В «улучшенные условия» входят такие разные, но одинаково важные позиции, как надежная и быстрая связь (вплоть до спутникового телефона) и возможность быстро и качественно пообедать.
Ко всему этому можно относиться по-разному.
С позиций борца с привилегиями – это неоправданные излишества. Я придерживаюсь другого мнения, которое имеет право претендовать на объективность по двум причинам.
Первая: большинство из этих «удобств» я имел в своем распоряжении и знаю их «вкус» не понаслышке.
Вторая: вот уже десять лет, как для меня все они перешли в категорию воспоминаний, так что меня трудно упрекнуть в том, что я защищаю собственные привилегии.
На определенном уровне служебной лестницы наличие аппарата помощников является не роскошью, а необходимостью. Иначе человек, принимающий решения ценой в сотни миллионов рублей (а кто-то и долларов), вместо того чтобы взвешивать все «за» и «против», встречаться с людьми, от которых зависит судьба проекта, будет тратить свое драгоценное время на технические, вспомогательные процедуры. Не говоря о том, что хороший секретарь, руководитель аппарата деликатно освободят шефа от тяжкого бремени общения с людьми с нарушенной психикой, взяв эту ношу на себя, а талантливый спичрайтер одной фразой сотворит ему «оптимальный» имидж…
Лично для меня большим карьерным стимулом было получение служебного кабинета с комнатой отдыха. Многолетние занятия спортом воспитали у меня почтение к режиму. Поговорка «Война войной, а обед по расписанию» – это мое. Если к этому добавить и «сон по расписанию» (включая дневной) – то дважды мое.
Относительно свободный преподавательский режим давал мне возможность иногда минут 30–40 вздремнуть после обеда. На чиновничьей работе, когда двенадцатичасовой рабочий день не исключение, а правило, это можно было осуществить лишь при наличии комнаты отдыха. Поэтому считать ее наличие роскошью никак не могу.
Что до персонального транспорта… Андрей Кузяев, президент «дочки» ЛУКОЙЛа, специализирующейся на добыче нефти и газа за рубежом, в 2007 году провел в командировках от Венесуэлы до Индонезии треть года.
В 1998 году моим коллегой по правительству, министром иностранных дел был Е. М. Примаков. Как-то мне понадобилось с ним встретиться. Позвонил – в командировке. Через несколько дней повторилось то же самое. Я попросил своих помощников узнать его график на ближайшие пару недель. Через час факс лежал передо мной.
Если бы я его сохранил, то это было бы еще одно доказательство того, что и для министра иностранных дел, и для топ-менеджера транснациональной компании персональный (закрепленный) самолет является таким же прозаичным инструментом, как метла или скребок для дворника.
Вопрос «на засыпку»: всегда ли использование руководителем высокого уровня дорогостоящих «удобств» оправдано с прагматической точки зрения? Нет ли в этом солидной доли того, что называют «надуванием щек» или, если выбирать выражения, имиджевой составляющей?
Конечно, имиджевая составляющая в «люксовской» инфраструктуре управленческого труда присутствует. Для руководителей мирового масштаба – как дань протоколу. Для тех, кто на пару порядков «помельче», она может выйти на первый план. Для остальных, находящихся между ними, грань между условиями работы и престижем настолько же тонкая, как между здоровым и нездоровым честолюбием.
Контргандикап
Термин «гандикап» издавна используется в скачках, гонках, играх, изредка в соревнованиях по бегу. Он означает предоставление более слабому гонщику (игроку, бегуну) определенного преимущества перед началом соревнования (игры).
Гандикап выравнивает возможности участников соревнований, дает шанс слабому одержать не полноценную, но победу у сильного. Это не только делает борьбу интересней. У гандикапа своеобразный психологический эффект. Бегун забывает о том, что его старт был на 10 метров впереди. Но борьбу на последних 50 метрах и свои сантиметры победы над ранее недостижимым соперником он запоминает. Так появляется жажда победы «на равных», вера в то, что это не фантастика, а реальность.
А теперь представим другую картину. Участники забега на престижный приз выходят на старт, к одному из них подходит судья и говорит: а ты, уважаемый, будешь стартовать в 10 метрах… сзади.
Признаюсь, что в спорте я подобной ситуации не встречал. Но в жизни, в забеге на приз под названием «успех» – сколько угодно.
В нарушение всех спортивных правил и кодекса чести госпожа Судьба разрешает претендентам на успех бороться не на равных.
Участник музыкального конкурса, не имеющий хорошего инструмента. Кандидат в депутаты с нищенским бюджетом, конкурирующий с долларовым миллионером. Выпускник – гордость сельской школы, в которой не было учителя по физике, поступающий в престижный «физтех»…
Если вернуться к спортивной аналогии, то можно сказать так: на старте важнейшего забега эти кандидаты стоят на одной линии со своими соперниками. Только на ногах у соперников – «самые-самые» шиповки, а нашим героям предстоит бежать босиком.
