— Послушай, брат! — воскликнул Симон. — Я нахожу, что это — оскорбление!
— Напротив, я просто восхищен! — возразил Тулан. — И вы сами увидите, как будет забавно, когда она будет курить, а я вам ручаюсь, что она будет!
Он сделал несколько шагов к королеве и снова поклонился.
— Он так хорошо подражает придворным манерам, словно сам принадлежал к придворной дряни, — захохотал Симон. — Превеселая шутка!
При входе Тулана в комнату обе принцессы встали и сложили свою работу. При этом моток шерсти скатился на пол и покатился к тому месту, где стоял Тулан. Он поднял его и, низко поклонившись принцессам, сказал:
— Смею ли я счесть этот маленький шар земной знаком внимания со стороны прелестных гражданок Франции? О да! Вижу это по вашим плутовским глазкам! Благодарю! — И, прижав клубок к своим губам, он спрятал его в нагрудный карман.
— Он так чудно играет, словно в театре марионеток! — снова захохотал Симон.
— Ступайте в спальню, — сказала Мария-Антуанетта, обращаясь к принцессам, — довольно, если я одна буду слышать эти низости. Ступай, сын мой, проводи свою тетку!
Дофин встал, поцеловал матери руку и вышел вслед за принцессами.
— Милая тетя, — прошептал он, — этот злой человек и есть тот самый добрый друг, который…
— Молчи! — прервала его принцесса Елизавета. — Тизон подслушивает нас!
В самом деле, сквозь стеклянную дверь, отделявшую спальню от узкого коридора, виднелась фигура Тизон, которая пытливым взором заглядывала в комнату.
Когда принцессы вышли из комнаты, Тулан еще ближе подошел к королеве и, протянув ей вынутую из кармана сигару, воскликнул:
— Берите же и сделайте мне честь составить со мной дуэт!
— Я не курю, — холодно и спокойно ответила королева, — прошу вас выйти в ту комнату. Конвент, я полагаю, не приказывал муниципальным чиновникам сторожить меня в моей комнате.
— Не приказывал, но и не запрещал, — возразил Тулан, — поэтому я остаюсь! — Он взял стул, уселся посреди комнаты и стал пускать огромные клубы дыма, приводившие в восторг Симона и заставлявшие кашлять Марию-Антуанетту. — Госпожа Капет, вы были бы менее чувствительны к табачному дыму, если бы сами курили. Прошу вас, возьмите эту сигару!
— Я не курю, — спокойно повторила королева.
— Вы ошибаетесь, вы курите!
— Вот забавник-то! — рассмеялся Симон.
— Я сейчас докажу, что вы курите, — продолжал Тулан. — Если вы сделаете мне честь выкурить со мной дуэт, то даю вам слово республиканца и санкюлота, что ни я, ни мои товарищи никогда не будут здесь курить.
— Я не верю вам, — ответила королева, качая головой.
— Не верите? Но, может быть, поверите, если это вам повторит гражданин Симон?
— Да, — сказала королева, поднимая на Симона взор своих больших печальных глаз, — если гражданин Симон подтвердит это, я поверю, потому что он — надежный человек и, как я думаю, никогда не нарушит данного слова.
— Смотрите-ка, как австриячка хорошо знает нашего славного, честного Симона! — воскликнул Лепитр.
— И то правда! — сказал Симон, который против воли почувствовал себя польщенным. — Ну, я даю вдове Капет слово республиканца и санкюлота, что в первой комнате никогда не будут курить, если вдова Капет сейчас же сделает моему другу, гражданину Тулану, удовольствие и выкурит с ним трубку мира.
— Я верю вам, — сказала королева, слегка наклонив голову, а затем прибавила, обращаясь к Тулану: — Господин…
— Здесь нет никаких господ, здесь только граждане, — перебил Симон.
— Гражданин Тулан, — поправила королева, — дайте мне сигару: теперь я сама вижу, что ошиблась, что я курю.
Симон громко вскрикнул от удовольствия, находя шутку «божественной», и страшно хохотал, пока Тулан, совсем как в театре марионеток, где представляют тиранов, встал на колени и поднес королеве сигару. Он не видел умоляющего взгляда, который Тулан устремил на Марию-Антуанетту, не видел слез, стоявших в его глазах, не слышал ее шепота:
— Благодарю верного друга!
— Достаточно, если я только возьму ее в рот? — громко спросила королева. — Или надо ее зажечь?
— Конечно, она должна быть закурена! — закричал Симон. — Закури же ей сигару, брат Тулан!
Тулан вынул из кармана кусок бумаги, свернул его в трубочку, зажег и подал королеве; когда сигара закурилась, он потушил бумажку и небрежно бросил ее на стол. Королева взяла в рот дымящуюся сигару.
— Браво, браво! — закричали муниципальные чиновники и Симон. — Браво! Что за хитрая бестия этот гражданин Тулан! Выучил курить вдову Капет!
— Ведь я сказал, что хочу этого, — гордо сказал Тулан, — и вдова Капет должна была подчиниться нашему желанию. Этого довольно, — продолжал он, обращаясь к королеве, — вы можете не продолжать! Вы чувствуете нашу власть, и этого достаточно. Не правда ли, Симон? Она может больше не курить, и мы также не будем больше курить?
— Да, она может перестать, и в этой комнате никто больше курить также не будет.
