10. ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА
Получив предложение возглавить Вооруженные Силы Юга России, генерал Врангель испытал сложные чувства. Во-первых, было приятно, что его все же оценили по достоинству, а во-вторых, он прекрасно понимал, что принимает армию в катастрофическом состоянии и шансов на военные успехи практически нет. Об этом убедительно свидетельствует бывший главный военный советник Русской армии и флота митрополит Вениамин (И. Федченков). 3-го апреля 1920 г., в день, когда на Военном совете, созванном Деникиным, решался вопрос о назначении Врангеля главнокомандующим, он обратился к митрополиту за советом, принимать ли ему предлагаемый пост. Обстановку он обрисовал достаточно красноречиво: «По человеческим соображениям, — сказал он, — почти нет никаких надежд на дальнейший успех Добровольческого движения. Армия разбита. Дух пал. Оружия почти нет. Конница погибла Финансов никаких. Территория ничтожна. Союзники не надежны. Большевики неизмеримо сильнее нас и человеческими резервами, и вооруженным снаряжением»{262}.
Примерно такого же мнения придерживались и англичане. Они считали, что капитуляция белых войск неизбежна и прямо предложили Врангелю свое посредничество в переговорах с большевиками. Для этого они в тайне от Деникина подготовили соответствующую делегацию, и та прибыла из Константинополя в Севастополь практически одновременно с Врангелем. Англичане намеревались предложить советскому руководству принять капитуляцию Вооруженных Сил Юга России и добиться при этом от них гарантий, что никаких репрессий по отношению к участникам Белого движения применяться не будет. Самого Врангеля и какую-то часть руководящего состава армии англичане намеревались при этом вывезти из Крыма сами.
Врангель отказался от такого варианта окончания Гражданской войны на юге России и 4 апреля 1920 г. Деникин утвердил его своим преемником. Новый Главнокомандующий свою основную задачу тоже видел в том, чтобы спасти армию, но не в виде беженцев, как того хотели англичане и французы, а как военную организацию, которую можно будет вновь использовать для борьбы с большевиками. Однажды он уже приходил к такому выводу. Когда в декабре 1919 г. Добровольческая армия терпела поражение за поражением в Донецком бассейне, то в частном письме к Деникину он предлагал: «...подготовить все, дабы в случае неудачи... сохранить кадры армии и часть технических средств, для чего ныне же войти в соглашение с союзниками о перевозке, в случае надобности, армии в иностранные пределы»{263}.
Теперь он не мог не видеть, что положение сложилось еще хуже, чем тогда, но все же решил сделать последнюю попытку, взять реванш за все проигранные сражения. Безусловно, отказ Врангеля подчиниться планам англичан вовсе не означал его разрыва с союзниками вообще. Он был уверен, что его строптивость будет понята правильно, да и союзникам этот разрыв был бы ни к чему. Деятели Антанты предусмотрительно считали, что, несмотря на некоторые успехи Польши, которая вела в это время войну с Советской Россией, все же победу ей никто гарантировать не может и армия Врангеля может быть еще востребована. Да и сам Крым с его портами они так просто на тот момент терять не хотели.
Поэтому Врангель мог вполне рассчитывать на политическую поддержку и военно-техническую помощь со стороны стран Антанты. Этот расчет оказался верным. Союзники решили принять самое активное участие в восстановлении боеготовности крымской группировки белых войск и направили к Врангелю своих представителей с довольно-таки серьезными полномочиями. В частности, военно-морскую и дипломатическую миссию США возглавил американский адмирал Мак-Келли, французский военно-морской флот представлял полковник Бертран. В Крым пошли транспорты с различными грузами военного назначения. По данным советской разведки, уже весной 1920 г. только два американских парохода доставили в Крым 41 000 ящиков со снарядами, 6 000 ящиков взрывчатки, много винтовок и военного снаряжения{264}. Правительство Англии, не смотря на свое негативное отношение к решению Врангеля продолжать войну с Советской Россией, передало ему на военные нужды 15,5 млн. фунтов стерлингов из тех кредитов, которые были ассигнованы армии Деникина{265}. В свою очередь и французское правительство официально уведомило Врангеля, что тоже приложит все усилия для снабжения его армии и не допустит высадки советских войск в Крыму.
Не последнюю роль в том, что Врангель принял командование Вооруженными Силами Юга России, сыграл и тот факт, что судьба предоставила ему наконец-то шанс осуществить свой план по созданию в Малороссии единого славянского антисоветского фронта. Он рассчитывал, что его армия станет центром сосредоточения таких сил: справа от нее займут фронт восставшие казаки Дона и Кубани, слева — союзные Польша и Украина, а на севере можно будет сколотить группировку из остатков Северной и Северо-Западной армий.
