Мы преклоняемся перед истинными мучениками и почитаем их, о чем не устанем повторять; однако в сказку, рассказанную Рюинаром и Болландом, трудно поверить.
По этому случаю напомню еще одну сказку – о святом Романе. Как повествует Евсевий, когда юного Романа присудили к сожжению и бросили в огонь, то стоявшие вокруг евреи стали ругать Иисуса Христа за то, что вот Седрах, Мисах и Авденаго вышли невредимыми из огненной печи, а здесь Господь безучастно относится к тому, что сжигают его последователя. Но только они сказали эти слова, как и Роман сошел с костра невредимым. И тогда император Диоклетиан помиловал приговоренного, а судье сказал, что с Богом связываться не хочет. Для Диоклетиана это были странные слова! Однако, несмотря на милосердие императора, судья велел отрезать язык Роману. И приказал это сделать не палачам, которые тут же находились, а врачу. После того как врач проделал эту операцию, Роман, который еще с малых лет был заикой, теперь заговорил совершенно свободно. На врача посыпались обвинения, и он, чтобы доказать, что сделал операцию надлежащим образом, повторил это на первом случайном человеке – отрезал язык ровно так же, как у Романа. Высокоученый автор пишет, что этот случайный человек незамедлительно умер, поскольку без языка люди жить не могут – так учит анатомия. Если эти нелепости действительно принадлежат перу Евсевия, а не приписаны кем-то позднее, достойна ли такая история серьезного отношения?
Есть также повествование, автор которого неизвестен, о святой Фелицате и ее семи сыновьях, которые были преданы мучениям по приказу Антонина, мудрого и благочестивого императора.
Возможно, что этот неизвестный автор, в котором рвения было больше, чем правдивости, решил создать что-то наподобие истории Маккавеев. Его повествование начинается так: «Святая Фелицата была римлянкой и жила во времена, когда царствовал Антонин». Сразу становится очевидным, что современником Фелицаты автор не был. Так, он пишет, что претор вынес приговор в трибунале на Марсовом поле. Но в Риме вершили суд в Капитолии, а Марсово поле, прежде служившее местом для проведения комиций, при царствовании Антонина было местом ристалищ, военных парадов и игр. Уже одно это противоречие подтверждает справедливость нашей догадки.
Также в рассказе говорится, что Антонин после суда поручил разным судьям позаботиться, чтобы приговор был исполнен. Такой практики не было ни в те времена, ни в любые другие.
Есть еще одна басня – про то, как святого Ипполита волокли лошади. В Древнем Риме не было такой казни, а сказка эта родилась из сходства имен: Ипполит, сын Тесея, погиб такой смертью.
«Когда речь идет об истине, вы представляете собой только одну из спорящих сторон в суде, к какой бы религии вы ни относились. Судьями же выступают совесть и разум других людей»
Укажем и на то обстоятельство, что сами христиане в большинстве своих историй о мучениках повествуют о том, как христиане толпой посещают осужденного в тюрьме и никто им в этом не препятствует, как они провожают его к месту казни, где потом собирают кровь казненного, как они хоронят мученика, а его останки используют, чтобы творить чудеса. Но если в те времена сама христианская вера подвергалась гонениям, то почему же не убивали таких очевидных ее приверженцев? Почему их не приговаривали к казни за колдовство, которое они совершали при помощи останков? Почему не расправлялись с ними так, как мы делали с последователями других религиозных движений: альбигойцами, вальденсами, гуситами, членами протестантских сект? Этих иноверцев мы убивали целыми толпами, резали, сжигали их, невзирая на пол и возраст. Но разве есть в достоверных древних источниках упоминания о гонениях на христианство, которые хоть немного напоминают по размаху Варфоломеевскую ночь или бесчинства в Ирландии? Разве было хоть что-нибудь похожее на тот варварский праздник, который ежегодно устраивают в Тулузе, когда проводятся уличные шествия в честь убийства четырех тысяч горожан, случившегося двести лет назад, и люди похваляются этим зверством и возносят хвалу Господу?
Правда ужасна, но мы должны ее признать: это мы, христиане, сами гонители и палачи. И кого же мы притесняли, с кем расправлялись? С нашими братьями по вере. Это мы с распятием в руках разрушали города, сжигали на кострах, проливали реки крови, начиная со времен царя Константина и до тех ужасов, что творились в Севеннах.
Слава Господу, что сейчас такого зверства нет. Но время от времени мы по-прежнему приговариваем к виселице невинных бедолаг в Балансе, Виваре, Монтобане, Пуату. С 1745 года были повешены восемь «протестантских священников», или, как мы их еще называем, «проповедников от Евангелия». Все их преступление заключалось в том, что молитвы за здоровье короля они произносили на местном наречии и что частицу просфоры и каплю вина давали глупым крестьянам. В Париже об этом неизвестно – в столице предпочитают удовольствия и совсем не знают про то, какие события происходят во французской провинции или в других государствах. Суд над «проповедниками» вершится очень быстро – разбирательство длится не больше часа, эта расправа еще более скорая, чем над дезертирами. Король непременно помиловал бы этих бедняг протестантов, если бы узнал о них.
