— Верно, — в который раз повторяла я, — по всем договорам будет проходить ваше имя. Моё на отдельном — о доверительном управлении.
— Но я ничего не смыслю в этом!
Я тоже…
— Заниматься этим буду я, просто у меня нет прав, чтобы делать это напрямую, а в такой обход — пожалуйста.
— И Фитха не должен об этом знать, если вскроется обман с женихами девушек из дома утех, — чуть улыбнулся проницательный поверенный.
— Именно. Поэтому и вам охрана может понадобиться. Донкин, спрашиваю ещё раз, пожалуйста, хорошо подумайте, прежде. Чем дадите ответ: вы точно согласны продолжать работать со мной? Мы ещё даже не начали, и я не могу сейчас сказать, с какими последствиями мы можем столкнуться.
Старый поверенный вздохнул, откладывая ворох бумаг, которые мы только что заполняли, в сторону.
— Аделаида, в первую нашу встречу вы встретили скатившегося пьянчугу, а я — избитую молодую вдову. Вы хотели лишь свободы, а я — выпивки и спокойствия. Но после, вы рассмотрели того, кому можно доверять, а я ту, что способна всё изменить. То, что вы делаете — на грани закона. Вам не чужды мораль и честность. Я вижу, какие убытки вы сейчас терпите, но свято верю, что вы и это измените. Банк ввёл в обиход идею с рассрочкой, ваши сотрудники защищены печатью короны. Подумать только! Обычные трудяги из трущоб, а работают по договорам! И ни у кого не возникает и мысли нарушить хотя бы один из пунктов, потому что вас уже уважают больше, чем преступного короля. Вам верят даже больше. Чем короне. Королевские трущобы уже меняются изнутри, пусть вы пока и не видите. Люди знают, что смогут прийти за помощью к вам. А не по крайней нужде — к ублюдку. Вы хотите убрать его с улицы? Я с вами. Чего бы мне это не стоило.
— Звучит как тост, — неловко отшутилась от смущения, и Донкин это понял.
Сегодня открылась первое в этом королевстве охранное агентство. Зачем? Пока, чтобы защищать моих коллег. На всякий случай. Мало ли этот мыльный пузырь из притворства скоро лопнет. Но на данный момент разрозненность в деятельности Фитхи была мне на руку.
Но, когда я сказала Донкину подыскать тех, кто умеет в руках держать меч, он спросил зачем. Я не ответила. А он второй раз и не спрашивал.
У меня осталась всего неделя.
Неделя, чтобы магазин заработал, чтобы проверить все ли тоннели имеют проходы, как на картах. Неделя, чтобы дети из сиротского приюта привыкли к мысли, что сейчас, по секрету, я важнее Фитхи, и мои слова — тоже. И новости должна первой получать именно я, а Фитха только послей моей цензуры.
Через неделю во все заведения столицы попадёт моя первая и очень крупная контрабанда вина.
И самое важное — сделать так, чтобы у Фитхи не возникло и мысли свести всю партию к одному человеку.
Глава 26
Как же хотелось сборник сказок печатать с картинками. С такими, которые бы вырывали людей из реальности и забрасывали их в волшебный мир, где царят любовь и справедливость. Понятно, что местным жителям те же балы не в новинку. Но, вот, как описать словами подводный мир Русалочки? Как рассказать про Щелкунчика? Мы то видели кучу фильмов и мультиков, театральных постановок, знаем, о чём речь.
Картинки, как представляю их я, Зойедан нарисовать может, но с красками проблема. Те, что не растекаются по бумаге, совершенно не держаться на древесине. Одно дело печатать лица, и совсем другое — детализированные и разноцветные рисунки.
Зато моим разбойникам зашли старые добрые раскраски. Даже Бахо, самый взрослый из пятёрки, с высунутым кончиком языка от усердия, аккуратно выводил кисточками линии, лежа на животе перед камином.
— Леди Моэр, — Густав чинно подошёл, ставя поднос с чаем на низкий столик, — корреспонденции сегодня нет.
— Можно и не отчитываться, сюда почтальоны не ходят, — кивнула на свободное кресло рядом с моим.
— Отрадно вас видеть поздним вечером дома, в кругу семьи и…
— И одетой как леди, — слово «семья» согрело сильнее, чем огонь из камина.
Руни обернулся и несмело улыбнулся мне. Мальчики соскучились по мне за последние дни. Очень тяжело их удерживать дома, подальше от проблем, особенно от мелких воровских делишек, но в городе у них остались друзья. Я не могла на это закрывать глаза.
Порой гвардейцы останавливали ребят чтобы вывернуть карманы, что я воспринимала как личное оскорбление. Да, нелогично, согласно, но что поделаешь. Но мальчики — и мои и приютские — кроме мелких записочек ничего не таскают. И то, из-за того, что они только учатся грамоте, мы придумали небольшую систему простых рисунков. В этом больше помог Иварри, который справлялся со своей задачей просто идеально. Ребята, почувствовав, что на них кому-то действительно не плевать, с радостью прибегают на уроки, следуют правилам и не влипают в неприятности.
А в записочках они просто докладывают о Фитхе и его людях: где сейчас, есть ли что-то важное. Я же в ответ «пишу» в каких лавках я отложила им булочки с конфетами и маленькие игрушки. После записочка исчезает из моих рук быстрее, чем я моргну, и бежит по шустрым ручками дальше, до адресата.
