ных коллективных действий, особенно если эти правила касаются общественно значимой деятельности, Например производственной, учебной или спортивной.
Знание различных правил чрезвычайно важно, но для нас сейчас существенно то, что оно не может оцениваться с точки зрения их истинности или ложности. Так как правила устанавливаются для того, чтобы регулировать нашу деятельность, необходимую для достижения тех или иных целей, то их следует оценивать с точки зрения того, насколько они целесообразны. В тех случаях, когда мы в состоянии предложить правила, больше соответствующие данным целям, лучше управляющие нашими действиями, мы в состоянии заменить старые правила новыми.
Совсем иначе обстоит дело с истинными знаниями, относящимися к объективному миру. Не исключено, что настанет момент, когда, исчерпав почти все возможные шахматные комбинации, шахматисты примут решение о том, что рокировка допускается для королевы так же, как для короля; возможно, что футбольные авторитеты разрешат бить штрафной удар (пенальти) не с одиннадцати-, а с пятнадцати- или шестиметрового расстояния от ворот; возможно даже, что найдутся смельчаки, способные ввести правила, разрешающие есть рыбу ножом.
Во всех этих случаях мы, по-видимому, смогли бы приноровиться к новым правилам, поступившись теми или иными старыми привычками.
Совсем иное дело, если бы кто-нибудь попытался видоизменить закон всемирного тяготения, сформулировать его так:
F=g(5m1·5m1/r2).
В такой записи закон не просто обрел бы другую математическую формулировку, но стал бы ложным. Далеко не все и не всякие правила можно произвольно или по взаимному согласованию видоизменять или отменять. Существуют правила, так сказать, «сцепленные», тесно связанные с нашими знаниями об окружающем мире, то есть со знаниями, которые бывают истинными или ложными. Такие правила непосредственно зависят от того, насколько истинны знания об объективном мире. И об этих правилах, и о том, как они «сцеплены» с истинными знаниями, у нас пойдет особый разговор, поскольку от связи определенных правил с истинными знаниями зависит само понимание истинности.
Вернемся теперь к вопросу об истине.
В. И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм» писал, что объективная истина — это такое содержание наших представлений, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Здесь слово «представление» обозначает самый широкий круг человеческих знаний от непосредственных наблюдений до законов природы и общественного развития. От чего же в таком случае зависит объективная истина, если она не зависит ни от человека, ни от человечества?
Приведенные выше слова Ленина обозначают четкую грань между двумя типами или, лучше сказать, слоями знания, а именно такими знаниями или таким содержанием знаний, которое зависит от отдельных людей, и такими, которые не зависят. После того, что мы с вами уже здесь выяснили, мы увидели, что различные правила деятельности, привычки и нормы поведения в большей или меньшей степени зависят от отдельных людей или человечества в целом, формируются и складываются в зависимости от тех или иных исторических условий и с их изменением приобретают новые значения или лишаются его совсем.
Иное дело объективная истина. Те или иные законы природы и общества или научно установленные факты открываются, обнаруживаются, формулируются тоже в определенных условиях. Но, будучи раз сформулированными или открытыми, они уже не зависят ни от открывших их людей, ни от человечества в целом.
От чего же в таком случае они зависят? В самом 88 общем виде ответ таков: от того, какие явления и процессы отражают в объективном мире данные знания, и от того, насколько велика степень соответствия этих знаний данным явлениям и процессам. Если мы захотели бы с вами выразить эту мысль более педантично и аккуратно, что очень часто бывает не только полезно, но просто необходимо для серьезного обсуждения, то мы могли бы сформулировать ее следующим образом.
Пусть А — некоторое утверждение, выраженное в предложении на каком-нибудь языке; пусть В — какое-нибудь явление или процесс либо совокупность явлений или процессов объективного мира. Тогда выражение «А есть истинное значение или объективная истина, относящаяся к В» означает: 1. А отражает В и 2. А соответствует Б. Оба пункта, содержащихся в этом определении, нуждаются в пояснении. Первый из них говорит, что А может называться истинным лишь в случае, если оно отражает и относится именно к процессам или явлениям Б, но не к другим каким-либо явлениям и процессам, хотя бы и сходным с Б в том или ином отношении.
