В девять утра я уже был у губернатора Б. Кузнецова. Узнав о моем намерении, он пригласил своего первого заместителя Г. Игумнова. Оба отнеслись к моей затее без восторга. По-человечески их можно было понять.
Совсем другая реакция на мою инициативу оказалась у депутатов. Это тоже легко объяснимо. Практически все депутаты были состоявшимися в своем деле людьми, в меру амбициозными, уважающими свою область, свой статус, наконец, себя. В этом все – и «белые», и «розовые» (ярко-красных ортодоксов среди депутатов не было) – были едины. Идею протеста поддержали мэры (Ю. Паздерин, Г. Тушнолобов, В. Филь), представители молодого тогда бизнеса (Г. Баршевский, А. Климов, А. Кузяев, Ю. Трутнев), промышленные «генералы» (А. Поликша и Б. Протасов), социальщики (Л. Густокашина, Б. Светлаков)… На ближайшем заседании 18 августа депутаты Законодательного собрания официально уполномочили меня на отзыв подписи. Президенту было направлено следующее письмо:
Уважаемый Борис Николаевич!
Законодательное собрание Пермской области своим решением от 18.08.94 г. приостановило участие области в Договоре об общественном согласии и поручило мне, как председателю Законодательного собрания, отозвать свою подпись под договором до окончания решения вопроса.
Являясь давним и последовательным сторонником демократических преобразований и экономических реформ, осуществляемых в России, понимаю, что принятое Законодательным собранием решение в какой-то мере работает против Вас – гаранта этих преобразований. Тем не менее, выполняя решение и отзывая свою подпись (надеюсь, не надолго), делаю это не под давлением, не против своей воли.
Нельзя декларировать экономическое равенство субъектов Федерации и постоянно нарушать его в интересах одних и в ущерб другим без какого-либо на это согласия последних.
Нельзя демонстрировать всемерное уважение к одним субъектам Федерации и отмахиваться, как от назойливых мух, от других (председатель Согласительной комиссии по реализации Договора С. А. Филатов даже не удосужился ответить на два наших обращения).
Надеюсь, Борис Николаевич, на правильное понимание нашего вынужденного шага и, главное, на Вашу поддержку в решении актуальнейших проблем не только Пермской области.
Резонанс от нашей акции был ощутимым. Именно тогда на одном из брифингов я произнес фразу, которая потом не раз звучала из уст пермских политиков:
– Теперь хотя бы в Москве не будут путать Пермь с Пензой.
Я не выпячивал, но и не скрывал своего авторства в этой акции, так что «возмутитель спокойствия» был известен изначально. Акция была малоприятной для администрации Президента, лично для ее руководителя. И «закоперщика» могли не только приструнить, но и «закопать». Вялые попытки этого предпринимались: вскоре после демарша в Пермь прибыла с плановой (!) проверкой комиссия Контрольного управления администрации Президента. Невооруженным глазом было видно, что особый интерес для нее представлял бывший первый заместитель губернатора Сапиро. Например, ревизоры уделили большое внимание изучению счетов за мой юбилейный банкет, состоявшийся в январе 94-го. Параллельно проводилось прощупывание: не сдадут ли депутаты своего спикера?
Не сдали!
Коллективная защита от несправедливости сработала.
С точки зрения психологии, как минимум 2300 лет существует одна интересная управленческая «развилка». Военные историки отмечают, что еще в армиях Александра Македонского (336–323 до н. э.) задача достижения победы была разделена между двумя видами военных специалистов: тех, которые составляют планы, и тех, которые командуют солдатами в сражении. Чтобы каждая из групп знала «свое место», у «плановиков» уже в те времена были изъяты полномочия командования.
С тех пор в теорию и практику не только военного, но и гражданского управления вошло разделение командного состава на строевых (линейных) и штабных.
Позднее это разделение нашло отражение в названии командных должностей: строево́й командир, начальник штаба (службы тыла, вооружения, медсанбата…).
С точки зрения потенциала карьерного роста, в престижности у строевых и штабных много общего. Недаром в воинских уставах часто пишут командир (начальник). Но одна разница между ними фиксируется довольно четко.
Строевой (линейный) специалист командует людьми, которые действуют на «передовой» – на «линии фронта». Нередко – в одном строю с ними. От взводного и ротного командира со своими солдатами до дирижера симфонического оркестра, ближе любого из своих музыкантов расположенного к «вероятному противнику» – зрительному залу.
Что же касается штабных, то их место в тылу. Близком или глубоком, но тылу.
