За кадровым корпусом постперестроечной Российской армии я числю тяжкий корпоративный грех. Он не выдвинул из собственных рядов настоящего реформатора армии. Такого, который бы не из-под палки, а «нутром» чувствовал необходимость коренных изменений в армии ХХI века, армии государства, в котором царствует рыночная экономика. Который бы смог возглавить это реформирование. Реформатора армии назначили со стороны. Об Анатолии Сердюкове говорят разное, в том числе о небескорыстных руках и делах его окружения. Ни подтвердить, ни опровергнуть этого не могу. Но то, что он первый, кто начал не косметическое, а реальное реформирование этой отставшей на десятилетия, неповоротливой и прогнившей системы, – это факт.
Утешить военных могу тем, что собственных эффективных реформаторов не обнаружилось ни у продвинутых электроэнергетиков (понадобился А. Чубайс), ни у интеллектуальных атомщиков («прикреплен» С. Кириенко). Некоторые из моих знакомых генералов были нагляднейшим воплощением поговорки: «Наши недостатки – продолжение наших достоинств». К этой категории я бы отнес двух очень ярких людей: депутата Государственной думы Льва Рохлина и секретаря Совета безопасности, красноярского губернатора Александра Лебедя. Их общим достоинством была целеустремленность и уверенность в себе. Но уверенность в себе в сферах незнакомых, малоизученных – это уже самоуверенность.
Еще по Совету Федерации я был хорошо знаком с послом Евросоюза в России Отари Ханом. После моего назначения министром наши контакты получили продолжение, прежде всего на основе общих интересов к региональным программам ТАСИС[192]. Летом 1998 года О. Хан попросил меня принять участие в ужине, на котором хозяева были представлены послами Евросоюза, Германии и Нидерландов. В качестве гостей были приглашены вероятные претенденты на президентские выборы 2000 года, региональные лидеры Юрий Лужков и Александр Лебедь. Мое присутствие как министра региональной политики выполняло две функции: представительство федерального органа, ответственного за регионы, и обеспечение паритета в представительстве сторон (3 × 3). До сих пор я встречался с каждым из потенциальных кандидатов по отдельности. Режим «очной ставки» оказался гораздо занимательнее.
Юрий Михайлович был предельно гибок, использовал всю дипломатическую «клавиатуру»: в чем-то твердо настаивал на своем, в чем-то выражал готовность «подумать». Александр Иванович, наоборот, во всем был категоричен и уверен. Самое печальное, что, допустив несколько явных «ляпов», он этого даже не заметил и, по-моему, остался доволен собой… Одна любопытная деталь не по теме: в этом «мирном соревновании двух систем» кандидаты как бы не замечали друг друга…
Может быть, лет через 50, когда рассекретят дипломатические архивы, любознательный историк наткнется на посольский отчет об этой встрече. Зная цепкость взгляда наших зарубежных сотрапезников, уверен: интереснейший должен быть материал.
Сохраняются ли в современных Российских Вооруженных силах былые армейские традиции, понятия «военная жилка», «офицерская честь»?
По-моему, да. Пусть не в тех объемах, пусть не благодаря существующей уже полвека системе, а вопреки ей… Но оставшиеся носители и хранители этих традиций являются ценнейшим «товаром» на рынке труда в любой сфере. Очень многие, и весьма солидные, люди, услышав название профессии «политик», скептически улыбаются: это, мол, не профессия. В советское время у людей, занятых подобным делом, были другие названия: «партийный работник» (шутливо – «профессиональный революционер»), «советский работник».
Все эти профессии, несмотря на не очень пышные названия, автоматически означают высокий ранг относимого к ним лица. По-военному – не ниже полковника. Это первые и вторые персоны государственных или муниципальных органов управления. Формально – всегда избираемые. Как? Разговор отдельный и «не по теме».
Иногда к этой категории относят и отраслевиков того же ранга, например тех же министров. Они, как правило, не избираемые, а назначаемые, проходят под названием «хозяйственный руководитель», но по содержанию своей работы все равно являются в первую очередь политиками и лишь потом – специалистами своей отрасли.
Не принимайте на веру, если помощник депутата или министра или даже директор департамента министерства с генеральскими погонами говорит, что он политик. Пока что он лишь работник аппарата.
Он может быть хорошим узким специалистом, но это не обязательно. Он обязан иметь широкий кругозор, держать в поле зрения все в своем «хозяйстве», начиная от промышленности, школ, учреждений связи, домов престарелых и вплоть до общественных туалетов. И при этом выделять самое актуальное.
Главное, что политик, прямо или опосредованно, работает с большим числом людей. Работает на виду у них. Политика, как правило, все знают в лицо. В России, по старой традиции, – глядя снизу вверх.
Но есть категория людей, которые знают его, глядя сверху вниз. И с ними у политика тоже должен быть полный порядок. И чаще всего не «тоже», а «прежде всего». Но при этом нельзя терять собственного лица.