Закон всемирного тяготения является объективной истиной или истинным знанием о процессах взаимного притяжения между твердыми телами в определенных условиях. Но этот же самый закон перестает быть истинным знанием, если мы пытаемся применить его, например, к взаимодействию между людьми или животными,живущими и действующими совсем в иных условиях. Подобным же образом, объективной истиной являются знания о «механизме» передачи наследственных, устойчивых, сохраняющихся признаков у живых организмов, открытых Уотсоном и Криком, но эти знания были бы ложными, если бы мы попытались их перенести на совсем другие, например общественные, явления.
Первый пункт определения, следовательно, показывает, что истинные знания должны относиться не ко всем и не к любым, а к некоторым конкретным, выделенным и более или менее точно ограниченным явлениям. Именно это и имел в виду В. И. Ленин, когда говорил, что истина всегда конкретна.
Второй пункт определения подчеркивает ту мысль, что А может рассматриваться как объективная истина не просто потому, что А отражает В, но потому, что А соответствует В. Очевидно, что понятия «отражение» и «соответствие» хотя и связаны друг с другом, но не совпадают полностью и отмечают, так сказать, тесно переплетающиеся, но различные стороны дела.
Я уже говорил раньше, что понятие «отражение» многозначно, и на ряде примеров пытался доказать вам, что отражение в научном познании имеет совсем иной смысл, нежели в случаях, когда речь идет о других видах деятельности. Однако выявить различия еще не значит точно определить смысл данного понятия.
Теперь наступил момент, когда мы, как я надеюсь, сможем решить и эту задачу. Только для этого нам понадобится рассмотреть вместе понятия «соответствие» и «отражение».
Чтобы установить соответствие двух каких-либо предметов, необходимо выделить один или несколько признаков, по отношению к которым имеет смысл говорить о соответствии. Мы можем сравнить два металлических стержня, выделив в качестве основного признака их длину. Приложив стержни друг к другу и заметив, что концы в точности совпадают, мы вправе утверждать, что эти стержни соответствуют друг другу по длине. Стержни разной длины могут соответствовать друг другу по своему химическому составу. Чтобы установить это, следует проделать химический анализ, и, если в результате мы обнаружим, что оба стержня сделаны из одного и того же металла, мы можем сказать, что они соответствуют друг другу по химическому составу. Стержни могут отличаться длиной, химическим составом, диаметром, формой и т. д., но соответствовать друг другу по весу.
Если перчатка плотно облегает руку, можно сказать, что она соответствует руке.
Из этих примеров следует, что для установления соответствия нескольких предметов необходимо, во-первых, указать признак или набор признаков, по отношению к которым устанавливается соответствие, и, во-вторых, те или иные действия, позволяющие установить наличие интересующих нас признаков. Установить соответствие тех или иных предметов по данному набору признаков относительно легко. Несравненно труднее установить соответствие между предложением, заключающим в себе знания о предметах, и самими этими предметами.
Обратимся снова к списку предложений, помещенных в начале первой главы.
Каким образом можно сравнить, сопоставить, соотнести их с объектами и явлениями, о которых они говорят? Предложение 7 нельзя приложить к Останкинской башне, через предложение 4 нельзя пропустить электрический ток, как через медную обмотку полой деревянной катушки, предложение 3 нельзя «натянуть» на математические операции, как перчатку на руку.
Знания, как вы помните, выражаются в предложениях того или иного языка, а явления, к которым они относятся, принадлежат объективному миру, миру материальных вещей и процессов. Разумеется, сами предложения материальны в том смысле, что звуки или письменные знаки, посредством которых они обозначаются, могут быть восприняты нашими органами чувств. Но можно ли установить какое-либо разумное соответствие между звуками или буквенными значками, с помощью которых выражены знания об Останкинской башне, с самой этой башней, сделанной из стали и бетона?
Можно ли установить совпадение, соответствие между звуковой или графической формой предложения, говорящего о песке и глине, и самими минеральными образованиями? По-видимому, такое сравнение или соответствие лишено всякого смысла и даже попросту невозможно.
Как же тогда можно говорить об истинности наших знаний, то есть о том, что они отражают объективную действительность и соответствуют ей? Чтобы установить, например, соответствие предложения «Высота Останкинской телевизионной башни от ее основания до кончика шпиля равна 536 метрам» действительному положению дел, нам следует, во-первых, знать, какие предметы или свойства и количественные характеристики предметов обозначаются словами «Останкинская телевизионная башня», «шпиль», «основание», «536 метров», «равняется» и т. п. А во-вторых, нам нужно знать, что связь между этими словами, являющимися наименованиями предметов или понятиями о тех или иных множествах предметов, свойств и отношений, соответствует некоторой объективной связи между вещами и их свойствами в самой объективной действительности.