Е. Зиновьев:
Саша Колеватов был старше нас и уже имел туристский опыт…Он отличался аккуратностью, педантичностью и вместе с тем умел шутить и ладить с товарищами по группе. В Саше угадывался лидер.
…Саша Колеватов был рассудительным человеком, пользовался доверием людей. В походах он аккуратно вел свой дневник, но никому его не показывал, по-видимому, доверяя дневнику свои наблюдения и размышления.
…Летом 1958 года Саша привел группу на Базыбайский порог и довольно удачно провел первую пешую часть маршрута. Однако пройдя горную часть маршрута и выйдя в верховья Казыра и построив плот, ребята начали сплавляться несколько выше запланированного места. В технически сложном пороге «Щеки», тяжелый плот перевернулся и все пожитки и рюкзаки с продуктами утонули. Лишь один Сашин рюкзак оказался привязанным и уцелел. В нем сохранились деньги, паспорт, сухой коробок спичек и один единственный мешок с мукой, который и спасал их от голода. Все ребята уцелели и доплыли на том же плоту до лагеря, где им была оказана необходимая помощь.
Саша Колеватов, следуя своей многолетней привычке, и в этом походе вел индивидуальный дневник. Будучи травмированным менее других ребят он не мог не оставить записи в своем дневнике о происшедшей с ними трагедии. Но в ходе раскопок чья-то умелая рука извлекла это свидетельство и на долгие годы лишила возможности узнать причину гибели ребят.
Ну, наконец-то! Теория заговора тут как тут: уже появилась «умелая рука», неведомый злой умысел… Хотя вопрос о дневниках Колеватова — вопрос крайне интересный. Как и вопрос о дневниках других участников похода. По свидетельству поисковика Владимира Аскинадзи, какие-то записи должен был вести и Золотарев. Но вот какая странная история произошла в мае 1959, когда тело Золотарева вместе с телами Дубининой, Колеватова и Тибо-Бриньоля было найдено в ручье недалеко от перевала.
В. Аскинадзи:
Когда мы доставали тела ребят, у Золотарева в одной руке была записная книжка, а в другой — карандаш. Ортюков как сумасшедший бросился к ней, а потом резко сник, ничего не обнаружив, только произнёс «Ничего не написал, слюнтяй». Дорогой полковник, если ты слышишь меня на том свете, а что бы ты написал, пробыв на 30-ти градусном морозе минимум 6 часов… Почему А. Золотарёв держал в руках записную книжку и карандаш и ничего не записал, можно только гадать. Наверно, было не до этого, да и руки были уже по локоть отморожены.
Но и об этом, как и о многом другом, поговорим чуть позже. А сейчас вернемся к другим участникам похода, выпускникам УПИ и очередному «загадочному» спутнику Дятлова.
Николай ТИБО-БРИНЬОЛЬ.
Николай Тибо-Бриньоль родился 5 июля 1935 года (на памятнике и в Википедии стоит ошибочная дата 5 июня — но это ошибка чиновника, заполнявшего анкету в отделе кадров. Сам Тибо в автобиографии однозначно указывает 5 июля). Имел 6 официальных походов — три I, два-II, один-III категории сложности. Трижды ходил в группе с Дятловым, да и сам был руководителем на «двойке». Правда, после первого руководства в 1956 году, больше руководителем не был.
Ю. Блинов:
Коля Тибо-Бриньоль — окончил строительный факультет нашего института в прошлом 1958 году. Ходил с Игорем во многие походы. Человек дела.
Все?! И это все, что можно сказать об этом парне? Странно. Всем другим давались пространные характеристики, а Тибо (друзья часто сокращали его фамилию до просто Тибо, с ударением на первый слог) — «человек дела» и все?
Зато Е. Зиновьев упоминает Николая в качестве хорошего фотографа (ну так и про Дубинину, и про Дятлова он говорил то же самое), и как хорошего товарища в походе:
В первом массовом походе по реке Чусовой в 1956 году Юре Дорошенко, Володе Линчевскому и мне достался в опекуны загадочный Николай Тибо-Бриньоль. Кроме своей необычной французской фамилии, которая доставляла ему немало хлопот, Коля поразил нас своей импозантной внешностью. Среднего роста, темненький, с приятным интеллигентным лицом и подвижными глазами, он нарядил себя в казалось бы немыслимые одежды. На голове — черная шапка-ушанка с торчащими кверху не завязанными ушами, на ногах — черные резиновые литые сапоги-вездеходы, на туловище — темные штаны, прикрытые сверху простым всепогодным ватником, подпоясанным кушаком с заткнутым за него топором. Ну, прямо — молодец с большой дороги!
Коля тропил следы по свежевыпавшему снегу, учил заготавливать дрова из «сухар» (сухих деревьев), разжигать костер в условиях снежного ненастья, топить снег в ведрах на общем костре для приготовления горячей пищи и чая. Многие из нас, особенно люди городские, были действительно новички и ничего этого не умели. При всем этом Коля был весельчаком, постоянно шутил. Производил впечатление надежного, уверенного в себе человека. Да и в обычной студенческой жизни Николай Тибо-Бриньоль вел себя достойно. В свободной независимой манере общался с преподавателями и деканом строительного факультета. Был талантлив и самобытен. В туризме это проявлялось в том, что Коля с большим искусством и изяществом по крокам рисовал на маршруте рельефы местности с тщательно нанесенными горизонталями и топографическими знаками. В то время подробные карты для туристов представляли большую ценность, и все они масштаба менее миллионки были засекречены. Коля пользовался большой известностью и популярностью в студенческих общежитиях.