Держаться в такой ипостаси «на плаву» десятки лет – это не только профессия. Это и наука, и искусство человеческих отношений.
Мне посчастливилось быть «в деле» вместе с яркими политиками различного уровня. От таких широко известных, как Юрий Лужков, Борис Немцов, Эдуард Россель, Анатолий Чубайс до мэров небольших уральских городов Виктора Бурьянова, Тариэля Вержбицкого, Геннадия Тушнолобова, Геннадия Шехматова… Но с каждым из этих людей я работал и общался по жизни эпизодически: с кем-то около года, с кем-то три-четыре года. И знал каждого лишь в одной ипостаси – уже сложившегося политика.
А вот Валерия Федорова, о котором я не раз упоминал, я знаю уже 20 лет. Мы встречаемся семьями, и наши давние отношения гораздо больше чем знакомство. Наверное, поэтому он является для меня собирательным образом политика.
В его послужном списке найдется все. Пролетарское начало (токарь на заводе им. Дегтярева), срочная служба в армии, учеба в Пермском университете, вся милицейская вертикаль (от рядового до генерал-полковника). К этому добавим прокуратуру, комсомольскую и партийную работу. Найдется там место и представительной власти (народный депутат РСФСР, с 2001 года – представитель в Совете Федерации Федерального Собрания РФ от администрации Вологодской области).
Формально Валерия Ивановича следовало бы отнести к категории силовиков: генерал, шесть лет заместитель федерального министра внутренних дел (это в «эпоху Ельцина», когда правительства и министры порой менялись по три раза в год!). Но на моей памяти даже в милицейском мундире он всегда оставался политиком.
Будучи начальником областного управления МВД Пермской области, он лично выходил на встречу с пикетчиками в бурные 1989–1993 годы, в те же годы публично контролировал распределение спиртной продукции с завода во время «водочных» бунтов, выступал на бюджетных дискуссиях в областном парламенте, защищая интересы своей «епархии». Ему принадлежит инициатива создания в Перми Лицея милиции, который успешно работает и сегодня.
Высший пилотаж политика он демонстрировал в ранге заместителя министра. Из гостей, присутствующих на его шестидесятилетнем юбилее и называвших его другом, можно было смело составить концертную программу Кремлевского дворца. Его до сих пор «держат за своего» великие спортсмены и тренеры.
Для этого мало быть квалифицированным и добросовестным, нужно любить свое дело, искренне ценить людей, от которых это дело зависит.
И быть способным совершать поступки.
«По-шапочному» мы знали друг друга с начала 1980-х. А поближе познакомились во время туристической поездки в Японию осенью 1987 года.
Валерий Иванович как заведующий отделом обкома КПСС был определен руководить пермской группой в самое суровое для туризма время – во время «горбачевско-лигачевской» антиалкогольной кампании. Тур никак не вписывался в безалкогольные рамки: на теплоходе «Константин Черненко» мы плыли вокруг Японии, регулярно высаживаясь десантом на берег. Вы можете себе представить более глупую ситуацию: белый теплоход, два-три дня безделья в море, отличное питание, уютная кают-компания и… абсолютно безалкогольные бары.
В обкоме КПСС В. Федоров командовал совсем не рядовым отделом административных органов, под которым ходили «силовики». С учетом этого, для меня он был дважды «темной лошадкой». Первый экзамен профессор Сапиро устроил «группенфюреру» Федорову в ресторане хабаровской гостиницы «Интурист», промежуточном пункте нашего путешествия (не сомневаюсь, что одновременно В. Федоров экзаменовал Е. Сапиро).
Кормили нашу группу в зале одновременно с японскими туристами. Сидели мы за столиками по 6–8 человек. Руководитель сидел за другим столиком, но в поле моего зрения. Тренированный профессорский взгляд зафиксировал, что японцы заказали официанту шампанское.
– Закажем? – спрашиваю сидящих за моим столом.
– А можно? отвечают шепотом.
Подзываю того же официанта и как ни в чем не бывало заказываю две бутылки. Для сопредельных столов это происходит незамеченным. Зато, когда бутылки приносят, когда с пальбой вылетают пробки, присутствующий пермский народ замер. Разливаю. Все взгляды устремлены на В. Федорова. Он встает, суровым взглядом подзывает того же официанта и… заказывает шампанское!
В порту Находка часа за три до погрузки на корабль подхожу к руководителю и тупо докладываю, что выданная мне в Перми справка о нормальном физическом и душевном состоянии здоровья соответствует истине. Но для поддержания формы в суровых морских условиях и для борьбы с депрессией, возможной при общении с идеологическим противником, я не могу обходиться без тонизирующих препаратов. Для этой цели у меня имеются три бутылки «Пермского бальзама», так что за себя я не беспокоюсь (в одной из них был коньяк). Но ведь и другим членам группы может понадобиться профилактическая медицинская помощь! Валерий И