движениях ногой и при ходьбе, нарушение ходьбы из-за боли и нарушение функции болеющей конечности;
● боли в области ягодицы, иногда боли в поясничном отделе;
● возникновение острых болей, когда вы переносите вес на одну ногу (при опоре на одну ногу);
● возможно снижение тонуса мышц при длительном заболевании.
И вот со всеми этими симптомами Юдин сотоварищи отправляются в кернохранилище за какими-то минералами. Зачем? Он хочет их взять с собой в Свердловск? Но он, как мы знаем, поедет не в Свердловск, а в родную деревню. И потащит с собой весь этот пирит и кварц, которых в Свердловске завались, а уж в УПИ и подавно? До лесорубов дедушка Слава рюкзак довезет, а дальше? Посмотрите по карте: добраться от Вижая до Таборов ох как не просто. Логически это все необъяснимо. Но какая-то причина должна же быть? Какая?
Ну, и между нами, если болит нога — а боли, как мы видим, острые — какое кернохранилище? Какая ходьба?
Боже упаси подозревать в чем-то Юрия Ефимовича, скончавшегося в 2013 году и завещавшего похоронить его вместе с друзьями на Михайловском кладбище Екатеринбурга. Но понять-то надо. Вопросы-то остаются. Возможно, что на них есть очень простой и логический ответ, но тогда где он?
Фотографии прощания с Юдиным на 2-ом Северном хорошо известны и очень трогательны. Говорят, Юрий Ефимович всю жизнь хранил маленького медвежонка, подаренного ему Людой Дубининой при расставании. Видно, что девушки любят Юдина, любят как товарища, как друга, как соратника по туристской стезе.
Вот Зина ласково гладит Юрия по щеке, а сбоку эдаким Мефистофелем выглядывает Золотарев. Улыбается. То есть, все это время он был в группе, был в гуще событий — вот и при прощании был — но мы ни слова о нем не прочитали, не услышали. Любопытно, правда?
А вот еще очень любопытный снимок. Мы уже обсуждали размеры и вес рюкзаков ребят Посмотрите, какие они, на фотографиях это очень четко видно. И иногда рюкзаки ребят перевешивают и даже опрокидывают. А тут еще груз Юдина распределили среди участников похода.
Падает под тяжестью рюкзака, прощаясь с Юрием, и Зина. И Юдин, как истинный джентльмен, помогает ей подняться. С воспалением седалищного нерва? Помните, что это? Острые боли в пояснице, ягодицах и ногах. А тут нужно поднять девушку, да еще и вместе с «ничего, тяжеленьким» рюкзаком. Или превозмогая дикую боль, или… не знаю, не хочу спекулировать, но эта фотография меня серьезно удивила. И не одного меня, конечно же.
Как удивляет и расхождение в показаниях Юдина и Валюкевичуса.
ЮДИН (ЛД 294):
У меня заболела нога, я в походе участвовать не мог, поэтому 28 января 1959 г. из пос.2 Северный вернулся обратно в гор. Ивдель, а остальные 9 человек на лыжах и со всем снаряжением ушли по маршруту.
ВАЛЮКЕВИЧУС (ЛД 53):
Один из туристов положил в вещевой мешок породу керна от выработок бурения и попросил меня отвезти это на 41 км. В то же время он сказал, чтобы я обратно ехал тихо, а он меня догонит, так как он не мог идти в поход дальше по болезни, у него заболела нога… Я выехал с поселка примерно около 10 часов утра, туристы остались там. На 41 км. приехал около трех часов дня и через некоторое время появился один турист, который собрал породу.
Удивились? Я тоже очень удивился. Юдин говорит просто: «Я вернулся». А дедушка Слава утверждает, что тот прошел 24 км на лыжах и пришел около 15 часов. С воспалением, из-за которого не мог идти в поход. Фотографии прощания сделаны в светлое время суток, максимум — когда светает. Как мы знаем, в этих широтах светать начинает в 8:30 примерно. Во всяком случае, мы в Свердловске шли в школу к 8 утра еще в темноте. Значит, даже если сейчас 9 утра, и Юдин сразу же вышел в путь, то он с больной ногой прошел 24 километра за шесть часов! А что такое ходьба на лыжах? Это постоянный перенос веса тела с одной ноги на другую. Но при воспалении седалищного нерва «возникновение острых болей, когда вы переносите вес на одну ногу».
Или это было не воспаление седалищного нерва. Тогда, если Юдин мог пройти за 6 часов 24 км, почему он не мог пойти в поход с ребятами?
Есть известное интервью исследовательницы истории группы Дятлова Майи Пискаревой «Сто вопросов Юдину». Естественно, что она задает вопрос о том, что же произошло на Втором Северном, и о том, как он вернулся:
…А потом я вернулся с этим, на лошади, он вез мои грузы, но он ехал очень тихо, а я плелся за ним следом.
Вот уже третий вариант. Какой из них верный: Юдин ехал с Валюкевичусом на лошади, Юдин плелся за санями Валюкевичуса, Юдин пришел после Валюкевичуса? Выбирайте сами.
А мы теперь поговорим о столь необходимых стране породах:
44. Кому Вы передали керн породы, который привезли со Второго Северного?
— Ну наверно я передал на кафедру.
45. Юрий Ефимович, многих интересует вопрос, почему Вы с больной ногой пошли на Второй Северный? Почему не поехали домой сразу, с 41-го участка?