Между тем с католическими священниками так не обращаются ни в одной протестантской стране. В Ирландии и Англии насчитывается свыше сотни католических священников, которых знают все, но никто не тронул их во время последней войны.
Неужели здравомыслие будет доходить до нас в самую последнюю очередь, после всех других народов? Они уже изменили свои убеждения, а мы когда изменим? Чтобы французы приняли учение Ньютона, понадобилось целых шестьдесят лет. Мы только-только начинаем прибегать к прививкам для спасения жизни наших детей. Мы лишь недавно начали применять науку земледелия. А когда же мы примем принципы человечности и будем следовать им? Как мы смеем осуждать язычников за то, что они истязали людей, если мы сами сотворили столько жестокости?
Предположим, что римляне погубили большое количество христиан лишь за веру. В таком случае эти действия можно только осудить. Но разве мы можем допускать, чтобы подобные несправедливости происходили у нас? Разве, осуждая других за гонения, мы сами можем быть гонителями? Возможно, найдется человек до такой степени фанатичный и лишенный совести, что обрушится на меня с восклицаниями: «Зачем вы раскрываете перед всеми наши ошибки и грехи? Зачем доказываете ложность наших чудес и легенд? Ведь заблуждения бывают полезными, они подпитывают набожность людей; не вскрывайте застарелую язву, иначе погибнет все тело!»
Такому человеку я бы ответил: «Своими ложными чудесами вы разбиваете веру в подлинные чудеса; своими вздорными легендами, коими вы украшаете евангельскую истину, вы убиваете веру в сердцах. Как часто люди, которые хотят получить знания и не имеют для этого времени, говорят: „Я обманут – мне лгали те, кто учил меня религии. А следовательно, религии вообще нет; и лучше всецело положиться на природу, чем быть жертвой заблуждения; лучше я буду зависеть от законов природы, чем от выдумок людей“. Но есть и такие, которые, к сожалению, идут еще дальше в этом отрицании: они не хотят быть скованными ни ложью, ни истиной; они выбирают атеизм; они становятся на дурной путь из-за чужой лжи и жестокости».
Вот к каким результатам приводят пагубные суеверия и благочестивый религиозный обман. Люди обычно не идут до конца в своих рассуждениях и останавливаются на полдороге. Чего, например, стоят следующие выводы: «Иаков Ворагинский, составитель „Золотой легенды“, и иезуит Педро Рибаданейра, автор „Венца святых“, в своих повествованиях говорили одну чушь, а следовательно, Бога нет. Католики убили множество гугенотов, а те, в свою очередь, истребили множество католиков, а следовательно, Бога нет.
«Веротерпимость и свободомыслие – слова, близкие по значению»
Исповедь, причастие, таинства – всем этим пользовались, чтобы творить кровавые дела, а следовательно, Бога нет».
Я же сделал бы другой вывод: «Бог есть. Потому что после своей короткой земной жизни, на протяжении которой люди и отрекались от Него, и совершали Его именем преступления, Бог все-таки утешает людей в их страшных бедах. Ибо, если мы вспомним религиозные войны, кровавые папские расколы, обманы, имевшие ужасные последствия, ненависть, которую из-за разных убеждений разжигали между верующими, если вспомним все это, то поймем, что у людей давно есть земной ад».
Нетерпимость бессмысленна
Наша история, наши проповеди и катехизисы, наши речи и трактаты о нравственности – все это пропитано терпимостью и говорит о священном долге быть снисходительными. Но почему же на практике мы нарушаем теорию, которую не устаем декларировать? Почему мы так непоследовательны и какой злой рок заставляет нас делать это? Наши деяния идут вразрез нашим же нравственным позициям, а происходит это по той причине, что нам выгодно поступать не так, как мы учим; но при этом совершенно нет выгоды в том, чтобы устраивать гонения на инакомыслящих и порождать в них ненависть к нам. Еще раз повторяю: нетерпимость бессмысленна. Мне могут возразить, что не так уж бессмысленно поступают те, кто совершает насилие над совестью ближнего и наживается на этом. Таким людям я посвящаю следующую главу.
О том, какой разговор случился между умирающим и варваром
В одном провинциальном местечке к умирающему наведался здоровый человек, чтобы надругаться. Этот варвар сказал:
– Несчастный, ты должен незамедлительно принять мой образ мыслей. Вот, подпиши бумагу. Ты должен признать, что книга, которую мы оба с тобой не читали, содержит пять истин. Ты должен тотчас же признать правоту Ланфранка в споре против Беренгария, правоту святого Фомы в споре против святого Бонавентуры, взять сторону Второго Никейского собора против Франкфуртского собора. Ты должен немедленно разъяснить мне, почему в словах «Отец мой превыше меня» в то же время есть и другой смысл: «Я так же велик, как он». Объясни мне, как Небесный Отец передает сыну своему все, за исключением отцовства? Отвечай немедленно, или тело твое окажется на свалке, дети не получат никакого наследства от тебя, жена твоя лишится всего имущества, и вся семья пойдет побираться, но никто не подаст им даже куска хлеба.