Как уже говорилось, директивой Шиллинга № 0231180 на генерала Промтова была возложена задача — удерживать линию по Днепру и фронт Апостолово — Кривой Рог — Чабановка. Другими словами, он должен был прикрывать правый фланг и тыл группы генерала Бредова — главных сил Новороссии. Однако корпус Промтова оставил линию нижнего Днепра в районе Долинской, а затем и линию Буга. Прямым следствием всего этого, как считал генерал Штейфон, явились прорыв красными частями фронта войск Бредова, что вызвало необходимость эвакуации Одессы. Нужно сказать, что в морально-боевом отношении корпус Промтова был очень слаб. В него входили 5-я пехотная дивизия генерала Оссовского, группа генерала Склярова и отряд полковника Саликова. Наиболее боеготовой из них была дивизия генерала Склярова, но она предназначалась для наступательных, а не оборонительных действий. Накануне она три недели подряд с боями отступала от г. Фастова по непролазной грязи и прибыла в район Одессы почти поголовно зараженной тифом. Что касается отрада полковника Саликова, то основу его составила учащаяся молодежь, физически очень слабая.
Отступив к Одессе, Промтов узнал, что она уже в руках красных и повернул на запад к с. Маяки. Надо было спешить, так как на левом берегу Днестра уже появились красные, а колонну его войск сопровождало несколько тысяч беженцев с женщинами и детьми из окрестностей Херсона. Поэтому маршрут движения был выбран кратчайший. Как и можно было предполагать, у с. Маяки корпус Промтова румыны на территорию Бессарабии не пустили. Оставалось двигаться на Тирасполь, куда по расчетам уже должен был подойти со своими войсками генерал Бредов. В течение 30 часов безостановочно, в мороз и стужу, без теплой одежды этой колонной было пройдено еще около 70 верст. Причем половину этого пути пришлось проделать в плавнях по льду. К Тирасполю корпус прибыл без артиллерии и в столь слабом составе, что был сведен в одну дивизию. Здесь действительно находились части генерала Бредова, и после объединения с его войсками это формирование придали в качестве прикрытия к обозам всего отряда. Генерал Штейфон, к большому неудовольствию Промтова, в своем воспоминании высказался еще резче, написав: «Вообще же, с 1 февраля 1920 г., то есть на третий день похода и до возвращения в Крым, 2 корпус как таковой уже не существовал»{152}.
В Тирасполе повторилось то же, что и у Маяков. На румынский берег ни войска, ни беженцы допущены не были. Причем русскому командованию было заявлено, что при первой же попытке их отряда переправиться через Днестр, Бендерская крепость откроет по ним огонь. Помня о том, что в последней директиве генерала Шиллинга запрещалось вступать в какие-либо неприязненные действия против румын, все остановились в нерешительности. 10 февраля 1920 г. был проведен Военный совет, на котором приняли решение — несмотря на противодействие румын, форсировать Днестр. Однако уже после Совета генерал Бредов стал клониться к решению не вступать в вооруженный конфликт с румынскими войсками, а поменять направление движения и двигаться на соединение с польской армией.
Это было рискованное намерение. Как пишет генерал Б.А. Штейфон:
— «О поляках мы не имели никаких сведений, за исключением тех, что Польша тоже воюет с Совдепией»{153}. Тем не менее, был проведен опрос в войсках, и выяснилось, что основная их масса поддерживает новое решение. Форсирование Днестра под огнем противника мало кого устраивало. От решения Военного совета отказались, и в ночь на 12 февраля Бредов отдал приказ о движении на север, вдоль Днестра — там была «щель», еще не занятая красными. Кстати сказать, красное командование поначалу не знало, что практически вся Новороссийская группа белых войск ускользнула от них и рассредоточена на побережье Днестра и что в принципе она могла бы при желании развернуться для наступления на Одессу. Главная цель красных — захват Одессы, была ими достигнута, и никаких других боевых действий в этом районе они пока не планировали. Безусловно, план Бредова был очень смелым, даже дерзким. Он основывался на внезапности и быстроте передвижения. Нужно было отойти от Тирасполя и форсированными переходами оторваться от противника.
Движение шло в узком пространстве между железной дорогой Одесса — Жмеринка и рекой Днестр. Если бы красные воспользовались этой ситуацией, «бредовский поход» закончился бы трагически. В этот район они могли очень быстро перебросить значительные силы и окружить белых, обремененных 7 000 беженцев и практически лишенных возможности маневра. Среди беженцев и военных было много больных тифом. Нужно учитывать также, что колонна двигалась по пересеченной местности, погода стояла такая, что нужны были то сани, то подводы, а ни тех, ни других не хватало. Люди шли уже 14 сутки и полностью выбились из сил.