А вот очень любопытный штрих к портрету, весьма характерный для того времени:
Ему приносили порой редкие и запрещенные тогда книги из разряда раритетов. Он щедро одаривал нас, вновь приобретенных и находившихся у него в доверии друзей, возможностью в течение одной или двух ночей ознакомиться с очередным книжным открытием… Так неожиданно появилась у нас в общежитской комнате еще дореволюционное издание книги Мюллера «Половой вопрос». Тем самым в общежитии № 5 втузгородка УПИ была закрыта брешь в сексуальном образовании студентов.
В данном случае Е. Зиновьев ошибается: книгу «Половой вопрос» написал не Мюллер, а Август Форель. Именно поэтому в шуточном боевом листке «Вечерний Отортен» Колю Тибо назовут «доктором», читающим лекции на тему «Любовь и туризм».
Но вернемся к пространной характеристике Тибо-Бриньоля.
Николай и в трудных походах был, незаменим. Он мог втаскивать свой тяжелый круглый абалаковский рюкзак на какой-нибудь из горных перевалов, изо всех сил ругая и стыдя своего неотъемлемого наездника. Юмор помогал не только ему самому, но и спутникам расслабляться от физических и стрессовых нагрузок в путешествиях. Вот почему Николай Тибо-Бриньоль при всем своем не атлетическом сложении неизменно входил в ядро самодеятельных групп, формировавшихся Игорем Дятловым для очередных путешествий.
Да и по фотографиям судя, большим весельчаком был Тибо. Не случайно несколько раз брал его в группу Дятлов — веселые ребята нужны в любой компании, а уж вкупе с неугомонным Георгием Кривонищенко они были прекрасной парой, бодрящей и веселящей. Вот тут уже Дятлов сделал совершенно верный выбор, такие люди в коллективе незаменимы. Однако, жизнь внесла свои коррективы и не все было радужно в том смертельном походе.
О легком и веселом характере Коли Тибо вспоминает и П. Бартоломей:
«14.8.58 …мне он запомнился как день Коли Тибо. Своими шутками, хохмами и выдумками он просто нас зажёг. Вот он прыгает со скалы полуголый в шляпе с пером с распростёртыми руками. На фоне белой Ак-Кемской стены он в полёте как крест — ну, вылитый И. Христос!»
Интересная деталь эта шляпа. В походе Дятлова воткнет перо в берет Золотарев. И будет меняться этим беретом с Тибо-Бриньолем. Почему? Бог весть, мы не знаем.
Удивительная и непривычная для Урала фамилия досталась Николаю от предков. Исследовательница истории похода группы Дятлова Майя Пискарева разыскала родных Н. Тибо-Бриньоля, которые подробно рассказали о родословной своей семьи.
Прапрадед Коли — Франсуа Тибо — приехал в Россию из Франции и поселился в Петербурге в самом начале XIX века. Женился на Терезе Хольмерус, приехавшей в Россию из Гольштейна, сделал карьеру в России и во Францию больше не вернулся.
Прадед Коли — академик архитектуры Иосиф Францевич Тибо-Бриньоль, городской архитектор Орла. А на Урал переехал его дед — горный инженер Иосиф Иосифович Тибо-Бриньоль.
Мать Коли, Анастасия Прохоровна Баутина, родилась на Южном Урале в семье кузнеца. Окончила Центральные Московские курсы заочного обучения иностранным языкам, преподавала немецкий. Отец, Владимир Иосифович Тибо-Бриньоль, как и дед, был горным инженером. Диплом получил во Фрайберге в Германии. Участвовал в строительстве Магнитогорского металлургического комбината.
В январе 1931 года Владимир Иосифович был арестован по «Делу Промпартии», его жену и двоих детей, естественно, выселили из их кооперативной квартиры в Свердловске. В 1933 году отца расконвоировали, жене и старшему сыну разрешили приехать к нему в ссылку в Осинники, где и родился Коля 5 июля 1935 года.
В 1938 году Владимир Иосифович был отправлен в Горную Шорию. Жена с детьми осталась в Осинниках и ждала окончания его десятилетнего срока. В сентябре 1943 года отец Тибо-Бриньоля скончался. Реабилитирован он был только в 1991 году, так что на время похода Николай был «сыном врага народа». Мой дед, расстрелянный в 1938 году на Коммунарке, был реабилитирован в 1956, так что я тоже родился в семье дочери «врага народа». Но вот почему так долго шла реабилитация отца Тибо-Бриньоля — очень странно.
Старший брат Николая — Владимир, 1922 г. р., — был командиром дивизиона минометной разведки, погиб 4.12.1943.[8]
Что такое минометная разведка? Один из моих родственников был на фронте командиром взвода такой минометной разведки, так что я по его рассказам немного представляю, что это. Смертельно опасная миссия: группа разведчиков забиралась в расположение противника, обнаруживала себя, вызывая минометный огонь, и засекала огневые точки. Выживали единицы. Владимир Тибо-Бриньоль погиб.