. И посему, поскольку Отец предстоит непосредственно Сыну, а Сын Ему совершенно подобен, постольку Отца никто не может познать, кроме Сына.
И вот Петр сказал: «Теперь я воистину знаю». Почему здесь знаешь воистину? Да потому, что это Божественный свет, который никому не лжет; а еще потому, что здесь познают прямо и чисто, ни в чем не имея помех. Посему Павел глаголет: «Бог обитает во свете, к коему нельзя подступиться»[268]. Учителя говорят, что мудрость, которой мы здесь обучаемся, там с нами пребудет[269], но Павел полагает, что она упразднится. Один учитель говорит: чистое знание еще в этой жизни таит само по себе столь великую радость, что наслаждение от всех тварных вещей есть как бы ничто по сравнению с радостью, которую содержит в себе чистое знание[270]. И все же, как бы ни было благородно, оно представляет собою случайность; и как одно словечко в сравнении с целым миром мало, так вся мудрость, которой мы способны здесь научиться, мала в сравнении с обнаженной чистой премудростью. Потому-то Павел и говорит, что знание упразднится. Даже если оно останется, то уподобится какой-нибудь дурочке и станет таким, словно его вовсе нет по сравнению с чистой премудростью, которую там познают. Третья (причина), почему здесь воистину познают, заключается вот в чем. Вещи, созерцаемые в нашем мире как изменчивые, там постигаются как неизменные, и там постигают их вполне нераздельными и сущими друг подле друга, ибо что тут далеко, то там близко, ибо все вещи соприсутствуют там друг другу. Что происходит в первый и в последний день, то там случается одновременно.
«Теперь я воистину знаю, что Бог послал мне Своего Ангела». Когда Бог посылает душе Своего Ангела, она становится воистину знающей, недаром Бог доверил Петру ключ, ибо «Петр» обозначает не что иное, как знание. Ведь знание обладает ключом и открывает и входит внутрь и прорывается и обретает Бога неприкровенным и потом сообщает своей спутнице, воле, то, что уже получило, хотя оно имело волю при себе и до этого; ибо чего я хочу, того и ищу. Познание шествует впереди. Оно — княгиня; оно ищет владычества в высшем и наиболее чистом и передает его душе, душа — далее естеству, естество же — всем телесным чувствам. Душа столь благородна в своем высшем и чистом, что учителя не могут ей подобрать имени. Они называют ее «душой», поскольку она дает бытие телу[271]. Учителя говорят, что после первого извержения Божества, когда из Отца извергся Сын, наиболее подобным Богу был сотворен Ангел[272]. И это действительно так. В своей высшей части душа уподоблена Богу, но Ангел являет собой еще большее подобие Ему; все, что есть в Ангеле, подобно Богу. Поэтому Ангел посылается душе, дабы возвести ее обратно в тот самый образ, которому он уподоблен, ведь познание проистекает из подобия. И поскольку душа имеет способность познавать все вещи, она никогда не успокоится, пока не придет в первый образ, в котором все вещи едины. Там, то есть в Боге, она обрящет покой. В Боге ни одно творение не благородней другого.
Учителя говорят: бытие и сознание полностью совпадают[273], ибо чего нет, того не знают, что же в наибольшей мере обладает бытием, то и познается в наибольшей мере. Поскольку же Бог имеет превосходящее все бытие, постольку Он превосходит и всякое знание, как я говорил позавчера в последней проповеди, что душа восхищается в первую чистоту, в образ пречистой сущности, и там она наслаждается Богом, еще прежде того, как Он облекся в Истину и Знание, когда отлагается всякая возможность наречения имен. Там она познает наичистейшим образом, там она воспринимает Бытие в совершенной соразмерности (с тем, что оно есть). Об этом говорит Павел: «Бог обитает во свете, к коему нельзя подступиться». Он есть пребывание в Своей чистой сущности, в которой нет никакой примеси. Что имеет что-то случайное, то должно отступиться. Он есть чистое стояние-в-Себе-Самом, где нет ни этого, ни того, ибо что находится в Боге, то и есть Бог. Некий языческий учитель глаголет: те силы, что парят ниже Бога, имеют основание в Боге; пребывая в себе, они все же имеют опору в Том, Который не имеет ни начала, ни конца, ведь в Него не может проникнуть ничто постороннее[274]. И вот вам свидетельство этому в небе: оно не может оказаться под каким-либо воздействием чуждым (для себя) образом.
И выходит так. Что приближается к Богу, то изменяется. Как бы оно ни было ничтожно, если мы поднесем его к Богу, оно откажется от себя самого. Вот вам пример: если у меня есть мудрость, то я не являюсь все-таки ею самой. Я могу приобрести мудрость, и могу ее потерять. Но что есть в Боге, то и есть Бог; это не может от Него отпасть. Это изменяется в Божественное естество, ибо Божественное естество столь могуче, что все, что находится в нем, либо вполне преобразится в него, либо полностью пребудет снаружи. Не чудесно ли это? Если Бог преображает в Себе столь малоценные вещи, то как вы думаете, что Он сделает с душой, которую почтил образом Себя Самого?