Королева потушила сигару и, положив ее в свою рабочую корзинку, сказала:
— Гражданин Тулан, я спрячу ее на память и, если вы вздумаете курить в первой комнате, покажу вам ее.
— Кажется, австриячка сомневается в слове честного санкюлота? — закричал Симон.
— Все равно, — перебил Тулан, выходя в первую комнату, — мы выучим ее полагаться на наше слово. Ты видишь, какой я хороший учитель.
— Великолепный! С чем тебя и поздравляю, гражданин! А теперь, если ты не прочь, мы сыграем с этими гражданами в карты!
— Сыграем! — ответил Тулан. — Надеюсь, у вас новые карты, на которых нет ни королей, ни королев? Должен предупредить вас, что такими картами я не играю!
— И я также, — подхватил Лепитр, — во мне поднимается вся желчь, когда я вижу эти глупые головы, украшенные коронами.
— Вот это так республиканцы! — восторженно воскликнул Симон.
— Успокойтесь, братья, — сказал один из чиновников, — у нас самые настоящие республиканские карты: смотрите, вместо короля у нас санкюлот; вместо королевы и валета — вязальщица[13] и швейцарские солдаты, слуги старой королевской власти.
— Ну, ладно, давайте же играть! — весело заключил Тулан.
Все уселись вокруг стола, между тем как королева спокойно села на прежнее место и занялась работой, которой прежде занимались принцессы. Дошив нитку, она взглянула на игравших в карты и сказала голосом, в котором чувствовалась легкая дрожь:
— Гражданин Тулан, прошу вас возвратить мне клубок шелка: у меня нет больше ниток, а мое платье требует починки.
Тулан оглянулся с жестом неудовольствия.
— Вы мешаете мне! Я и без того проигрываю! Что вы сказали?
— Я просила вас возвратить мне мой шелк, иначе я не могу продолжать работать.
— Ах, этот моток шелка, который мне подарили гражданки Капет? Так вы не хотите оставить мне эту памятку от хорошеньких девушек?
— Мне нужно починить платье, — кротко ответила королева.
— Ну, уж так и быть, — вставая, проворчал Тулан. — Подождите, братья, я только отдам ей клубок.
— Стоит ли для этого вставать? — возразил Симон. — Ты можешь бросить его отсюда.
— Или покатить, как кегельный шар, — прибавил Лепитр.
— Чудесная мысль! — воскликнул Тулан. — Ведь я очень хорошо играю в кегли. Ну, внимание! Мой шар должен прокатиться между ножками стола и удариться о ногу королевы.
— Королевы больше нет! — гневно возразил Лепитр.
— Да ведь я говорю о кегельной королеве, гражданин Лепитр! Сделай одолжение, не будь таким ослом! Так смотрите же: бью как раз посреди четырех ножек стола и даже брошу шар, не вставая с места.
— Ну, это мы еще посмотрим! — усомнился Симон.
Тулан вынул из нагрудного кармана большой моток черного шелка и, сосчитав: «Раз, два, три!» — ловко пустил его по полу. Странный шар попал именно туда, куда предназначал его Тулан.
— Браво, браво! — со смехом закричали присутствующие, когда импровизированный шар ударился о ногу королевы, которая тихо нагнулась и подняла его.
— Тулан — молодчина! — закричал Симон, с торжеством ударяя кулаком по столу. — Только не знаю, право… клубок показался мне гораздо больше, чем прежде.
— Весьма возможно, — напыщенно ответил Тулан, — так как все, что истинный республиканец и санкюлот прижимает к сердцу, — растет и возвеличивается!
— Хорошо сказано! — заметил Лепитр. — Но послушайте-ка, что я вам скажу: без трубки скверно играть в карты!
— Ах да! — со вздохом подтвердил Тулан.
— Всем нам это тяжело, — сказали и остальные.
— Но мы должны сдержать данное слово, — воскликнул Симон, — не то вдова Капет подумает, что санкюлоты не лучше аристократов.
— Да, слово мы должны сдержать, — сказал Лепитр, — поэтому я и хотел сделать вам вот какое предложение: выйдемте из комнаты и расположимся за дверью. Стол мы можем приставить к дверям так, что уж никто мимо не проскользнет. Как ты думаешь, брат Симон?
— Я скажу, что это очень хорошая мысль, — ответил сапожник, — и мы сейчас же приведем ее в исполнение. Давайте вынесем стол, товарищи! Когда собаки сторожат снаружи, барсук не может вылезть из норы. Пойдемте! Так будет гораздо приятнее играть, притом мы не будем иметь чести ежеминутно созерцать вдову Капет. Мы очень довольны, когда можем не видеть ее; надеюсь, скоро наступит конец этой несносной службе, и вдова Капет отправится туда, куда уже отправился ее Людовик.
— Или, — со смехом подхватил Тулан, — она обратится в орла и вылетит в окно! Ну, пойдем, однако! Я стремлюсь к своей трубке; тащите стол!
Симон растворил двери, чиновники подняли стол; Тулан и Лепитр взяли скамейки, на которых все сидели вокруг стола, чтобы также вынести их. Бросив быстрый взгляд в комнату королевы, которая смотрела на них, Лепитр быстро и незаметно указал глазами на сундук у окна, а Тулан шепнул: «Завтра!» Затем оба вышли, унося с собой скамейки, и заперли двери.
Королева прислушивалась, затаив дыхание. Она услыхала, как стол ударился о стену, как двигали скамейками и стульями и как Симон сказал: