Маслянистые глаза испанца так и метались, стараясь всё рассмотреть. Лигов встретил его на палубе, и Пуэйль попытался с первой минуты стать на дружескую ногу. Он воскликнул:
— Помнишь, капитан Удача, как мы с тобой в Индийском океане…
— Поговорим о деле, — холодно оборвал его Лигов и повел в каюту.
Увидев Алексея, Пуэйль скорчил веселую гримасу:
— Ну и отделали вы меня. Увесистые русские кулаки. Недаром в медвежьей стране живете. — Он расхохотался.
Алексей промолчал. Этот испанец был ему неприятен, Напрасно с ним связался Олег, но, впрочем, он, Алексей, в коммерции ничего не понимает. Пусть Лигов поступает, как найдет нужным и полезным для их дела.
Пуэйль продолжал:
— Я не сержусь. Так мне и надо. А индианочка хороша. Испанец причмокнул и поцеловал сложённые в щепотку пальцы, но, увидев, как вспыхнуло лицо Алексея, понял, что об этой индианочке лучше молчать, и торопливо заговорил:
— Мы, капитан Удача, с тобой старые друзья. Наши суда били китов рядом. Теперь их у нас нет: Дайльтон сцапал. Черт с ним. Может, еще всплывем, а?
Лигов молчал, Пуэйль взглянул вслед вышедшему из каюты Алексею и спросил:
— Компаньон?
— Друг, — коротко ответил Лигов. — У меня есть китовый ус.
Узнав о его количестве, Пуэйль тут же решил подставить ножку ненавистному Дайльтону и перехватить ус. На этом деле можно было заработать. Французские торговцы хорошо за него платят. Но с Лиговым нужно быть осторожным. Он сразу раскусит его, и дело может сорваться. К тому же у Пуэйля есть верный шанс. Узнав о нуждах Лигова от пьяного матроса, он действовал наверняка.
— Я у тебя покупаю весь китовый ус по два доллара за фунт.
— Продашь по три, — сказал Лигов. — Много хочешь заработать.
— Мне надо поправить свои дела, — признался Пуэйль. — Кроме меня, здесь ус может купить только Дайльтон.
Испанец умолчал о французских торговцах. Сейчас в Париже за фунт уса платят четыре доллара. Но Лигов не должен знать.
— Он даст по три с половиной доллара, — сказал Лигов, скрывая свою неудачу. — Нам нужны деньги.
— А что на эти деньги здесь купишь? — решаясь выложить свой главный козырь, спросил Пуэйль. Он не знал, что Лигов был в конторе Дайльтона.
— Шхуну;— сказал Лигов, не собираясь скрывать своих намерений. — Два вельбота и снаряжение!
— У кого? — перегнувшись через стол, спросил Пуэйль и расхохотался. — Дайльтон продаст снаряжение, если ты заключишь с ним договор на сдачу ему всей продукции. Ты знаешь об этом?
Лигов кивнул. Он понимал, что попал почти в безвыходное положение, но в кабалу он не пойдет. Пуэйль, кажется, лучший выход. Не тащиться же назад с усом, на который в России не найдется покупателя. Испанец словно читал мысли капитана.
— Я достану все: и вельботы, и снаряжение. — Пуэйль сделал паузу, впившись взглядом в лицо Лигова, и торжественно произнес: — Дам шхуну!
— Настоящую шхуну? — спросил Лигов, решив лучше иметь дело, с этим откровенным спекулянтом, чем с Дайльтоном, который, конечно, хуже Пуэйля в несколько раз. Испанец поднял руку, точно для клятвы.
— Вернешься в Россию на собственном судне.
— Как ни противно мне с тобой иметь дело, — откровенно сказал Лигов, — но, как видно, придется. Берешь по три доллара за фунт?
— Наливай рому! — выразил свое согласие Пуэйль, прикинув, что ему удастся через подставное лицо продать ус французу за четыре. — Вельботы и снаряжение посмотрим после воскресенья. Пока никому ни слова!
Выпив рому, Пуэйль покинул бот, Алексей сказал Лигову:
— Я едва удержался, чтобы не дать по морде этому негодяю, когда он заговорил о Лизоньке!
Северов говорил так горячо, что капитан уже больше не сомневался в чувствах товарища. Лигов подумал о Марии. Боже, как все медленно тянется, скорее бы встретиться с ней, скорее бы…
Лигов уже не видел берега, судов, не слышал Алексея. Он словно бы перенесся в квартиру на далеком Васильевском острове.
В воскресенье Алексей привел Лигова в дом священника отца Серафима. Их ждали. Из кухни доносился запах готовящегося воскресного обеда.
Моряков встретила Лизонька. Ее тонкую, гибкую фигуру облегало кремовое, с большими яркими цветами шелковое платье. Оно оттеняло бронзовое лицо со строгими чертами, с которого смотрели гордые глаза.
Лигов убедился, что индианка действительно красива, и разделил восхищение Алексея. С капитаном она поздоровалась приветливо, без всякого смущения и жеманства. На ее пунцовых губах была мягкая улыбка. Но когда Алексей подошел к ней, продолговатые глаза Лизы стали настороженными, как тогда у ворот, точно у недоверчивого, пугливого оленя.
Отец Серафим провел гостей в комнаты. На столике было несколько графинов с наливками и вином, закуски. Отец Серафим не чуждался хорошей ко времени чарки и, подводя моряков к столику, посмеиваясь, сказал:
— Соблазнителен напиток виноградный. Но грех небольшой.
