Группировка красных войск, преследовавшая «Армию возрождения России», к этому времени была усилена еще несколькими броневиками и тремя самолетами. Теперь воздушная разведка регулярно обеспечивала красное командование данными о местонахождении, передвижениях и численности отрядов Фостикова. Военкомом группы был назначен уже упоминавшийся ранее бывший член Реввоенсовета Красной Армии Черноморья И. Шевцов. Эта армия частично уже была распущена, частично вошла в состав регулярных частей Красной Армии. Шевцов выступил с обращением к своим бывшим соратникам — «красно-зеленым», где призвал их снова вступать в армию, только теперь уже для борьбы с «бело-зелеными». Штаб группировки стал готовить общее наступление для окончательной ликвидации «армии» Фостикова, но часть сил пришлось отвлечь на другое направление — началось восстание в Карачае.
Случилось так, что в эти дни в одном их горных аулов Карачаевской области отряд красноармейцев под командованием уполномоченного 9-й армии Черемушкина расстрелял троих местных жителей, открыто призывавших к восстанию в поддержку «армии» Фостикова. Чекисты посчитали, что такая крутая мера подействует на население. Но просчитались. Это только подлило масла в огонь. Восстание все же вспыхнуло, отряд красноармейцев был уничтожен. Спастись удалось только самому Черемушкину и двум его подчиненным. Восставшие быстро организовали свой штаб во главе с находившимися в подполье Султан-Келеч-Гиреем и полковником Крымшамхаловым и тут же объявили «священную войну Советам». Восстание сулило большие неприятности красным, так как база для его развертывания была солидная. В горах за годы Гражданской войны накопилось большое количество оружия, вплоть до горных орудий. Кроме того, Султан-Келеч-Гирей, найдя после сдачи белых войск на побережье убежище у абхазов, смог организовать его доставку из Грузии.
Однако до боевых действий тогда дело не дошло. Командование 9-й армии смогло убедить карачаевцев в бесперспективности их выступления. Кроме того, свои добрые намерения представители командования армии подкрепили присланными для местного населения несколькими вагонами продовольствия, мануфактуры и керосина. Это оказалось лучше всякой агитации. Восставшие разошлись по домам, а их руководители снова бежали в Грузию. Главной «головной болью» Советской власти на Кубани теперь оставался генерал Фостиков со своей, хотя и поредевшей, но все еще достаточно сильной «армией».
Врангель в это время начал операции в Северной Таврии, и ему очень нужно было, чтобы красные хоть какую-то часть своих войск сняли оттуда. Поэтому им было принято решение организовать мощный морской десант на Кубань. Политические цели десанта были те же, что и у назаровского — поднять казаков на борьбу с большевиками. Рассеянные по горам, лесам и плавням многие из них ждали удобного случая, чтобы выйти из подполья и начать открытую борьбу с большевиками. По данным врангелевской разведки, можно было вполне рассчитывать на отряд полковника Скакуна, который дислоцировался в районе Ачуева и насчитывал от 400 до 1 500 человек, и примерно такой же отряд полковника Менякова, действовавший в районе станиц Суворовская, Бекетовская и Богустанская. Кроме того, вернувшийся с Кубани полковник Лебедев доложил Врангелю, что есть еще группа белых повстанцев, которая действует вдоль железной дороги Екатеринодар — Новороссийск и тоже ждет сигнала для совместных действий. Связь с генералом Фостиковым на это время была потеряна, но его «армия» со счетов тоже не сбрасывалась. Однако главную ставку Врангель, конечно, делал не на «лесовиков» и «камышатников», ввиду их недостаточного количества, а на зажиточную и середняцкую казачью массу, на, как тогда говорили, крепких хозяев. Советники Врангеля, особенно из числа казаков — члены Кубанской Рады и Кубанского правительства, единодушно утверждали, что кубанские казаки уже прошли испытание Советской властью, буквально стонут под ней и, когда увидят, какой мощный десант прибыл им на помощь, начнут в массовом порядке присоединяться к нему.
Оперативный замысел Ставки Врангеля сводился к тому, чтобы сразу после высадки части десанта захватить важный железнодорожный узел — станицу Тимашевскую, перерезать путь на Екатеринодар и дальше развивать наступление на Кубанскую столицу. При подготовке десанта опять не обошлось без политических интриг и маневров. Врангель очень не хотел, чтобы к подготовке и руководству предстоящим десантом была допущена Кубанская Рада. Поэтому специально было принято правительственное постановление, по которому запрещалось вывозить за пределы Крыма денежные суммы, превышающие 200 000 рублей. Этим шагом Кубанская Рада лишалась финансовых рычагов влияния на ситуацию в районах предполагаемых боевых действий. От себя же Врангель выделил и через своего представителя при «бело-зеленых» формированиях полковника Мерклинга направил туда 10 млн. рублей. Действуя в этом же направлении, он решил предоставить командование десантом своему верному человеку — генерал-лейтенанту С.Г. Улагаю. Тот, после сдачи значительной части кубанских войск на Черноморском побережье, находился не у дел и был в распоряжении главнокомандующего. Врангель хорошо знал сильные и слабые стороны Улагая и особо не обольщался ими, но пошел на это назначение потому, что заменить его просто было некем. Позднее Врангель так охарактеризовал своего командующего десантом:
— «Пользуясь широким обаянием среди казаков, генерал Улагай один мог с успехом «объявить сполох», поднять казачество и повести его за собой. За ним должны были, казалось, пойти все. Отличный кавалерийский начальник, разбирающийся в обстановке, смелый и решительный, он во главе казачьей конницы мог творить чудеса. Я знал его отрицательные свойства — отсутствие способности к организации, свойство легко переходить от большого подъема духа к унынию»{227}. С учетом этих особенностей характера Улагая начальником штаба к нему был назначен, рекомендованный Врангелю генералом Шатиловым, генерал-лейтенант Д.П. Драценко. Гражданскую власть на Кубани, в случае победы, должен был возглавить еще один генерал-лейтенант, бывший Войсковой атаман А.П. Филимонов. Он отличался умеренностью взглядов как по отношению к сепаратистам, так и к политике Врангеля. В создавшихся условиях такой человек мог быть полезным Врангелю больше, чем кто-либо другой. Поэтому Филимонова специально вызвали из Сербии, где он уже обосновался.
