С отходом пластунов Чернецова, белые поспешно двинули крупные массы кавалерии на западную и южную окраины станицы. Наиболее крупная ее группа, сосредоточившись на западной окраине Егорлыкской, перешла в атаку в обход левого фланга Конармии. Замысел белого командования состоял в том, чтобы захлестнуть красные кавалерийские дивизии с левого фланга, смять их боевые порядки и отбросить Конармию на северо-восток, к железной дороге, под огонь бронепоездов и пластунов генерала Чернецова.
Парировать удар обходной колонны противника Буденный приказал 6-й кавалерийской дивизии. Масса кавалерийских полков широкой лавой стремительно понеслась на неприятельскую кавалерию, выдвинувшуюся на южную окраину Егорлыкской. Конница белых начала было развертываться для атаки, но нервы не выдержали, она быстро свернулась и, прикрывшись пулеметами, отошла на окраину станицы.
Пулеметы белых открыли ураганный огонь по атакующим полкам 4-й дивизии и принудили их к отходу. Не успела 4-я дивизия отойти и перестроиться, как белогвардейская конница перешла в атаку против левого фланга 20-й стрелковой дивизии. Для ликвидации угрозы, нависшей над флангом пехоты, две бригады 4-й дивизии круто повернули вправо и перешли в контратаку. При этой схватке на флангах и в центре фронт Конармии оказался ослабленным. Этим воспользовались белые и бросили туда в атаку крупную группу конницы. Нескончаемой волной катилась она на участок, занимаемый лишь 19-м кавалерийским полком 4-й дивизии.
Впереди атакующих белое командование пустило конный офицерский полк, который помчался во взводных колоннах, и это значительно увеличивало его «пробивную» способность. Таким способом планировалось легко прорвать фронт 19-го полка красных, выйти на артиллерийские позиции обеих их кавалерийских дивизий, оставить красных без артиллерии, а затем ударить Конармии в тыл. Если бы не хладнокровие командира 4-й кавдивизии О.И. Городовикова, то так, наверное, и получилось бы. Он не стал подставлять полк под таранный удар белых кавалеристов, а пропустил их и тут же приказал всем пулеметчикам и конно-артиллерийскому дивизиону открыть в упор огонь по главным силам атакующего противника. Это приказание было очень оперативно выполнено. Белые гибли прямо целыми шеренгами. Потом Городовиков пустил в ход свою конницу, и она довершила разгром белого офицерского полка. Понеся огромные потери, белые отпрянули назад, а затем покатились к Егорлыкской.
Между тем 6-я кавалерийская дивизия, отбросив правофланговую группу белых на западную окраину Егорлыкской, вышла во фланг противника, отступавшего перед 4-й дивизией, и нанесла ему сильный фланговый удар. В результате успешных действий обеих красных кавалерийских дивизий белые вынуждены были отойти в Егорлыкскую, под прикрытие своей артиллерии и пулеметов.
Одновременно с острыми схватками огромных кавалерийских масс, на открытой равнине, не переставая, кипел жаркий бой между пехотой. Белые пехотинцы засели под прикрытием бронепоездов на юго-восточной окраине станицы Егорлыкская и станции Атаман. Они давали возможность своей кавалерии уходить от преследования конармейцев.
К вечеру, подтянув свежие силы конницы, командующий Донской армией генерал Сидорин дал команду снова атаковать части красных. По всему фронту началась артиллерийская и ружейно-пулеметная стрельба, засверкали тысячи клинков, с обеих сторон загремело многоголосое «ура», заколыхались десятки знамен и сотни разноцветных флажков эскадронов. Снова шла борьба за фланги, в ходе которой то здесь, то там вспыхивали жаркие кавалерийские схватки.
К концу дня 6-я кавалерийская дивизия красных отбросила противника на левом фланге в поселок Иловайский, 4-я дивизия вышла к южной окраине Егорлыкской. В это время Командование фронта продолжало наращивать группировку войск, усиливающих 1-ю Конную. Прибыли дивизии Гая и «Имени Блинова». При их поддержке 20-я стрелковая и 11 -я кавалерийская дивизии заняли станцию Атаман и северо-восточную окраину станицы Егорлыкской.
Белые продолжали оказывать упорное сопротивление, отчаянно цепляясь за каждый дом, за каждый сарай станицы. Многие улицы им пришлось забаррикадировать повозками, плугами, бочками, бревнами, санями. Отбивались отчаянно, по всей станице шел ожесточенный кровопролитный бой. Лишь во второй половине ночи казаки и стрелковые подразделения оставили Егорлыкскую. Но неудачи продолжали преследовать белых. В то время, когда они уже ушли из населенного пункта, к его окраинам из станицы Мечётинской стали подходить на помощь пластуны. Это были в основном подразделения, состоящие из людей солидного возраста, прибывших на доукомплектование понесших большие потери казачьих частей. Не зная о том, что Егорлыкская уже в руках у красных, они находились в походном порядке и не успели изготовиться к бою. На рассвете их атаковали части 4-й кавалерийской дивизии и обратили в бегство. «Казаки-бородачи, — пишет Буденный об этом случае, — несмотря на свой солидный возраст, так бойко удирали, что их бегу в лучшее время позавидовали бы молодые... В распутицу бежать было трудно, особенно, если учесть, что белоказаки были одеты по-зимнему тепло. Преследуемые конармейцами, они бросали в грязи валенки и улепетывали босиком. Насколько хватал глаз в сторону станицы Мечётинской, в вязкой глине дороги и ее обочин торчали, как обгоревшие пни, казацкие валенки»{85}.
