Разговаривать мне с ним не приходилось. Видела же его среди участников антипартизанского отряда в Мариенбурге на Егерской улице. Со слов антипартизан, Рутченко ходил с ними в облавы на партизан, вел себя смело. Среди антипартизан вел себя высоко, гордо, называл себя немцем»[830].
В Симферополе 19 апреля 1948 г. был допрошен обвиняемый С. М. Сивак:
«Вопрос: Назовите всех известных Вам официальных сотрудников органов немецкой контрразведки СД и команды “Зихергайц полицай” и расскажите об их преступной деятельности: <…>
12. Рутченко Николай – главный чиновник Гатчинского СД, помощник Боссе, русский, лет 25, бывший офицер Советской армии. В период конца 1941, всего 1942 г. и в 1943 г. работал в Гатчинском СД главным чиновником. Допрашивал советских граждан, расстреливал советских патриотов, являлся первым помощником Боссе. Занимался агентурной работой»[831].
В заключение хотелось бы сказать, что допросы подчиненных Н. Н. Рутченко проводились в разные годы и в разных городах СССР, а также за рубежом. И сфабрикованными быть не могут, как полагают его защитники. В каждом новом допросе есть что-то новое и раскрывающее новые сведения о деятельности Н. Н. Рутченко и карательных отрядов Гатчинской полиции безопасности и СД.
Трагедия жителей прифронтовых деревень во время оккупации Ржева в 1941–1943 гг.: свидетельство очевидца
Ольга Владимировна Чурбанова,
канд. пед. наук, доцент Северного (Арктического) федерального университета, г. Архангельск
Александр Леонидович Чурбанов, старший преподаватель Северного (Арктического) федерального университета, г. Архангельск
Аннотация. В статье затрагиваются вопросы жизни мирного населения Ржевского района на оккупированной территории во время Великой Отечественной войны. Впервые публикуются письма Анастасии Соколовой, узницы одного из немецких лагерей, созданных для жителей прифронтовой зоны около Ржева.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Ржев, Ржевско-Вяземская операция, Ржевско-Сычевская операция, Мончаловский котел, мирное население.
Военная история наполнена описаниями сражений, разбором стратегий и военных планов, описаниями жизни и подвигов великих полководцев. При этом гораздо меньше внимания уделяется страданиям мирных жителей во время войны. Для них любая война – это трагедия, гибель близких людей, разрушение привычного уклада жизни, часто постоянная смертельная опасность, голод, болезни и лишения.
Если о ходе военных действий можно узнать из документов, входящих в структуру делопроизводства военных подразделений различных уровней, то источников для изучения жизни обычных людей во время войн гораздо меньше. Чаще всего это письма и воспоминания очевидцев событий.
В общественном музее муниципального образования «Заостровское» Приморского района Архангельской области хранятся два письма из города Ржева, написанные молодой девушкой Настей Соколовой летом 1943 г. Они адресованы ее односельчанину Федору Николаевичу Ошерову, который в это время служил на Северном флоте.
Ф. Н. Ошеров родился в 1918 г. в д. Старое Коростелево Ржевского района Калининской области. Он был призван в армию в 1938 г., служил на Северном флоте на сторожевом корабле «Гроза», награжден орденом Красного Знамени и другими наградами[832]. Был демобилизован в 1946 г., но возвращаться ему было некуда. Из родных мест пришли совершенно неутешительные известия о гибели всех его родных во время оккупации Ржевского района.
Во время Великой Отечественной войны Ржев имел важное стратегическое значение, так как после образования Ржевского выступа в начале 1942 г. стал плацдармом для наступления на Москву. Город был взят немецкими войсками 14 октября 1941 г. В это время здесь оставалось около 20 тыс. жителей из 56 тыс., проживавших до войны. Их ждали страшные испытания. Оккупация продолжалась 17 месяцев, причем 14 из них город был прифронтовым и постоянно подвергался артиллерийским обстрелам и авиаударам. Во Ржеве царил голод, оккупационный режим был исключительно жестоким. Полицейские с плетками каждое утро ходили по домам и всех трудоспособных выгоняли на работу, тех, кто отказывался, расстреливали или отправляли в лагерь. С ноября 1942 г. жителей перестали выпускать за пределы города в соседние деревни, где они могли добыть хоть какое-то продовольствие. Да и деревни эти были в большинстве своем сожжены, а жители из них выгнаны. Около 10 тыс. горожан отправили в Германию или в различные трудовые лагеря.
Бойцы Красной Армии, вошедшие во Ржев 3 марта 1943 г., увидели совершенно пустой, полностью разрушенный город, в котором не было ни одного целого здания. Живых в нем осталось всего 362 человека, причем большинство из них оказались заперты немцами в стенах заминированной староверческой Покровской церкви и должны были быть уничтожены.
Не меньшие страдания выпали на долю жителей прифронтовых деревень. После того как в декабре 1941 г. провалилось немецкое наступление на Москву и войска Красной Армии перешли в контрнаступление, Ставкой Верховного Главнокомандующего была поставлена задача уже в январе 1942 г. взять Ржев. Приказ И. В. Сталина гласил:
«Командующему Калининским фронтом
11 января 42 г. 1 ч. 50 мин. № 170007
В течение 11 и ни в коем случае не позднее 12января овладеть Ржевом.
Ставка рекомендует для этой цели использовать имеющиеся в этом районе артиллерийские, минометные, авиационные силы и громить вовсю город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города.
Получение подтвердить, исполнение донести.
И. Сталин»[833].
8 января началась Ржевско-Вяземская наступательная операция, во время которой была освобождена часть Ржевского района, но Ржев так и остался под оккупацией. Наступление захлебнулось. В Мончаловском лесу была окружена и почти полностью уничтожена 29-я армия.
Второе наступление, предпринятое Красной Армией летом 1942 г. (Ржевско-Сычевская операция), также закончилось неудачей. В начале августа кровопролитные бои шли несколько дней всего в 7 км от Ржева, но овладеть городом не удалось. Ржевско-Сычевская наступательная операция закончилась в октябре 1942 г. уличными боями на окраинах города. Немецкое командование, считавшее Ржев «трамплином» для возможного наступления на Москву, делало все возможное для того, чтобы не допустить сдачи города. Огромные силы были брошены на создание укреплений. Местные жители под страхом смерти выселялись из своих деревень. Появлялись следующие приказы:
«Всем жителям этой деревни!
Фронтовая полоса распространена на эту деревню и ее окрестности. Поэтому деревня должна быть эвакуирована со всеми жителями, самое позднее к<…> Все лица мужского и женского пола, которые будут здесь найдены после<…> будут расстреляны<…>
Возвращаться даже на время в старую деревню без пропуска запрещено под страхом смертной казни.
Командующий Германскими войсками»[834].
В случае отхода немецким войскам приказывалось сжигать все населенные пункты дотла, а каменные стены зданий и печи жилых помещений взрывать[835].
На оккупированной территории создавались лагеря не только для военнопленных, но и для гражданских лиц. В них содержались люди, участвовавшие в строительстве немецких оборонительных сооружений. Местные жители оказались в смертельной опасности. Они в любой момент могли погибнуть от голода, болезней и авиационных бомбардировок. По существу, они находились в центре военных действий и их судьбой никто не интересовался.
Только после отхода немцев в марте 1943 г. на многострадальную ржевскую землю пришел мир, цена которого оказалась невероятно высока. Общие потери Красной Армии за период всех наступательных операций составили более миллиона человек (1 109 149 чел. – по статистическим данным военных потерь, в том числе безвозвратные потери – 362 664 чел., санитарные потери – 746 485 чел.)[836]
Неудачные наступательные операции Красной Армии почти не освещались в печати. Сообщалось, что около Ржева идут бои местного значения. Уроженцы Ржевского района, находившиеся за его пределами, ничего не знали о своих родных. Среди них был и Ф. Н. Ошеров. Только летом 1943 г. он получил от односельчанки Анастасии Соколовой письмо следующего содержания[837]:
«Привет из города Ржева! Здравствуй Федя! Желаю массу наилучших пожеланий Вашей жизни, но главное быстрее разбить врага и возвратиться с победою на свою родину и встретить того, кого желательно.
Во-первых, спешу сообщить, что я 26 июля в 12 часов дня получила неожиданно от Вас письмо, и мне стало очень интересно, от кого Вы узнали мой адрес, но об этом меньше всего. Большое спасибо за Ваши услуги, а я так же окажу услуги, что знаю, то и напишу.
Федя, немного о Ваших родителях: 29 января 1942 года нас выгнали из своей деревни, после чего они проживали в деревне Дуракова, но, когда стал фронт надвигаться, нас выгнали снова и после чего попали к немцам в лапы, так называемый лагерь. Жили мы там все время вместе: отец, Катя и я. А мать Ваша жила в деревне Грешниково.
Отец заболел воспалением легких, проболел восемь дней и покончил свою жизнь. Мы с Катей похоронили его, но матери не дозволили немцы подойти близко. Конечно, было расставаться с ним очень трудно, но в назначенное время мы должны были покинуть его тело и возвратиться обратно. Пролито было слез немало, так как мы с ней были крепко сплочены, и знакомых около нас не было никого.