Как только Ольга выехала из московской квартиры в Урюпинск, Юлия Мельцер начала «ковать железо, не отходя от кассы» : «уцепилась за него (Якова) мертвой хваткой и, по существу, женила его на себе: в один прекрасный день она заявилась к нему с чемоданами и осталась жить. 11 декабря 1935 года вопреки воле отца брак их состоялся и был зарегистрирован в загсе Фрунзенского района Москвы» . То есть брак Якова и Юлии был зарегистрирован достаточно быстро, даже за месяц до рождения сына Якова в Урюпинске.
Ольга не видела свою жизнь чем-то примечательной и не оставила воспоминаний, но ее сестра Вера написала о своей семье и об Ольге 10 страничек тетрадки в клеточку. Об этом периоде она пишет: «Оля с Яковом переписывались, и Оля сообщила, что родился сын Евгений, но, имея на Якова обиду, она записала его на свою фамилию. Яков стал высылать деньги, и чтобы не пререкаться с Ольгой в письмах, обратился непосредственно в Урюпинские органы и ЗАГС с требованием дать сыну его настоящее имя – Джугашвили Евгений Яковлевич. …Когда Евгений подрос до 4 лет, отдали в детсад, отец помогал иногда, далеко не регулярно» .
Проклятая каста
Хочу отвлечься от Якова продолжением рассказа об Ольге. Началась война, советский народ испытывал колоссальное напряжение в стремлении одолеть врага, и только женщин в окружении Сталина эта война как бы не касалась. Дочь Сталина Светлана не нашла никакого лучшего личного участия в войне своего народа, чем поступить на филологический факультет. Матери внуков Сталина тоже были заняты сами собой. И только Ольга осознавала себя частицей своей Родины. Оставив сына на попечение матери и старшей сестры, она окончила курсы медсестер и ушла на фронт, провоевала всю войну, была тяжело ранена. После войны вернулась в Москву, ее сын Евгений был принят в Калининское суворовское училище, а с назначением Василия Сталина командующим ВВС Московского военного округа Ольга перешла на работу в финотдел штаба этого округа. В эти годы сложились родственные отношения между Ольгой и семьей Василия Сталина – дядя Евгения Джугашвили, Василий Сталин, очень тепло относился к своему племяннику-суворовцу. Но…
Двоюродные братья Евгений Джугашвили и сын Василия Сталина Александр (Бурдонский), сидит Ольга Голышева
emp1
Евгений Яковлевич Джугашвили: «По утверждению Светланы Аллилуевой, ее отец видел из восьми внуков только троих» . Правда, «не видел» еще не значит «не интересовался». Сталин не видел и Евгения, но сам Евгений Яковлевич сообщает, что к нему в Калининское суворовское училище приезжали два генерала, которые после посещения начальника училища вызвали и расспросили только его о жизни, учебе и желаниях. И уехали. А после смерти Сталина появилось распоряжение Совета Министров СССР : « Назначить с 1 ноября 1953 г. внуку И.В. Сталина – Джугашвили Евгению Яковлевичу, 1936 года рождения, персональную пенсию в размере 1000 рублей в месяц до окончания им высшего учебного заведения. Председатель Совета Министров Союза ССР Г. Маленков».
И тем не менее Сталин держал внуков вдали от себя. Характер его отношения с семьей хорошо передается следующей запиской:
«28.10.52. Дорогой папа!
Мне очень хочется повидать тебя. Никаких «дел» или «вопросов» у меня нет, просто так. Если бы ты разрешил, и если это не будет тебе беспокойно, я бы просила позволить мне провести у тебя на Ближней два дня из ноябрьских праздников – 8-е и 9-е ноября.
Если можно, я захватила бы своих детишек – сына и дочку.
Для нас это был бы настоящий праздник. У меня все хорошо, устроилась я в городе удобно и очень благодарна за ту помощь, которую мне оказали. Целую тебя, папа. Очень жду твоего согласия. Светлана».
Да, Сталин был занят, но захотел бы, для встречи с внуками время нашел. Так почему?
Начну с одной стороны медали. Артем Сергеев в своей книге в главе «Рублевские дети» войны» пишет:
«В свое время по Рублевскому шоссе в сторону Успенское были государственные дачи, на которых жили некоторые руководители Cоветского государства с семьями. Дач было не так много, не все даже были огорожены, а если и были заборы, то довольно скромные. И жизнь была как бы на виду. Мы, дети, и дачные, и деревенские, играли, дружили, знали друг друга и друг о друге.
Дальше всех в Успенском жил член Политбюро Николай Михайлович Шверник. Его дочь во время войны работала в военном госпитале.
Часто на рублево-успенских дачах бывал старый большевик Федор Никитич Самойлов, депутат IV Государственной Думы от фракции большевиков, рабочей курии, избранный в 1912 году, один из пяти депутатов-большевиков, которые в 1914-м были арестованы, судимы, сосланы в Сибирь. После революции он вернулся, активно работал, впоследствии был директором Музея революции. Его сын, инженер, с начала войны ушел на фронт в звании младшего лейтенанта, в конце 1941 года погиб.
Ближе была дача члена Политбюро, секретаря ЦК партии Андрея Андреевича Андреева. Его сын был бортинженером дальнего бомбардировщика. Слава Богу, прилетал столько раз, сколько и улетал – жив остался. Его дочь, и ныне здравствующая Наталья Андреевна, работала в эвакогоспитале.
