А Микоян вообще умалчивает об этом эпизоде. Ну, даже если И. В. Сталин и сказал, что надо связаться с Берлином, то что из этого следует? Ведь глава Правительства еще действительно не знает, что началась именно война, а не какие-то крупные провокации.
Далее Чадаев пишет: «Политбюро утвердило обращение к советскому народу. В 12 часов его зачитал Молотов». Душевед тут же комментирует: Ом выставил Молотова вперед; он подписывал пакт — пускай и расхлебывает. А пока вместе составляют обращение к народу — два партийных журналиста…». «Оба» они ничего не «составляли». Обращение писал Молотов. И это Радзинскому известно, так как ниже цитирует Молотова из книги Чуева, который рассказывает автору, как писалось и редактировалось обращение. А главное, душевед вновь знает, почему И. В. Сталин не стал выступать 22 июня. Конечно, историк Радзинский, получающий, как и другие «демократы», политическое образование на кухне, не в состоянии понять мотивов сталинского решения, хотя и знает о них. Но драматург Радзинский не может не видеть разницы между выступлением Молотова 22 июня и выступлением И. В. Сталина 3 июля. И не может не помнить, что с такой речью 22 июня И. В. Сталин выступить не смог бы.
Когда я читаю и слушаю всех этих радзинских, у меня из головы не выходит один и тот же вопрос: действительно ли они своими убогими мозгами не могут понять, что люди, о которых они пишут и говорят, сознавали свою ответственность за судьбу социалистического государства, за судьбу советского народа и думали о том, как противостоять врагу, а не о сверхличных интересах? Или все и всё понимают?
«Страна ждет выступления всезнающего бога, а бог пока молчит, ждет, — объясняет Радзинский читателям, — что будет на фронтах. И подыскивает первых виновных». Ну да, хороших вестей с фронтов нет, делать руководителю партии в главе правительства нечего, и он, пользуясь затишьем, думает, на кого же это свалить вину за первые поражения. Через 8 строчек Радзинский сообщит читателям: к вечеру И. В. Сталин нашел первого виновного — командующего Западным фронтом Павлова. Как же об этом узнал душевед? Да опять же из воспоминаний Чадаева. Вечером И. В. Сталин (между прочим, вечером он был на даче, что, и управляющего делами он взял с собою? —Авт.) «гневно выражал недовольство действиями командующего фронтом». Ну и что? Драматург понимает, что критика И. В. Сталиным Павлова — призрачное основание для его вывода. Надо что-нибудь повесомее. У Радзинского это «повесомее» тут же находится. Он цитирует рассказ Чадаева о докладе Тимошенко, смысл которого в том, что на Западном фронте совсем плохо, уничтожена едва ли не вся авиация Красной Армии. «Это чудовищное преступление. Надо головы поднимать с виновных», — говорит в записках Чадаева И. В. Сталин. «И тут же, — пишет Чадаев, — поручил НКВД расследовать это дело». Далее драматург пишет от себя: «Двенадцатичасовой рабочий день закончился в 17.00. Последним из кабинета вышел Берия — видимо, после обычных решений: виновных расстрелять».
Вот такую мрачную картину рисует драматург. Только Чадаев не мог написать, что И. В. Сталин дал поручение НКВД «расследовать это дело». Радзинский мог. Все эти радзинские, вбивая в сознание советских людей, а теперь граждан России представление о Советском Союзе времен И. В. Сталина как государстве беззакония, правового беспредела, в котором законом были лишь приказы узурпатора, похоже, все-таки и в свои умишки забили эту чушь.
Не мог честный Чадаев припасать И. В. Сталину то, что он не мог сказать. Дело в том, что еще 8 февраля 1941 г. Особые отделы Главного управления государственной безопасности НКВД СССР Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР были ликвидированы, а их функции переданы Третьем управлению НКО и НКВМФ СССР. Поэтому И. В. Сталин не мог поручить НКВД или лично наркому Берии «разбираться» с командованием Западного фронта. О чем и свидетельствует постановление заместителя начальника следственной части 3-го управления НКО СССР Павловского об аресте Павлова. Постановление утверждено наркомом обороны маршалом Тимошенко 6 июля 1941 г. (на самом же деле это не так — оно было подписано лично Г. К. Жуковым, и он же упек за решетку, а затем и довел до расстрела чуть ли не все командование Западного франта, что было обусловлено очень специфическими обстоятельствами в стратегическом «предвидении начала войны самим Жуковым, о чем речь еще впереди, уважаемый коллега Горяченков, к сожалению, упустил из виду, что с 03.02 по 17.07.1941 военная контрразведка находилась в подчинении НКО СССР, т. е. тем же Жукову и Тимошенко; кстати, как убедимся из дальнейшего анализа, за день до изъятия системы особых отделов из НКО и передачи их вновь в НКВД Жуков и Тимошенко уже письменно готовили на плаху голову также и командующего Юго-Западным фронтом Кирпоноса! — А. М.).
У Радзинского вообще не было никаких оснований, кроме патологического неистребимого желания бросить лишний комок грязи в И. В. Сталина, убеждать читателей в том, что он оскал 22 июня виновных. Все, что известно, говорит о том, что И. В. Сталин был озабочен одним: помочь Павлову в руководстве войсками. 22 июня он направил в Минск высокочтимого им маршала Шапошникова, но, к сожалению, маршал заболел и ничем не смог помочь Павлову (это не так, Шапошников помог, но Павлов проигнорировал его помощь. — А. М.). Поэтому 26 июня И. В. Сталин отзывает Жукова с Юго-Западного фронта и поручает ему вместе с Тимошенко и Ватутиным подумать, «что можно сделать в сложившейся обстановке». В 10 утра 27 июня Жуков передает в штаб фронта соответствующий приказ Ставки. Рано утром 30 июня Жуков вновь дает указание Павлову, что должны предпринять войска фронта для отражения немецкого наступления. Бесполезно, наши войска отступают… И только тогда И. В. Сталин приказывает Жукову отозвать Павлова в Москву. На следующий день его отстраняют от командования фронтом. Но очевидно, что и в те дни ни И. В. Сталин, ни члены Политбюро еще не приняли решение о привлечении Павлова к уголовной ответственности. Напомню, что постановление о его аресте было подписано и утверждено лишь 6 июля.
Невозможно своими словами пересказать содержание главы «Первые дни войны» книги Радзинского. Он мобилизовал весь свой писательской талант, чтобы изобразить И. В. Сталина нечеловеком. Даже то, что И. В. Сталин не оставил в тылу сына Якова, и это Радзинский вменил ему в вину: «Что ему сын! Его страна гибла! Гибла великая мечта!». Так забрасывая И. В. Сталина грязью, драматург добрался до конца июня. И подчеркивает: «29 и 30 июня записей в Журнале нет». И объясняет: «В таинственные дни уединения бывший семинарист решил призвать на помощь отвергнутого им Бога». Радзинский не называет дат, но композиционно он так выстроил описание этих двух дней, что получается, будто И. В. Сталин именно с этих дней стал поддерживать православную церковь, хотя такое решение И. В. Сталин принял, скорее всего, в августе 1943 года (и это не так, потому что полное дезавуирование преступных указаний Ленина об уничтожении Русской православной церкви Сталин начал уже с 1933 г., а апогея сталинская отмена антицерковных запретов достигла уже в 1939 г., что легко подтверждается архивными данными. — А. М.). Во всяком случае с иерархами РПЦ он встретился еще в сентябре этого года. Это о таких «откровениях» говорят: бред сивой кобылы. Но этот бред, а вся книга Радзинского такой же бред, — тщательно продуманные приемы дискредитации И. В. Сталина. Чем же в действительности он занимался 29 и 30 июня? Прежде всего надо сказать, что И. В. Сталин «не исчезал», как это пытаются внушить Волкогонов, Радзинский в прочие «борцы со сталинским злом». 29 июня, это есть и в воспоминаниях Микояна, И. В. Сталин и несколько членов Политбюро посетили Наркомат обороны. Жуков к этой информации добавляет, что И. В. Сталин в тот день приезжал и в Ставку Главного командования (м. «Кировская»). А 30 июня на даче у И. В. Сталина члены Политбюро обсуждали состав Государственного Комитета обороны.
Но 29 июня И. В. Сталин еще работал над проектом Директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей. Этот документ — программа борьбы советского народа в Великой Отечественной войне. Сегодня даже самые наглые антисоветчики не осмеливаются отрицать авторство И. В. Сталина. Но ему надо было работать над еще более сложным, важным документом — своей речью, с которой он выступил ранним углом 3 июля. Над речью он работал и 30 июня.
Такова правда и ложь о десяти днях из жизни И. В. Сталина, последних июньских днях 1941 г. Не вся правда, потому что неизвестно и никогда уже не узнать, чем еще занимался он в те дни. И не вся ложь, потому что только для разоблачения хитроумных инсинуаций Радзинского потребовалось бы написать еще две-три газетные страницы.
Вероятно, часть читателей воспримет публикацию этих заметок с неодобрением, может быть, даже с возмущением: автор пытается обелить тирана, диктатора, палача. Этим читателей главным образом и адресована последняя часть заметок. Могу повторить: у меня была другая цель. Во-первых, я не считаю И. В. Сталина ни тираном, ни диктатором, ни кем-то еще, как его называют бывшие советские генералы и драматурги, едва ли не в одночасье оказавшиеся «принципиальными» противниками советского строя. Во-вторых, обелять — это лакировать, это противоречить правде, не признавать то, что признавали и Сталин, и Молотов, и Каганович, — свои ошибки. Мне это не нужно.
Но клеветникам этих ошибок мало. И они лгут, лгут, лгут… И убеждают нас в том, что рассказывают только правду, страстную правду, которую от нас десятилетиями скрывали. Народ, мол, чтобы освободиться от рабской психологии, чтобы стать свободным, должен ее знать. Но правду никогда не утверждают ложью. Никогда! Это же неоспоримо. Поразительно, но даже к Дню Победы, вроде бы воздавая дань памяти павшим на полях войны защитникам Отечества, в их Верховного главнокомандующего антисоветчики кидают комья грязи.
Зачем они так остервенело лгут? Причины, конечно, разные. Кто по злобе, кто по скудоумию, кто корысти ради. Однако не эти частные причины лежат в основе глобальной антисталинской кампании. Еще с 30-х годов прошлого века атисталинизм стал формироваться как мощный антисоветской идеологической фронт. И когда Хрущев открыл этот фронт внутри страны, тогда и было предопределено разрушение Советского Союза. Но созданное после падения царизма в России социалистическое государство оказалось столь прочным сооружением, что потребовалась смена поколений, уход из жизни тех, кто мог сравнивать жизнь до и после революции, потребовалось, чтобы позиции в политике, экономике, идеологии социалистической страны заняли потомки тех, против кого поднялись рабочий класс и крестьянство в 1917 году. Сегодня эти потомки создала государство, в котором, как они утверждают, народ впервые в российской истории стал свободен.
Вы свободны? Праздный вопрос.
Никогда не будет свободен народ, воспитываемый на лжи и подлости. И для того, чтобы он не рвался к свободе, его и кормят денно и нощно ложью.
Г. Горяченков»