Так закончилось это беспримерное сражение, в котором с обеих сторон участвовало до 40 000 конницы. Здесь Войска ВСЮР понесли такие потери, которые уже не смогли больше восполнить. Весть об этом сражении быстро облетела оба фронта — и белый, и красный. Только если красным войскам она придавала больше сил, то белым еще больше подорвала боевой дух и повергла в уныние. Участились случаи их перехода на сторону Красной Армии.
В конце февраля и Добровольческий корпус под Батайском тоже понес ощутимые потери, и началось общее отступление белых войск на всех направлениях. В эти дни штабс-капитан Орлов сделал такую запись в своем дневнике:
— «Чувствуется, что красные хотят разделаться с нами окончательно и воюют с остервенением. Офицеры стали открыто говорить, что это конец, это полное поражение... Пора раскланиваться»{86}.
Гражданская война в России имела одну существенную особенность — состав ее рядовых участников в обеих противоборствующих армиях по социальному положению почти не отличался. Сходство солдатской массы было и в том, что как красные, так и белые были плохо одеты и обуты. Поэтому первое, что делали выигравшие бой, — они снимали с пленных и убитых противников их обувь и одежду, чтобы тут же надеть на себя. Нередко родственники и односельчане оказывались, в результате частых мобилизаций, по разные стороны фронта, хотя врагами друг друга не считали и переманивали друг друга на свою сторону, выдвигая в качестве главных аргументов более высокое денежное содержание и лучшее обеспечение в своих частях. Даже нумерация соединений и частей у красных иногда была такой же, как и у белых, и это нередко приводило к трагикомическим ситуациям.
Когда, например, в ночь с 8 на 9 января Красная Армия заняла Ростов, то, поскольку сильных боев при этом не было, не только обыватели, но даже и не все белые офицеры на утро знали, чья власть в городе. Утром 9 января в трамвае ехала такая группа офицеров на службу. Настроение у них было хорошее, рассказывали анекдоты, смеялись, и вдруг на подножку вагонов вскочило несколько красноармейцев. Офицеры возмутились, пытались призвать их к порядку, делать замечания за неуставной внешний вид. Каково же было их самочувствие, когда им тут же надавали по физиономиям и выбросили из вагонов.
Этим же утром, когда Нахичевань (район Ростова. — Н.К.) еще был в руках у белых, расторопные квартирьеры и ординарцы уже начали подыскивать квартиры для красных командиров. Когда постучали в одну из них, хозяйка не признала красноармейцев и возмутилась: «Сюда нельзя. Здесь господа офицеры живут!» И действительно, когда они вошли в квартиру — увидели там сидящего в обществе своих молодых офицеров деникинского генерала.
По этой же причине среди белых войск распространился слух, что убит сам Буденный. А дело было так. В 1-й конной вместе с Семеном Михайловичем Буденным служил его родной брат — Емельян Михайлович. Когда белые вторично взяли Ростов, он, не зная об этом, прибыл туда из Таганрога поездом и решил пройтись от вокзала пешком, чтобы посмотреть, как выглядит город после недавнего ухода из него белых. И вдруг его внезапно окружил казачий патруль. Емельян схватился за наган, но офицер успел выстрелить ему в лицо. Очнулся он в медпункте, куда его поместили как белого солдата, а потом перевели в госпиталь, который белые на второй день бросили, когда внезапно пришлось опять уходить из Ростова. Документы Емельяна остались у белых и, когда кто-то их невнимательно посмотрел, то решил, что они принадлежат убитому С.М. Буденному, тело которого большевики выкрали.
Еще один интересный случай произошел потому, что и у белых, и у красных нередко совпадала нумерация частей. Захватив село Богородицкое, бойцы 4-й дивизии армии Буденного накормили лошадей и улеглись спать. Вскоре туда приехали квартирьеры белых. Они стали заходить в дома и очень ругались, обвиняя красноармейцев в том, что они самовольно заняли дома. И те, и другие в перебранке называли одни и те же номера полков, поэтому никто не подозревал, что они являются противниками. В одном из домов белых особо крепко выругали и прогнали. Тогда они, узнав, где находится штаб дивизии, пришли к начальнику штаба Касогову с жалобой. И только он, после того, как его назвали «ваше благородие», понял, с кем разговаривает. Обезоружив казаков, Касогов выяснил, что у белых тоже есть 4-я дивизия с такими же номерами полков, как и у красных.
В связи с описанными и другими поражениями белых войск на Юге России, особенно донских казаков, и участившимися случаями их перехода на сторону красных, командование ВСЮР сделало попытку переломить ситуацию и добиться обратного процесса — спровоцировать переход красноармейцев к белым. Оно обратилось к Верховному Кругу с предложением объявить амнистию тем красноармейцам, которые будут сдаваться в плен. Амнистия была объявлена. Согласно принятому решению всем офицерам, казакам и солдатам, перешедшим на сторону Донской, Кубанской и Добровольческой армий с оружием или без него, объявлялось полное помилование. Все они должны освобождаться на 2 месяца от военной службы, если сами, сразу после сдачи в плен, не захотят вступить в белую армию. Воспрещалось отбирать, кому бы-то ни было, вещи у сдающихся.