«Как утренняя звезда посреди тумана». Я обращусь к словцу «quasi», то есть «словно», которое дети в школе называют «присловием»[367]. Это — то, что я имею в виду во всех моих проповедях. Самое подлинное, что можно изречь о Боге, это «Слово» и «Истина». Бог Сам Себя назвал «Словом». Святой Иоанн говорил: «В начале было Слово»[368]; и (тем самым) он намекает, что при Слове надлежит стать присловием. Как «свободная звезда», по которой названа пятница, Венера[369]; сия имеет много имен. Когда она идет перед солнцем и восходит раньше, чем солнце, то ее именуют «утренней звездой»; когда же она идет после солнца, так что солнце заходит скорей, ее именуют «вечерней звездой». Иногда она бежит выше солнца, а иногда — ниже солнца. Прежде всех звезд она постоянно находится на равном удалении от солнца, никогда не следуя ни дальше от него, ни ближе к нему; она указует на то, что человек, который к тому же хочет прийти, должен во всякое время находиться при Боге и в присутствии Божьем, так чтобы от Бога его ничто не могло отдалить — ни счастье, ни горе, ни какое-либо творение.
Далее в Писании говорится: «Как луна полная в свои дни». Луна имеет господство над всею влажной природой. Никогда луна не бывает солнцу столь близкой, как (в те дни), когда она полная и когда напрямую от солнца получает свой свет. Впрочем, по причине того, что луна находится ближе к земле, чем любая другая звезда, она имеет два недостатка: она бледная и пятнистая, а также теряет свой свет. Никогда луна не бывает столь сильной, как тогда, когда удалена от земли на наибольшее расстояние; в это время она отбрасывает море дальше всего. Чем же сильней она убавляется, тем меньше способна отбросить его. Чем больше душа возвышена над земными вещами, тем мощнее она... Если бы кто-то познавал не иное, как только творения, то ему не стоило бы размышлять ни над какой проповедью, ибо всякая тварь исполнена Бога и является книгой... Человеку, желающему достигнуть того, о чем ранее было говорено — к этому и сводится вся моя речь, — следует уподобиться утренней звезде: всегда быть в присутствии Бога и постоянно при Нем и одинаково близко и возвышенно над всеми земными вещами: при Слове — присловием.
Есть изреченное слово: это ангел и человек и всякая тварь; есть слово другое, задуманное и изрекаемое, посредством него у меня получается что-то представить в себе. Есть же еще одно слово, не задуманное и неизрекаемое, оно никогда не выходит наружу; нет и нет, оно вечно находится в том, кто его произносит... Оно во Отце, Который Его изрекает, всегда в восприятии и всегда пребывая внутри. Разум в действии всегда направлен внутрь. Чем нечто более тонко, духовно, тем сильней оно, действуя, направлено внутрь. И чем более мощным и тонким является разум, тем больше с ним объединяется то, что он познает, становясь с ним единым. Не так у телесных вещей. Чем сильнее они, тем больше в действии направляются вовне. Блаженство Бога состоит в направленном внутрь действии разума, когда Слово остается внутри. Тут душа должна стать присловием и творить с Богом единое дело, дабы обрести свое блаженство в себе самом пребывающем осознании — в том же самом, где блажен Бог.
Чтобы и нам при этом Слове во всякое время остаться присловием, в этом помоги нам, Отец и оное Слово и Святой Дух. Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 10
Это слово, которое я сказал на латыни, записано в наставлении. И его можно сказать о каждом святом исповеднике, на немецком же языке оно звучит так: «В те дни он оказался внутри себя праведным, в оное время был умилостивлением Богу». Праведность он обрел изнутри. Мое тело скорей находится в моей душе, чем моя душа — в моем теле. Мое тело и моя душа — скорей в Боге, нежели в себе самое... Вот что такое есть праведность: причина всех вещей в Истине. Как говорит святой Августин: Бог душе ближе, нежели она для себя. Подлинно, близость Бога и души исключает различие. То познание, которым познает Себя Бог, есть познание всякого отрешенного духа, и никакое другое. Душа стяжает свое бытие непосредственно от Бога. Вот почему Бог душе ближе, чем она для себя, и вот отчего Бог обретается в основании души вкупе со всем Своим Божеством[371].