Армейский идеальный карьерный послужной список содержит почти равное соотношение строевых и штабных должностей, сменяющих друг друга: командир батальона – начальник штаба полка – командир полка – начальник штаба дивизии – командир дивизии…
Цепочка: начфин полка – дивизии – военного округа тоже не слабая. Так же, как и ее гражданский аналог: специалист финансового отдела – начальник отдела – финансовый менеджер проекта – финансовый вице-президент компании.
И все же линейный управленец – всегда первый, а штабной – второй.
С точки психологии успеха, развилка строевой – штабной представляет прагматический интерес, как минимум, с двух точек зрения.
Для строевика важнейшим качествами являются железная воля, быстрая реакция, решительность, оперативные способности и склонность к риску.
Для штабного все это желательно, но не обязательно. Воля может быть чуть помягче – последнее решение за первым лицом. По той же причине решительность у него трансформируется во внутреннюю убежденность и наличие как можно большего числа предложенных вариантов.
Быстрота реакции у хорошего строевика измеряется в минутах, а то и в секундах, у штабного – в часах, а то и в месяцах. Но риск в решениях штабного должен присутствовать в меньших дозах, быть более просчитанным.
Теперь воспользуемся предложенным ранее методом «подстановки» и представим идеального строевика на штабной должности, а идеального штабного – на линейной. Мало того, что первый наломает дров, а в рядах подчиненных второго начнутся разброд и шатания.
Им самим, как живым людям, будет очень некомфортно. Как говаривала одна симпатичная знакомая моей молодости: «Мы девушки гулящие! Нам марксизм-ленинизм преподавать все равно, что в монастырь уйти».
Первый на деревне
Название этой «развилки» взято из пословицы: «Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе». Впрочем, народная мудрость имеет самые веские основания быть отнесенной к «спорным истинам»[170].
Одно важное пояснение: «деревня» в данном случае – понятие не обязательно географическое. Если заместитель начальника филиала «мускулистого» банка «ВТБ-24» принял предложение пересечь улицу в Москве, для того чтобы стать вице-президентом никому не известного банка «Союз», он тоже попадает в категорию «первых парней на деревне».
Самым маститым приверженцем этой поговорки считается Гай Юлий Цезарь (его вариант: «Лучше быть первым парнем на деревне, чем вторым в Риме»). Прогулка по первоисточникам показала, что с авторитетным римлянином солидарно большинство наших современников. Среди них ушедшая от нас недавно ярчайшая звезда советской эстрады Муслим Магомаев, «широко известный в узких кругах» 1970-х годов ректор московского физтеха Олег Белоцерковский, чемпион-лыжник во втором поколении Василий Рочев… Последовательным сторонником такого подхода был и мой отец. На бумажных или электронных носителях противников этой идеологии нашлось заметно меньше. Хотя в жизни, как мне представляется, это не так.
По крайней мере, так было в СССР и так, пока по инерции, в России.
Из последних высказываний по этому поводу своей четкостью мне понравилась формулировка актера Владимира Вдовиченко[171]: «…мне абсолютно по барабану, кто я есть в деревне. Если уж чего-то добиваться, то в большом городе и по большому счету».
Чуть было не написал, что для человека с очень большими амбициями такой подход единственно правильный. Но вовремя вспомнил о Цезаре, который вскоре после своего знаменитого высказывания стал первым и в Риме. Так что от «единственно» воздержимся.
Чтобы обойтись без лишних загадок, сразу обозначу свою позицию: лично я поддерживаю «Гая Юльевича», но и не осуждаю часть его оппонентов.
Свое пребывание в стане деревенских солистов, а не в городском кордебалете объясняю несколькими причинами.
Я рос в небольшом, типично заводском уральском городке в военные и послевоенные годы. Конечно, это был совсем не Эш-сюр-Альзет (Люксембург), еще меньший металлургический городок в Люксембурге, в котором мне довелось побывать в 1971 году. Но предельно скромные чусовские условия и образ жизни, среда обитания были для меня естественными. Среди нашей небольшой компании молодых специалистов, работающих на Чусовском металлургическом заводе, существовала даже формула нашего бытия: «формула вспышек». Ее расшифровка: одиннадцать месяцев тления, двенадцатый – вспышка! Двенадцатый месяц был отпускным. И ехали мы в отпуск не с пустым карманом.
Мои родители входили в местную элиту. Эту не выпячиваемую ими принадлежность я все же замечал, и она не вызывала у меня отторжения.
Став одним из руководителей области, я часто бывал в районных центрах, маленьких городах, заводских поселках и явственно ощущал позитив чувства «хозяина», присущий их «отцам»: мэрам, руководителям градообразующих предприятий.