Вот теперь не грех снова вспомнить о психологии. Как поведет каждый из них в этой ситуации?
Один, обнаружив разницу в «экипировке» и зафиксировав контргандикап, скажет пару теплых слов судьям и уйдет с дорожки. Другой пробежит дистанцию, но без энтузиазма («не догоню, так хоть согреюсь»). А третий, сжав зубы, рванется вперед. На финише он, измотанный, обессиленный, буквально упадет на землю, но… выиграет! А если даже и не выиграет, то все равно пощекочет нервы соперникам, обратит на себя внимание.
Я с большим уважением отношусь к представителям этой, третьей категории и при прочих равных условиях всегда отдаю им предпочтение. Бывает, что, заработав упорным трудом заветные «шиповки», часть из них «заплывает жирком» и уже не бьется за успех «до упада».
Случается подобное не только с людьми, но и странами.
В начале 1990-х я был в командировке в Вене. Оказалось, что российским представителем в ЮНИДО[153] является мой давний знакомый по научному сообществу. Он пригласил меня к себе, показал свою «контору» и предложил пообедать с коллегами. Компания, как и положено структуре ООН, оказалась интернациональной. За столом слева от меня оказался представитель южной Кореи, справа – Чехии. Чех к тому же был выпускником советского вуза, у нас обнаружились общие знакомые и в России, и в Чехии. Короче, он взял надо мною шефство, прежде всего избавив от необходимости демонстрировать плохое владение английским языком.
Сосед слева, узнав, что я являюсь вице-губернатором по экономике крупного уральского региона, вцепился в меня, как клещ. Когда получасовой «допрос с пристрастием» завершился, мой чешский знакомый облегченно вздохнул и шепнул:
– Корейцы во всем такие: любой повод получить пользу для своего бизнеса используют «до дна». Раньше такими были японцы: голодными и суперэнергичными. В последние годы они утолили голод и заметно обленились…
И все же большая часть знакомых мне «босяков» «третьей категории», даже пересев в люксовые «Мерседесы», всю оставшуюся жизнь вкалывает, «как в последний раз».
Самая представительная группа этих симпатичных мне людей относится к «деревенским». С тем же успехом ее можно было бы назвать и «пролетарскими». Объединяет их одно: свой трудовой путь они начинали с самых нижних ступеней, как правило, в бедности, без малейших родительских преференций.
Для поколения моих родителей стать интеллигенций в первом поколении – это норма, таких было большинство. В моем и тем более следующих поколениях их меньшинство. «Деревенских» объединяет еще один общий формализованный признак: к высшему образованию, к ученым степеням они шли, не пропуская ни единой ступеньки. Первое их специальное учебное заведение – техникум (училище, колледж). Причина ясна: приходилось как можно раньше начать зарабатывать на жизнь. Высшее образование – без отрыва от производства (вечернее или заочное). Среди них больший процент «остепененных»: кроме престижа, это еще привычка постоянно учиться, способность пожертвовать маленькими радостями жизни для того, чтобы вечерами, вместе того чтобы «выпить и закусить» в приятной компании, грызть гранит науки.
Не могу не назвать имена тех, с кем на разных этапах жизни шел рядом и кто воспитал во мне огромное уважение к себе и себе подобным.
Чусовлянин Вадим Фетисов, механик, главный механик, секретарь парткома Чусовского металлургического завода, первый секретарь Чусовского горкома КПСС.
Виктор Мишин, начавший свой путь в поселке с морским названием Мыс, прошедший после финансового техникума все ступени бюджетно-налоговой иерархии до одной из самых верхних – заместителя федерального министра по налогам и сборам.
Борис Кузнецов стартовал в большую жизнь из деревни Большое Поле Яранского района Кировской области. Закончил Пермское речное училище, а дальше – заплыв по просторам речной (в основном, камской и волжской) волны. «Попутно» он заканчивает Горьковский институт инженеров водного транспорта, и далее – штурман, капитан буксирных судов, капитан-наставник, секретарь парткома, заместитель начальника, начальник Камского речного пароходства. В 1991 году начался его «сухопутный» период: глава администрации Пермской области, с 1995 года депутат, руководитель фракции НДР, первый заместитель председателя Государственной думы.
Я хочу более подробно рассказать об одном из представителей «деревенских» – Владимире Мовчане и добавить, что, скорее всего, благодаря ему я и открыл для себя феномен успеха «деревенских».
Познакомился я с Владимиром Петровичем в 1992-м. В то время он уже не первый год возглавлял ГАИ Пермской области, а я курировал областной бюджет. Не удивительно, что разговор шел о финансировании его ведомства. Эту невеселую тему со мной в ту пору обсуждали восемь из десяти собеседников. Удивительно другое. Большинство ходатаев просили деньги на «сохранение» или «восстановление». Мовчан, во-первых, не просил, а предлагал варианты, как заработать. Во-вторых, даже в обвальном 1992-м он предлагал то, чего в России (и в СССР) до сих пор не водилось.