Дабы мы достигли сего, помоги нам, Боже. Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 4
Святой Иаков говорит в Послании: «Всякое даяние доброе и всякое совершенство нисходит свыше, от Отца светов».
Обратите внимание! Вам следует это знать: те люди, что предают себя Богу и ищут со всем тщанием лишь Его воли, — что бы Бог такому человеку ни дал, сие (для него) самое лучшее. Будь в этом уверен, как в том, что Бог жив, сие волей-неволей должно быть наилучшим, и не может быть другого пути, лучшего, чем этот. И если случится, что иное все-таки покажется лучшим, то для тебя оно не столь хорошо, ибо Бог выбрал сей путь, а не другой путь, и этот путь поневоле должен быть для тебя самым хорошим. Пусть это будет тяжелой болезнью или бедностью, или голодом, или жаждой, или чем-то еще, — то, что Бог тебе посылает или не посылает либо что Бог тебе подает или не подает, все это для тебя наилучшее. Пусть это будет благоговением или внутренним умилением и у тебя нет ни того, ни другого, — есть ли у тебя или нет, положи в своем сердце: во всем искать Божьей славы, и что пошлет Он тебе, то наилучшее.
Теперь ты, возможно, мог бы сказать: откуда мне знать, есть или нет на это воля Бога? Знайте: если бы на это не было Божьей воли, то этого и не было бы. Вот у тебя нет ни болезни, ни чего-то другого, а Бог желает, чтобы это было. И когда ты узнаешь, что на сие есть произволение Божье, то тебе нужно возыметь столь великое наслаждение и удовольствие в этом, что уже никакое мучение ты не будешь воспринимать как мучение. Дойдет ли дело до высшей степени страдания, и на тебя выпадет изрядная доля мучения и горя, оно обернется в свою противоположность, ведь тебе нужно получать его от Бога как наилучшее, потому что оно поневоле и должно быть твоим наилучшим. Ибо бытие Бога зависит от того, что Он хочет лучшего. Посему и я должен хотеть того же и ничто не должно мне нравиться больше. Если бы был человек, которому я очень хотел бы понравиться, и если б я наверное знал, что тому человеку я нравлюсь больше в сером платье, чем в каком-то другом, каким бы хорошим ни было это другое, то нет никакого сомнения, что это платье было бы мне милей и дороже, чем любое иное, сколь угодно прекрасное. А если бы так получилось, что я хотел бы понравиться каждому, и знай я, что сей каждый любит именно это, в словах ли или поступках, то я сделаю именно это, а не другое. Ей-ей, проверьте самих себя, как обстоит дело с вашей любовью! Если вы любите Бога, то вам ничто не будет милей того, что Ему нравится больше всего и дабы Его воля вполне свершилась над нами. Сколь бы тяжким ни казалось горе или нестроение, если ты не испытываешь в нем столь же великой отрады, то это неправильно.
Я обычно говорю одно словечко и оно верно: во всякий день мы восклицаем и взываем в «Отче наш»: «Господи, да будет воля твоя»! Когда же по Его воле случается, то мы охотно гневаемся и остаемся Его произволением недовольны. А ведь что бы Он ни делал, должно быть нам по сердцу больше всего. И кто это воспринимает как наилучшее, тот пребывает во всех обстоятельствах в полном покое. А вам порой кажется и вы говорите: «Ах, если бы получилось иначе, то было бы лучше» или: «Если бы вышло не так, то, возможно, случилось бы лучшее». Пока так тебе кажется, ты никогда не стяжаешь покоя. Тебе надо сие воспринять как наилучшее. Таково первое значение этих слов.
Но есть еще одно значение, подумайте-ка хорошенько о нем! Святой Иаков глаголет: «всякое даяние». Что — наилучшее и высшее, то и является в подлинном и собственном смысле даянием. Бог ничего не дает столь охотно, как большие дары. Однажды на этом месте я говорил, что Бог даже с большей готовностью прощает большие грехи, нежели малые. И чем они больше, тем Бог охотней и быстрей их прощает. Не иначе обстоит дело с благодатью и дарами и добродетелью: чем больше они, тем охотней Бог их подает, ибо Его естеству свойственно давать большее. И поэтому, чем вещи ценней, тем их больше. Самые благородные творения — это ангелы, и они сплошь духовны и не имеют при себе никакой плоти, они наиболее многочисленны и их больше, чем всех телесных вещей, вместе взятых[276]. Великие вещи по преимуществу именуются «дарами», они укоренены в Боге подлинно и глубочайшим образом.
Однажды я сказал: что в собственном смысле может быть выражено словом, то должно идти изнутри и двигаться посредством внутренней формы, а не идти снаружи внутрь; нет, изнутри оно должно двигаться вовне. Это подлинно живет в сокровенном души. Там тебе соприсутствуют все вещи, они внутри живут и ищут и находятся в лучшем и наивысшем. Почему же ты этого не замечаешь? Потому что тебя нет в твоем доме. Чем благородней нечто, тем оно более обще. Чувство я имею наравне с животными, а жизнь — наряду с деревьями. Бытие же во мне еще глубже, оно у меня общее со всеми творениями. Небо больше всего, что лежит ниже него, поэтому оно благородней. Любовь благородна, так как она простирается на все.