Некий учитель спрашивает: струится ли Божественный свет в силы души[372] в той же чистоте, каковым пребывает в (ее) сущности, ведь душа берет свое бытие без какого-либо посредства из Бога, а силы уже истекают непосредственно из бытия души? Божественный свет слишком благороден, чтобы составить сообщество силам, так как все, что чего-то касается и что чем-то касаемо, Богу инородно и чуждо. Потому-то, когда силы претерпевают касание или касаются, они теряют свою девственность. Свет Божий в них не может сиять, но через упражнение и очищение они могут стать восприимчивы. Поэтому другой учитель и говорит, что силам дан некий свет, подобный свету внутри[373]. Он подобен свету внутри, но он — не внутренний свет. От этого света у них имеется отпечаток, так что они становятся восприимчивы к свету внутри. А еще один учитель сказал, что все силы души, которые действуют в теле, с телом умрут, за исключением познания и воли; — только сии останутся вместе с душой. Однако если силы, что действуют в теле, умрут, то они все-таки останутся в корне[374].
Святой Филипп говорил: «Господи, покажи нам Отца и довольно для нас»[375]. Но к Отцу никто не придет, кроме как через Сына[376]; кто видит Отца, тот видит и Сына[377]; Дух же Святой есть любовь Их обоих. Душа в себе самой столь проста, что в одно время способна принять лишь один-единственный образ. Если она различит образ камня, то не воспримет ангельский образ, а если воспримет ангельский образ, то не примет никакого иного. И тот образ, что она примет, ей нужно в то же время любить. Прими она тысячу ангелов, это будет столь же много, как двоица ангелов, но все-таки она воспримет не больше, чем одного. И вот, человеку надо в себе самом стать единым. Так говорит святой Павел: «Ныне, когда вы освободились от ваших грехов, вы стали рабами Богу»[378]. Единородный Сын освободил нас от наших грехов... Наш Господь сказал гораздо верней, чем святой Павел: «Я не назвал вас рабами, но назвал вас Моими друзьями». «Раб не знает воли своего господина», а друг знает все, что его другу известно. «Я вам передал все, что слышал от Отца Моего»[379], и все, что знает Отец, то знаю и Я, а все, что Я знаю, то ведомо вам. Я и Отец, — у Нас один Дух. Знающий все, что Богу известно, есть человек, умудренный от Бога. Сей человек постигает Бога в свойственном Ему бытии, в Ему присущем единстве, Его обращенности (к миру) и в Его собственной истине; с таким человеком дело обстоит хорошо. Человек же, не привыкший ни к чему из сокровенных вещей, не знает, чем является Бог. — Как тот, кто имеет вино в своем погребе, но его никогда не пивал и не пробовал, не знает, сколь оно хорошо. Не иначе бывает с людьми, которые живут в неведении: они не ведают, что есть Бог, однако думают и полагают, что живы. Такое знание — не от Бога. Нужно иметь чистое ясное знание от Божественной Истины. Человек, имеющий во всех делах истинное устремление, у того начало стремления — Бог, исполнение стремления — опять же сам Бог и чистое естество Божье, и оно завершается в Божественном естестве, в Нем самом.
Некий учитель говорит, что нет столь неразумного человека, который не стремился бы к мудрости[380]. Отчего же мы не становимся мудрыми? С этим связано многое, и главное то, что человеку надо пройти сквозь и подняться над всем и выше причин всяких вещей, и это начинает утомлять человека. Вот почему он остается в своей ограниченности. Если я, скажем, богат, оттого не стать мне мудрей, а если мне причастна сущность Премудрости и ее естество и я буду самою Премудростью, тогда стану я мудрецом.
В одном монастыре я как-то сказал: вот что есть подлинный образ души — где ничто не образуется и не отображается кроме того, что есть Бог сам по себе. Душа имеет два глаза: один внутренний и один внешний[381]. Внутренний глаз — это тот, что взирает на сущность и получает свое бытие без какого-либо посредства от Бога; это и есть его собственный труд. Внешний глаз души — это тот, что обращен к разным творениям и запечатлевает их образным способом и способом деятельным... Тот человек, который обращен в себя самого, так что познает Бога в Его собственном вкусе и в Его собственном основании, — такой человек освобожден от всех тварных вещей и затворен сам в себе на подлинный замок истины. Как я однажды сказал, что наш Господь пришел к Своим ученикам на Пасху при затворенных дверях[382]; так и сей человек, свободный от всего чуждого и от всего сотворенного, в такого человека Бог не входит, Он — в нем сущностным образом.
«В свои дни он стал умилостивлением Богу».
Здесь больше, чем один-единственный день, когда говорят «в свои дни», — день души и день Бога... Недавние дни, когда их прошло шесть или семь, и дни, миновавшие шесть тысячелетий назад, сегодняшнему дню они столь же близки, как день, бывший вчера. Почему? Потому что тут время в одном современном мгновении. Вот движется небо; из-за круговращения первого неба