Теоретически такая возможность, конечно, существовала, но время и обстоятельства сильно изменили ситуацию в тех регионах, с которыми Врангель связывал свои надежды. На Дону и Кубани советская власть все более укреплялась и ни высадкой десантов, ни активизацией деятельности «бело-зеленых» отрядов создать там новый фронт борьбы с большевиками было уже не реально. Что касается Украины и Польши, то надежному союзу с ними мешали непреодолимые политические разногласия Врангеля с лидерами этих стран — С. Петлюрой и Ю. Пилсудским. Социал-демократа Симона Петлюру и национал-социалиста Юзефа Пилсудского не устраивали великодержавные цели Врангеля, что же касается притока белых сил с Северо-Запада, то их ресурс был не велик, а их консолидация и переброска через границы других государств были очень проблематичны.
Вступив в командование армией, Врангель начал ее переформирование. Ее структура требовала серьезной реорганизации, а моральный и боевой потенциалы нужно было начинать поднимать чуть ли не с нуля. В итоге предпринятых экстренных мер к 11 мая 1920 года структура ВСЮР претерпела существенные изменения. Армия стала более управляемой, ее формирования обрели новые наименования, был значительно обновлен командный состав соединений и частей. Во главе ее он стал сам, а пост начальника штаба занял генерал-лейтенант П.С. Махров. Поначалу армия состояла из трех корпусов: 1-й армейский (бывший Добровольческий) генерал-лейтенанта А.П. Кутепова, 2-й армейский (бывший Крымский) генерал-лейтенанта Я.А. Слащова, Донской (Казачий) генерал-лейтенанта Ф.Ф. Абрамова и Сводный (Конный) генерал-лейтенанта П.К. Писарева. Кроме того, на подвластных территориях Врангель начал проведение некоторых преобразований демократического характера.
К началу июня вся группировка уже насчитывала до 32 000 штыков и 12 000 сабель, 1 144 пулемета, 272 орудия, 14 бронепоездов, 16 автобронеотрядов, 1 танковый и 11 авиаотрядов. Врангель продолжил традицию вождей Белого движения — при формировании войск предусматривать наличие в них офицерских подразделений и частей. И дело здесь не только в желании иметь надежные во всех отношениях, элитные войсковые единицы. Всегда теплилась надежда, что как только в России ситуация изменится в пользу белой армии, они пригодятся как кадры для развертывания новых соединений и частей, для создания массовой современной армии.
В ноябре 1960 г. на торжественном собрании участников Белого движения в Нью-Йорке, посвященном 40-летнему юбилею создания Общества галлиполийцев, начальник Русского Общевоинского Союза генерал В. Г. Тхоржевский так охарактеризовал итоги деятельности Врангеля в Крыму. Это были оценки не по следам событий, а устоявшиеся, выверенные временем и потому представляющие сегодня определенный интерес.
«Положение Крыма, — говорил он, — состояние его защитников и населения ставили перед генералом Врангелем на разрешение ряд срочных проблем.
Прежде всего — вопрос питания. Крым был перенаселен: и войска, и беженцы из захваченных большевиками районов. Ресурсы Крыма в этом отношении были совершенно недостаточны. Вопрос этот вызвал необходимость расширения территории в направлении Северной Таврии, без которого Крыму угрожал голод. Это расширение территории требовалось и по соображениям политического характера: дальнейшая борьба была возможна только при поддержке (хотя бы в материальной части) со стороны союзных держав. А она была возможна только при проявлении активности и военных успехов. Иначе — Крым никакого интереса для союзных держав не представлял.
Для военных успехов — необходимо было дать армии отдых, устроить ее, снабдив самым необходимым, чего ей не хватало. Особенно это касалось нашей конницы и артиллерии, которая прибыла в Крым без конного состава. Последующая мобилизация и людей, и лошадей, равно как и трофеев в боях — в какой- то мере разрешили этот вопрос. С другой стороны: на фронте можно было ожидать тяжелых случайностей. Освободившиеся на Кубани силы большевиков могли быть в массе своей переброшены на Крымский фронт, и участь неукрепленного Крыма была бы решена. Генерал Врангель отдал приказ об укреплении перешейков и, самое главное, ввиду возможного неблагоприятного конца, — приказал озаботиться тоннажем для эвакуации и созданием запасов топлива. Ибо в этом отношении положение в Крыму было просто катастрофическим: по докладу морского командования запасы топлива были таковы, что не все корабли могли выйти в открытое море даже на буксире...
Касаясь отношения к нам союзных держав, должно сказать, что одна только Франция, оказывавшая поддержку Польше в ее борьбе с большевиками, доброжелательно относилась к нам, оказывая помощь и признав позднее правительство Врангеля «де факто». Определялось сочувственное отношение к нашей борьбе со стороны США. Но Англия, на всем протяжении борьбы в Крыму и в Северной Таврии, относилась к нам явно недоброжелательно и даже враждебно. Не говоря об ультиматуме, который усложнил и без того тяжелое положение Крыма, правительство Англии запретило поставку в Крым военных грузов на английских кораблях. А когда в Болгарии с большим трудом были приобретены для армии аэропланы, — они были уничтожены английской контрольной комиссией... «по недоразумению».