Пророчицы судеб, толкующие жребий,
В часы предсмертные бледнеют звезды в небе,
Свой серебристый цвет утратила луна,
Лицо багровое возносит ввысь она.
Всё прячется: огни — в воздушные стихии,
Те — в глуби водные, вода — в пласты земные,
Все краски выцвели, бледнеет высь, а в ней
И лики горние становятся бледней
Под впечатленьем тех, кто побледнел притворно,
Как бы окоченел в пыланье адском горна.
Но, как сыны небес, взойдя на высоту,
Подобны ликами Спасителю Христу,
Так и кромешники, достойные похула,
Похожи обликом на князя Вельзевула[604].
Им гибель первая ужасный вид дала,
Вторую не сравнить, там пламя и смола.
И грешники вопят: «О горные обвалы,
Зачем вы рушите нам на голову скалы?
Скорее спрячьте нас, теснины диких гор,
Из жизни, как собак, нас гонит наш позор,
Укройте в недрах нас, в земном глубоком лоне,
Чтоб Агнца Божьего[605] не видеть нам на троне».
Берет их нагишом сей день, как злой недуг,
И мучит пытками страшней родильных мук.
Вот низкой злобы хмель в дымящемся фиале,
Сии сыны земли напиток тот собрали,
И вот из недр ее они теперь глядят,
Какой, чреватая, она выносит ад,
А в том аду дрожат клевреты Люцифера[606],
Там стон стоит и лай; дымящаяся сера
Горящим озером легла, ее пары
Повисли пологом черней ночной поры.
Сей ад не балаган какой-то скомороший[607],
Для выживших ханжей придуманный святошей,
Земным карандашом не начертать никак
Ни вышний райский сад, ни черный адский мрак.
Вы, падшие, рекли: «Рожденье наше случай,
Которым правит рок, а смертью неминучей
Преображается дыханье наше в пар.
Речь — искры от сердец, чей остывает жар,
И вот становится холодным пеплом тело.
Душа — из воздуха: глядишь — и улетела.
Глотает время всё, и память о делах,
Как туча черная, редеет на глазах
И плотный свой покров от взоров прячет где-то.
Скрывается туман от солнечного света.
Наш век всего лишь тень, исчезнет — не поймать».
Нам приговор суров, тверда его печать.
Вы, грубые, рекли: «Что хуже отлученья
От лика Божьего во мраке заточенья?»
Нет, жизни конченной не так вам будет жаль,
Как чувств потерянных, ведь радость и печаль,
И зависть, ежели вы знали их когда-то,
Утратят прежний вкус, исчезнут без возврата,
А посему вкусить придется, какова
Вся мера ужаса без лика Божества.
Сыны столетия, наивные кривляки,
Сердца жестокие, там, в подземельном мраке
Придется вам узнать, что истиной святой
В юдоли было то, что мнилось вам тщетой.
Без покаяния, влача тоску и горе,
По мере ваших бед зачахнут души вскоре.
Ну кто утешит вас? Там будут все, увы,
Зубами скрежетать в отчаянье, как вы.
Святые, может быть? Но между вами бездна,
Их плоть не знает чувств, их жалость бесполезна.
Надеетесь: конец страданиям придет?
В аду надежды нет, как не сверкнет восход.
Захочет ли Господь прощать вас бесконечно?
Кто вечно жил в грехах, того мученье вечно.
Всевышний милосерд и добр на небеси,
Но коли ты в аду, прощенья не проси.
А серному огню с таким жестоким пылом
Испепелять тела неужто не по силам?
Господь их бережет для мук и оттого
Не даст огню пожрать живое вещество,
Коль слишком жжет огонь, его умерить надо,
Но так, чтоб не погас, чтоб вечным казням ада
Служил, как служит он, горел бы, как горит.
Здесь нету воздуха, который тлен творит,
Сей важный элемент не нужен в царстве серы,
И движитель его, навес небесной сферы,
Остановил свой бег, размеренный свой круг
И плавный переход, как в песне, звука в звук.
Вам в пору смерть призвать, но и ее не стало,
Сего надежного для всей земли причала.
Глаза горящие напрасно ищут нож,
Себя, увы, ничем сегодня не убьешь.
Как, — спросите вы, — смерть желанной стала ныне?
Нет смерти. Умерла. Забудьте о кончине.
Принять хотите яд? Бессмысленный порыв.
С обрыва броситься? Но где на дне обрыв?
Стремитесь в пламя вы? Но это пламя хладно.
Хотите утонуть? Но жжет вода нещадно.
Зовете вы чуму? Здесь хвори не берут.
Удавку вьете вы? И это праздный труд.
Вы в пекле стонете, но выход из пучины —
Желанье вечное несбыточной кончины.
Враждуете с огнем, однако сколько раз
Еще возжаждете, чтоб он коснулся вас.
Всевышний хмурится, заслышав ваши зовы,
Когда вас припекло, вы каяться готовы.
Подобен угольям ваш раскаленный взгляд,
От скрежета зубов каскады искр летят.
Огнь пожирающий вас гложет одичало,
Но возрождает все, что истребил сначала.
Гремит Господень воз, и на земную твердь
Низвергнут град и дождь, мешая жизнь и смерть.
В глубокой бездне мук скулите, как собаки,
Но вой и лай иной в подземном слышен мраке,
Там своры дьяволов клыками рвут тела,
Но плоть срастается и тут же ожила.
Вой этих демонов — надсадный, из утробы,
Их лбы железные насуплены от злобы,
Неистовый огонь их мрачных глаз сродни
Сверканью ваших глаз когда-то в ночь резни.
Бледнейте, деспоты, их ужаснувшись виду,
Они еще сорвут на вас свою обиду.
Нет палача страшней, чем тот, кто сам был бит,
И посему других еще больней казнит.
В судебнике небес параграф есть особый:
Из пекла грешники, снедаемые злобой,
Способны праведных на небе наблюдать,
И радость райскую узреть и благодать,
Способны услыхать в слиянии созвучий
Согласье полное, вселенский лад певучий,
Где духи светлые хвалы возносят ввысь.
Здесь голоса святых и ангелов слились,
Орбиты новых звезд, небесных бурь боренья —
Сопровождение такого песнопенья:
«Святый! Святый Господь! Премногих ратей Бог![608]
Небесный новый свод, Твой огненный чертог,
И новый дол земной, и новый град нетленный,
Все славит доброту Твою, Творец вселенной!
Повсюду назван Ты, и Твой святой Сион
Из драгоценного каменья возведен,
Там всякий житель свят и в благостном покое
Стяжал победу, мир и бытие благое.
«В обновах на небе особой нужды нет,
В одежды вечные любой из нас одет.
Что жажда! Что нам глад! Любому для потребы
Небесный дан родник и ангельские хлебы.
Здесь никакая смерть наш век не оборвет,
Здесь нет невежества, недугов и забот.
Нам солнце ни к чему, поскольку большим светом
Сияет Божий лик, звезда в чертоге этом,
Светить способен здесь ничтожнейший из нас,
Нам всем дарованы два солнца вместо глаз.
Поочередно всех Всевышний выкликает
И царской волею царями нарекает,
Недавно пришлые теперь его семья,
Родные дочери его и сыновья».
Но, может быть, у нас в душе страстей немало,
И спорим, где кому занять места пристало,
И клянчим милости, выпрашиваем честь
Направо от Христа или налево сесть?
Нет! Час настал для всех, кто был исполнен веры,
И все желанья их свершились свыше меры,
Здесь и высоких мест, и низких нет совсем,
При всех различиях здесь каждый равен всем.
В Сорбонне собрались светило на светиле,
Ведут ученый спор, насколько просветили
В раю угодников, дано ли им понять
Господне существо, Господню благодать?
Да. Но не полностью. Всё. Но не без изъятья.
Положен кое в чем предел для восприятья,
Однако мы твердим спокойно всякий раз,
Что сущность чистая должна наполнить нас.
Земные почести становятся убоги
При восхождении в небесные чертоги;
С богатствами небес, манящими вдали,
Сравнить ли золото, ничтожный прах земли?
Все радости ее, все прошлые услады —
Всего лишь горькие печали и досады,
И адом кажутся в сравненье с жизнью той,
Где радость вечная и сладостный покой.
Здесь нежность к ближнему чиста и дружба тоже,
А на земле любовь на ненависть похожа
В сопоставленье с тем, что породила высь,
Где все желания в один напев слились,
В единую любовь высокие порывы,
Как лучшие из дней в единый день счастливый.
Гадают мудрецы: узнают ли в раю
Брат брата, сын отца, младенец мать свою,
А муж свою жену. Забвенье там не может
Лишить столь чистых чувств, любви не уничтожит.
В Писании Святом Спаситель наш, Христос,
В повествование такую притчу внес,
Где к Лазарю богач воззвал из преисподней[609],
Узрев убогого в обители Господней,
Один издалека другого распознал,
Хоть лик богатого стал в жарком пекле ал,
Скривился весь от мук, от жажды и от срама,
А нищий юным стал на лоне Авраама.
Сверх веры в Царствие, которая сама
Превыше памяти, познаний и ума,
С небес нисходит луч, как дальный отголосок,
Едва намеченный светящийся набросок,
И вот он, лик Христа, чье появленье мог
Провидеть Моисей, назвать Илья-пророк.
Их перенес восторг в заоблачные дали,
Чтоб чувства новые блаженство испытали.
Безгрешным существом вначале был Адам,
Когда он всех зверей назвал по именам,
Познал растений суть и всякого металла.
Натура избранных такой же чистой стала.
У всех земных людей в поддержке есть нужда,