— Ну я думал, что это временное явление, оно пройдет, со мной такое было много раз. Когда мы ходили на Алтай с группой Игоря Дятлова, так врач мне там написал направление, и я там, где мог по дороге ходил в медпункты, и там мне написали эритема, но это было летом, ногу и поясницу греть на солнце.
Но тут конечно нас в открытом грузовике продуло основательно, но конечно, я до Второго Северного дошел, и там меня еще хуже прихватило… ну как объяснить… ну надеялся, что пройдет…
Вот так. Про керн — не помню, отдал на кафедру — на какую? Вопрос про керн и кафедру мы еще рассмотрим, а пока — про эритему. Эритема, о которой говорит Юдин — это ограниченное интенсивное покраснение кожи, обусловленное расширением сосудов дермы. Почему при этом надо ногу и поясницу греть на солнце — непонятно. Но я не врач, может, так и надо.
Вообще, интервью очень показательное. Юрий Ефимович очень раздражается, когда ему задают неудобные вопросы, буквально злится. Хотя ничего особенного в этих вопросах нет. И я понимаю исследовательницу, которая не смогла противостоять этому напору, задавать совсем уж неудобные вопросы или упорно требовать ответа на уже заданные. Для примера, вопрос: кто же такой Золотарев? Юдин его характеризует — как и все ребята — как человека, знавшего уйму песен.
58. С какими песнями вас в группе познакомил Золотарев?
Ю. Ю.: Это были туристские песни, которые он знал превосходно, потому что сам прекрасно пел и играл. И он по своей работе… ему посчастливилось быть на всевозможных общероссийских, союзных сборах, слетах, на базах, и он работал почти на всех туристских базах страны. Все, что было на тот момент в песенном жанре, у него было в его блокноте. Ну я не помню… там блокнот… или у него… много у него было этих блокнотов, но за ними стояла очередь. У дятловцев.
59. Вел ли какие собственные записи в походе Семен Золотарев?
Ю. Ю.: Да все вели. И он, естественно, вел.
61. Создается впечатление, что его не было с Вами в том походе. Никто его не упоминает в дневниках. Почему так? Он ни с кем не общался?
Ю. Ю.: Ну он… еще мало-то времени еще прошло. Поэтому и не написано…
62. Вы лично писали о нем что-нибудь в своем дневнике?
Ю. Ю.: Ну чё это… у меня в дневнике писать! Ну какая дурость!
Когда меня допрашивал следователь, он вот также, вот такой же задавал… провокационный вопрос и спрашивал меня, ни о ком не спрашивал, а спрашивал, как я отношусь к Семену, как он себя вел, так меня об этом спрашивал следователь, и я сказал, что это был хороший человек, что правильно себя вел… и вот этот же вопрос через 50 с лишним лет еще задает какой-то провокатор!
Ну что же низость такая у этих у спрашивающих! Я возмущен просто, понимаешь! Писал ли я о нем в своем дневнике! Ну зачем мне о нем писать! Потому что я его впервые в поезде увидел, и что я могу о нем писать!
То есть, про Огнева и «дедушку Славу», которых он в первый раз видел, писать в дневнике не только нормально, но можно и нелицеприятно. А про человека, с которым вместе несколько дней дневал и ночевал — провокация! И почему такое раздражение? Вопрос-то совершенно невинный. Необъяснимо.
Как и необъяснимо то, что Золотарев вел дневник, а следы его пропали бесследно.
В общем, не случайно, ох, не случайно младший советник юстиции Романов задал этот вопрос свидетелю Юдину (ЛД 294):
Вопрос: Чем Вы можете дополнить свои показания?
Ответ: дополнений не имею. Протокол с моих слов записан верно, мной прочитано. Дополняю, что Золотарев в походе вел себя хорошо, был дисциплинирован и о нем я ничего плохого сообщить не могу.
Но ведь и правда странно, что вдруг, не из тучи гром, Юдин говорит о хорошем поведении Золотарева. Понятно, что следователь мог задать вопрос, не попавший в протокол, но сам факт очень показателен, правда?
Ладно, оставим Юрия Ефимовича в покое, все равно сейчас мы уже ничего не узнаем.
Именно в этот день, день первой ночевки в палатке, в группе с одной стороны, начинается раскол, с другой — вспыхивают чувства. Смотрите, что пишет Люда: Кое-что сделав и кое-что не сделав, садимся ужинать. А что не сделав-то? И почему, не сделав что-то, Зина начинает учиться на «мандолинке», а потом вспыхивает уже очередная дискуссия про любовь. Тенденция, однако. При этом Игорь хамит, да так, что Зина просто поражается — а ведь они старые товарищи! Да еще накануне «мальчишки» глупо острили и хамили. И задерживая выход, «копаются и копаются». Что происходит?
Некие «неизвестные» присылают исследователям трагедии группы Дятлова журналистам Наталье и Николаю Варсеговым пакет документов, из которых следует, что за группой внимательно наблюдали специально обученные люди. Среди прочего, там находится вот такая любопытная записка:
Опер. группой ст. лейтенанта (замазано) был осмотрен заброшенный дом поселка 2-й Северный рудник, в котором ночевали туристы. При осмотре дома были обнаружены следы пребывания туристов приблизительно месячной давности.