Мальчики действительно быстро привыкли к странной «тёте в чёрном», но больше благодаря моей пятёрке. Теперь они там что-то вроде авторитета. Но по-доброму, без зависти. Очень важно сделать всё, чтобы и приютские детки они ни в чём не нуждались под носом у Алесии.
— Всё пытаетесь разобрать эти записи? — Густав кивнул на большой дневник Канрата, лежащий у меня на коленях, и на ворох бумаг и заметок, разбросанных вокруг. Тыковка почтительно не стал их есть, но принялся за дырявую занавеску на окне.
— Канрат считал, что болота здесь не стихийные, — с кухни раздавался грохот посуды, сопровождаемый умопомрачительными ароматами. Вечер только недавно занялся, но казалось, что этот тёплый уют был всегда, навсегда и останется.
И плевать, что дом, хоть и чистенький, но требовал ремонта и обновления интерьера. И что я мило попиваю чаи с приведением. И что Тыковка сгрыз стойку балдахина, от чего на меня грохнулась вся верхняя конструкция кровати. Он потом, конечно, извинялся, даже притащил половинку свежеубитой мышки, но шишку никуда не денешь. И честно говоря, я отругала его только в целях профилактики.
— А когда ты откроешь свой магазин? — Сони пытался смастерить новую игрушку для Лалы. Выходило довольно-таки неплохо, теперь понятно, откуда у младшенького был тот самый маленький кинжал, с котором он и спал в обнимку, и купался, и ел.
Страшно подумать, скольких душевных терзаний принесло ему расставание с этой игрушкой.
— Послезавтра. Вы пообещали быть, помните?
— Ты хочешь, чтобы мы распугивали толпу? — Бахо в привычной манере ухмыльнулся. Его сарказм, нахальство и бахвальство — такая до боли знакомая защитная маска, что мне не нужно было даже задавать лишних вопросов, чтобы понять, о чём он говорит на самом деле. Соня и Бахо до сих пор воспринимают меня как ту, что в любой момент может вышвырнуть их отсюда, обратно на улицу, и перестать опекать приют. Не потому, что я такая злая и плохая, нет, а просто потому, что они не моего круга.
Да, так всё просто. Различия в происхождении здесь было каким-то основополагающим фактором везде. Девушку могли изгнать из высшего общества, а её семью позорно обанкротить, лишь потому, что она вышла замуж за человека, более низкого происхождения. И неважно, что он богат или добрейшей души человек, нет. Это попирание столетних традиций. Торговать с королевской семьёй могли тоже только те, у кого текла та самая голубая кровь, вот только обучаться ремеслу их вынуждала нужда. Многие отказывались прислуживать королевской семье и её свите, не терпя унижений. Лишиться богатства — это тоже своего рода приговор.
Про усыновление детей, да ещё и безродных, не могло быть и речи. Среди знати в принципе не было одиноких матерей, вдовушек с несовершеннолетними детьми быстренько отдавали замуж, на крайний случай, высылали родственникам. Что логично, ведь так? Какое воспитание они могут дать?
Младшенькие этого ещё не понимали, а вот Сони и Бахо слишком много времени провели на улицах, чтобы успеть наслушаться про всякое. Они чувствовали себя здесь гостями, с робкой надеждой, что когда-нибудь, всё сможет измениться по-настоящему. Они прекрасно знали, что для усыновления мне нужен муж, причём знатный, причём тот, кто согласиться взять четверых сирот, оставляя им своё наследство. Задача из ряда нереальных. И никаких лазеек я не нашла. Муж и точка. И опекуном я быть не могу, потому что не близкий родственник.
У Лалы, единственного из всех сирот, была старшая сестра, которая гробила своё здоровье и красоту, чтобы заработать денег на маленький домик, и жить там с младшим братишкой до конца времён.
— Никого вы не испугаете, просто будете рядом со мной, чтобы я не боялась.
— Ты чего-то боишься? — Бахо не купился на мои слова, — ты ночами по проклятым болотам бегаешь, аки Родкина коза, та, которую уж за жопу клюнул, чего ты можешь бояться?
— Например, людей.
И они поняли, о чём я говорила.
— Так, не вешаем носы по полу, Равиль только недавно их вымыла! Послезавтра на открытии будут чай и пирожки, неужели вам не хочется присутствовать? Объявление в газете уже все видели, будет весело!
— Лала! — Подпрыгнула малыш, улыбаясь во все зубки. Вот кого не надо упрашивать на поесть, так это Лалу. А за кусок пирога с яблоками он и со своей любимой игрушкой расстаться готов. Да-да, именно так я изъяла выше упомянутое чтобы, наконец, почистить.
— Но, главное правило помните?
— Не воровать, — закатив глаза, сказал Вуни. Мальчик с мечтательными глазами ещё вчера учил меня взламывать замки. В приюте был целый стенд с разными видами замочных скважин, подумать только! И это была не идея Фитхи, а самих ребят. У них даже был своего рода экзамен на карманные кражи: сбитая из сена кукла в человеческий рост, вся усеянная маленькими колокольчиками. Задача — стырить что-нибудь так, чтобы ни один колокольчик не зазвенел. Я провалилась. А потом попросила убрать эту куклу подальше. А потом, попробовав в тайне ото всех, провалилась второй раз. И в третий, и в четвёртый…