…Дальше «Горки-2». Там жили Ворошилов и Микоян. У Ворошилова в семье жил Тимур Фрунзе. Вскоре после смерти Михаила Васильевича Фрунзе умерла и его жена, и Тимур, оставшись круглым сиротой, жил, как и его сестра Таня, у Ворошилова. Тимур, летчик-истребитель, погиб в январе 1942 года, ему было 18 лет.
У Ворошилова часто гостил племянник, сын родной сестры Ворошилова Коля Щербаков. Окончив ускоренный курс артиллерийского училища в 1943 году, Николай ушел на фронт и в 1945 году погиб.
В Горках-2 жил и Микоян. У него было пятеро сыновей. Старший сын Степан – летчик-истребитель, в возрасте 18 лет был вдребезги разбит во время воздушного боя. Долго лежал в госпитале, благодаря великому хирургу Александру Николаевичу Бакулеву остался не только жив, но и способен к летной работе. Стал после войны летчиком-испытателем, как летчик-испытатель получил звание Героя Советского Союза. Сейчас Степан Анастасович Микоян – генерал-лейтенант авиации в отставке.
Второй сын Микояна Володя – летчик-истребитель. Погиб в сентябре 1942 года в воздушном бою. Было ему 18 лет и два месяца.
Еще один сын Микояна, Алексей Микоян, 1925 года рождения, летчик-истребитель, успел не только повоевать, но и к 1945 году сильно разбитый лежал в госпитале. Он был генерал-лейтенантом авиации в отставке, умер в возрасте 60 лет.
Четвертый сын, Иван, по возрасту летать еще не мог, но, будучи совсем мальчиком, стал механиком-мотористом в боевом полку, где летали его старшие братья: он им готовил машины для полетов, а плохая подготовка могла плохо кончиться для летчика. И он отвечал таким образом в какой-то мере за жизнь собственных братьев и остальных летчиков. Затем Иван Анастасович стал крупным военно-авиационным инженером.
Михаил Максимович Кульков, имевший дачу неподалеку в Усове, был секретарем Московского комитета партии. У него было два сына. Старший, Саша, 1918 года рождения, в бою потерял ногу. Второй сын, Борис, 1922 года рождения, пропал без вести в самом начале войны. Вероятнее всего, погиб, а похоронить, сделать соответствующую запись в начале войны было очень сложно: противник наступал быстро. И штабам вести соответствующую переписку было очень трудно. Борис, повторяю, скорее всего погиб.
В Усове жил Хрущев. Его сын Леонид, летчик-бомбардировщик, в 1941 году был тяжело ранен. После выздоровления стал летчиком-истребителем, погиб в 1943 году в воздушном бою.
Далее дача, где жил министр лесного хозяйства и его первый заместитель Рудаков. У него был сын Игорь Рудаков. Он погиб в бою.
У первого заместителя министра судостроительной промышленности Разина сын был пулеметчиком, тяжело ранен, и в течение первых восьми месяцев после ранения было мало надежды на выздоровление.
В Барвихе была дача, где с семьей жил начальник главного управления авиационной промышленности Петр Ионович Баранов. Сам Баранов погиб в 1933 году в автокатастрофе, а его сын Юра совсем молодым погиб во время войны.
Похоронки получили многие семьи, жившие тогда по Рублевскому шоссе».
Это одна правда, но есть и другая. Историк Зенькович сообщает о ней словами участников и очевидцев.
«Двоюродный брат Василия Сталина В.Ф. Аллилуев: «Была весна 1943 года, когда в один из ее дней Володя Шахурин (сын наркома авиационной промышленности) застрелил Нину Уманскую (дочь посла), а потом и себя. Роковые выстрелы были сделаны из пистолета системы «Вальтер», принадлежавшего Вано Микояну (сыну члена Политбюро и наркому торговли), с которым Володя учился в одной школе. Этот «Вальтер» да еще дневник Володи одно время лежали у нас в буфете.
Моя мать этот дневник нашла и тотчас отдала С.М. Вовси, матери Володи. Что это за дневник, она, конечно, понятия не имела. И очень жаль, так как из этого дневника следовало, что Володя Шахурин был «фюрером» «подпольной организации», в которую входил мой брат Леонид, Вано и Серго Микояны, Артем Хмельницкий, сын генерал-майора Р.П. Хмельницкого, и Леонид Барабанов, сын помощника А.И. Микояна, все эти ребята учились в одной школе. Софья Мироновна, получив от моей матери дневник сына, через некоторое время передала его… Л.П. Берии, снабдив своими комментариями. В результате все эти 13—15-летние подростки оказались во внутренней тюрьме на Лубянке. Последним был арестован Серго Микоян.
Следствие длилось около полугода, а затем ребят выслали в разные места: кого в Омск, как Леонида, кого в Томск, а Вано Микояна по просьбе отца – на фронт, обслуживать самолеты, на которых летали братья.
…Бывший сотрудник кремлевской охраны Красиков:
«… Пистолет Володе дал один из сыновей Микояна. Сталин на это сказал: «Волчата». Началось следствие, и выяснилось, что «кремлевские дети» играли в «правительство»: выбирали наркомов и даже собственного главу правительства».