Он налил всем по рюмке. Закусив, моряки присели. Лигов понравился отцу Серафиму и своим видом, и своими словами. Просто он рассказал о делах своего предприятия, о затруднениях с продажей уса. Священник, слушая, кивал:
— Говорил мне господин Северов. Разузнавал и я. Я человек здесь давнишний, но должен огорчить вас, — священник погладил бороду. — Охотились прежде русские у здешних берегов, вместе с алеутами китов промышляли. Теперь этого нет. Промысел и торговля в руки к американской компании перешли. Что-либо сделать нельзя.
Священник грустно вздохнул, покачал большой с залысинами головой.
— Подобно шакалам в пустыне держат себя многие американские подданные, — говорил с горечью отец Серафим. — Черная неблагодарность. Ведь Россия всегда была молодой страны другом верным…
Перед Лиговым встали страницы прошлого.
…Поднялись американцы на борьбу за свою независимость, и Россия стала инициатором «вооруженного нейтралитета», который вынуждены были объявить и многие европейские государства. Это помогло американцам в их победе над англичанами.
Радищев воспел американскую революцию в своей оде «Вольность». Русский народ всегда с симпатией относился к свободолюбивому американскому народу. Лучшие, передовые люди России с огромным уважением произносят имя выдающегося государственного деятеля — президента США Авраама Линкольна. Русские воздают должное заслугам всех выдающихся людей Америки и питают лучшие чувства к ее простым людям.
В тяжелые годы континентальной блокады Америка оказалась в трудном положении, и в эти годы ее верным и единственным другом была Россия, поддерживавшая тесные связи Соединенными Штатами. В войну Штатов с Англией Россия В критический момент для Америки предложила свое сотрудничество для восстановления мира. Это сказалась на дальнейшей политике Англии и позволило Соединенным Штатам отстоять свою независимость.
Да вспомнишь ли все, что сделали русские для молодой растущей страны Нового Света? Когда Александр Первый в 1821 году издал указ, запрещающий иностранным судам подходить к берегам Северной Америки к северу от 51° северной широты, в США возникли разговоры о том, что это стеснит торговлю и судоходство Америки, и Россия пошла на уступки, подписала свой первый договор с США, установив ограничительную линию на 54°4′ северной широты.
Россия все время поддерживала молодое государство в его стремлении укрепиться, развиться, и, когда в Америке заполыхало пламя гражданской войны, из всех великих держав только Россия заняла благоприятную по отношению к США позицию, отклонив в 1862 году предложение Наполеона Третьего о вмешательстве в пользу южан. Это сорвало интервенцию европейских государств против США. А на следующий год две русские эскадры посетили Нью-Йорк и Сан-Франциско. Это было демонстрацией дружелюбия России по отношению США и укрепило международные позиции правительства Линкольна.
— Во многом обязаны нам, русским, американцы своим благопроцветанием, — говорил отец Серафим, — да ныне правители Нового Света предали все содеянное забвению. Алчность гложет их сердца, а люди простого звания рады российским.
Отец Серафим умолк, наклонив большую голову с редкими светлыми, почти прозрачными волосами. Глубокие морщины изрезали выпуклый высокий лоб с чистой смуглой кожей. В комнате, наступила тишина. Моряки видели, что священника одолевают тяжелые думы. Алексей хотел отвлечь от них отца Серафима, но Лигов мягким движением удержал друга.
Старый человек вспоминал свои встречи с американцами, и перед его внутренним взором вставало много ярких картин. Помнит он, как пришельцы из Штатов поселились на лесистых берегах реки Стахин. Вначале опасливо они относились к русским, но, не видя от них беды, подружились, помогать стали друг другу в этой необжитой стране. Однажды, в бурную осеннюю ночь, Бен Сьюард, глава переселенцев, привез в Ново-Архангельск своего сына, и русский доктор спас его от смерти, вскрыв нарыв в горле. В привычку вошло, что во всем американцы пробавлялись у русских, но и сами в долгу не оставались. Разве запамятует кто, как Сьюард со своим братом предупредил жителей русского поселения в устье реки Стахин о готовящемся нападении банды сброда, высадившегося с брига, и вместе с русскими отбились от них. Разве можно предать забвению и то, как Бен сопровождал отца Серафима в его особенно далеких и опасных поездках по дебрям лесным и горным в поисках и просветлении темных душ туземцев. Ведь в одной из этих поездок Бен упал у безымянного ручья замертво. Стрела, пущенная в отца Серафима, пронзила сердце американца, закрывшего собой священника.
Видел отец Серафим, как американцы, поселившиеся в долине реки Фрезер, расчищали землю под пашни, и любовался их трудолюбием, прилежностью. Хорошие, умелые руки у людей Нового Света, широки эти люди и душой. Когда напал мор на одно индейское племя, американские трапперы спасли его от голода, за много миль носили туши зверей.
Есть плохие люди и среди русских, которые обижали пришельцев. Да простит господь бог их! Все люди у бога равны, как дети у одного отца. Поссорятся, да бог их помирит. Но тяжелые и опасные наступают времена. Давно отец Серафим заметил, что вражда сеется между русскими и американскими правителями из Штатов, охочих до богатств здешних земель. Посылают они сюда своих служителей. Водкой они спаивают слабых перед зельем туземцев, вкладывают им в руки оружие и посылают против русских. Ох, сколько уже безвинной крови пролилось. Черные слухи ползут, как змеи, кусают людей, и уже американцы и русские и