Однако меры, которые, по замыслу Врангеля, должны были помочь ему нейтрализовать влияние Кубанской Рады на подготовку и проведение десанта, дали отрицательный эффект. В частности, Филимонов поторопился назначить в своем войске начальниками отделов угодных ему людей, хотя прежних никто со службы не увольнял. Таким образом, накануне высадки десанта параллельно стали функционировать два аппарата власти, один — Иваниса, принявшего недавно атаманскую булаву от Букретова, и второй — Филимонова. Мало того, генералы Улагай и Драценко уже своей властью тоже стали назначать некоторых атаманов. Большой ошибкой генерала Улагая стало его решение забрать с десантом всех желающих вернуться на Кубань беженцев. В результате на корабли погрузилось 16,5 тысяч человек и 4,5 тысячи коней. Однако численность войск в этой массе составляла всего около 5 000 штыков и сабель. Остальные были беженцы и тыловики.
Группировку Улагая составляли: 1-я конная дивизия генерала Г.Ф Бабиева, 2-я сводная Кубанская дивизия (пешая) генерала А.М. Шифнер-Маркевича, а также сводная пехотная дивизия генерала Б.И. Казановича, в которую вошли: 1-й Кубанский стрелковый и Алексеевский пехотный полки, Алексеевский дивизион. В состав десанта были включены так же Константиновское и Кубанское военные училища и небольшие отряды Терских и Астраханских казаков. Десант разместили на 6 баржах, 7 буксирных катерах, 3 канонерских лодках и 2 вооруженных ледоколах. Авангард грузился в Керчи, а главные силы и беженцы — в Феодосии. Нужно отметить, что сохранить втайне подготовку десанта белым не удалось. Слишком много людей было посвящено в это дело.
Командование советского Кавказского фронта получило сведения о готовящемся вторжении с моря, но данными о том, в каком конкретно месте оно произойдет, не располагало. Тем не менее, штаб фронта отдал распоряжение приостановить передачу 9-й стрелковой дивизии Юго-Западному фронту и переброску 2-й Донской стрелковой дивизии в Донбасс. Была усилена оборона побережья. Некоторые части стали перебрасывать на Таманский полуостров. Находившаяся в этом регионе красная Кубанская армия к середине августа имела в своем составе около 30 тысяч штыков, свыше 4 тысяч сабель, 157 орудий, 711 пулеметов. Но в районе побережья Черного и Азовского морей располагалась лишь незначительная часть этой группировки — до 10 тысяч человек. На направлении же главного удара врангелевского десанта было еще меньше, только 1 400 штыков и сабель. Остальные силы находились в глубине или были отвлечены на борьбу с «бело-зелеными» отрядами в Баталпашинском отделе, главным образом с «Армией возрождения России» генерала Фостикова.
Высадка десанта началась ночью 14 августа 1920 г. в 14 километрах от станицы Приморско-Ахтырской на косе Ясинской. Из- за мелководья суда не могли приблизиться к берегу ближе, чем на один километр. Поэтому десантники высаживались по горло в воде, а потом на канатах, вручную подтаскивали плоскодонные баржи поближе к берегу. В этом месте у красных располагались всего две роты красноармейцев при одном пулемете. После короткой перестрелки они отошли на восток. Командование 9-й советской армии, получив точные данные о месте высадки десанта, вначале не правильно оценило его численность и, хотя туда были брошены одна кавалерийская дивизия и бригада, усиленные двумя бронепоездами, двумя бронеавтомобилями и двумя тяжелыми орудиями, этих сил для разгрома десанта было явно не достаточно.
У десантников своих бронепоездов, естественно, не было, поэтому при первой же возможности они попытались захватить их у красных. Получилось так, что при поспешном отступлении одно красноармейское подразделение не успело снять действующую телефонную линию. Получив ее в свое распоряжение, белые попытались заманить в западню один из красных бронепоездов, находившихся в это время на станции Тимашевская. Хитрость не удалась, но в другой раз белые все же завладели красным бронепоездом и броневиком, который назывался «Товарищ Ленин». Его тут же переименовали в «Генерал Бабиев».