Наконец от разведчиков были получены первые сообщения, что впереди находятся польские войска. С утра 11 февраля Бредов выслал вперед дальнюю разведку с задачей войти в связь с поляками и сообщить о колонне русских войск. К полудню авангард частей отряда белых подошел к населенному пункту Новая Ушица, который занимал польский батальон. Русских они встретили с недоверием и настороженностью, но так как были уже предупреждены о предстоящей встрече, то она прошла без инцидентов. Когда поляки поняли, что прибыли не противники, а по сути дела союзники, то бредовцам был оказан радушный прием. С прибывшими они поделились своими продуктами, а больным и раненым стали оказывать необходимую помощь.
Вначале решался и вопрос о том, чтобы русским сразу же выделить участок фронта, и они должны были вместе с поляками вести боевые действия против красных. Генерал Штейфон утверждает даже, что такой участок и в самом деле был выделен и Бредов какое-то время своими частями занимал его. Речь шла об участке польского фронта: Женишковцы — Колюшки — Ломоченцы — Заборозновцы и генерал Бредов должен был согласовывать свои действия с общеоперативными заданиями польской армии, но генерал Промтов оспаривает этот факт, основываясь на том, что в русской группировке не было ни одной боеготовой части. Как бы там ни было, но доподлинно известно, что после длительных переговоров отряд Бредова был интернирован и, как пишет Промтов:
— «... всем офицерам и солдатам пришлось скрепя сердце согласиться на следующие условия: временно сдать все вооружение, снаряжение и лошадей полякам, взамен чего они обязывались содержать всех нас с беженцами в своих Галицийских лагерях до момента, когда наладится наше возвращение в Крым»{154}.
В результате войска и беженцы были размещены в 3-х лагерях: Пикулица — под Перемышлем, Дембия — под Краковом и в Шалкуве. 14 февраля командующий польской армией генерал Краевский принял Бредова и Штейфона и выразил надежду, что совместная боевая деятельность поляков и русских белых против красных еще состоится. 17 февраля из Кракова прибыла польская официальная делегация во главе с князем Радзивиллом. Бредовцам это сыграло на руку, так как князь Радзивилл ранее служил в России, в Лейб-Гвардии Гусарском полку, и очень благосклонно отнесся ко всем пожеланиям Бредова и его штаба. Вскоре был заключен совместный договор. В пункте 2 его, где излагались обязательства польской стороны, было записано: «Главное командование постарается сделать все возможное для возвращения всех солдат и офицеров, а также их семейств на территорию, занятую армиями генерала Деникина. С этой целью примет все меры посредничества между генералом Бредовым и правительствами других государств, от которых будет зависеть эта перевозка»{155}.
Несмотря на существенную медицинскую помощь поляков, эпидемия тифа в войсках Бредова все набирала темпы. Вскоре болезнь уже бушевала в невероятных размерах. Тиф от русских перекинулся к соседним польским частям и в тыл. В отряде Бредова болел каждый второй, и он буквально вымирал. Поляки вынуждены были обеспечивать строгую изоляцию русских в их лагерях.
В это время поляки провели успешное наступление и взяли Киев. Надобность в отряде Бредова как в военной силе отпала, и на него уже стали смотреть теперь как на обузу и даже как на потенциального противника. Как пишет генерал Промтов:
— «Полгода войска и беженцы протомились в польских лагерях за проволокой, без денег, в одежде и обуви, пришедших в негодность, на крайне скудном пайке, с нетерпением ожидая возвращения на родину. Отношение поляков, чрезвычайно любезное, предупредительное и даже заискивающее поначалу, когда мы были вооружены и представляли силу, сменилось недоброжелательностью и презрительным после того, как мы сели за проволоку»{156}. Лагерные коменданты усилили режим, материальное снабжение резко ухудшилось, что неизменно повлекло за собой и падение морального духа бредовцев. Настало время больших неудач и всего Белого движения в целом. Войска Деникина оставили Дон и отступали к линии Кубани, затем произошла Новороссийская катастрофа, и вместо Деникина белыми войсками на юге России стал командовать генерал П.Н. Врангель. Его ставка размешалась в Крыму. Туда для доклада о положении своего отряда на чужбине генерал Бредов направил начальника штаба генерала Б.А. Штейфона. По пути он должен был побывать в Сербии и Турции и добиться от правительств этих стран разрешения на проезд русских частей в Крым.
Вскоре и поляки стали терпеть от красных поражение за поражением, и теперь уже французы подключились к решению проблемы переброски отряда Бредова в состав войск Врангеля. По их замыслу, белая армия в Крыму, получив это усиление, будет действовать более успешно и оттянет часть красных войск от поляков. Вскоре свое согласие на пропуск частей Бредова дала Румыния. Как только об этом стало известно, отряд Бредова начал свою передислокацию. Транзитом его перевозили по железной дороге до Рени, баржами по Дунаю до Супина, а затем на транспортах белого Черноморского флота в Крым, в Феодосию. Поляки смогли только частично выполнить свое обязательство и вернули не все оружие, которое они изъяли у личного состава бредовского отряда. Сделали они это не по своей вине — часть польских складов уже находилась в руках у красных. Тем не менее, отряд Бредова вывез в Крым все винтовки, 18 орудий и 282 пулемета