Всякий образ имеет два свойства. Первое заключается в том, что он получает свое бытие непосредственно от того, образом чего он является, и вне зависимости от желания, поскольку имеет естественное исхождение и устремляется из естества, подобно суку какого-нибудь дерева. Когда лицо окажется перед зеркалом, то оно должно в нем отразиться, хочет оно того или не хочет. Естество же не вообразится в образ на зеркале; а рот, нос и глаза и все очертания лица — это в зеркале отразится. Ведь это Бог сохранил лишь для Себя: в чем бы ни отражаться, в то, вполне и непроизвольно, воображать Свое естество и все, что Он есть и способен подать. Ибо образ предшествует воле, а воля следует образу. И именно образ имеет первое исхождение из природы и вбирает все то, что могут сообщить природа и бытие; природа же, естество, вполне изливается в образ и все-таки полностью остается в себе. Так учителя не прилагают (понятие) «образа» к Духу Святому[466]. Нет, они его прилагают к средней Ипостаси, потому что Сын имеет первое исхождение из естества; поэтому Он и называется образом Отца в подлинном смысле, а Дух Святой образом не называется. Сей есть лишь цветущий росток из Отца и из Сына, и, однако, Он имеет единое с обоими естество... Тем не менее воля не является посредником между образом и естеством; да, ни постижение, ни знание, ни мудрость не могут быть здесь посредником, ибо Божественный образ непосредственно исходит из плодоносности естества. А если здесь и есть какое-то посредство Премудрости, то это сам образ. Поэтому Сын в Божестве называется Мудростью Отчей.
Вам следует знать, что простой образ Божий, запечатленный в душе в глубинах (ее) естества, воспринимается без какого-либо посредничества. И самое сокровенное, самое благородное, что есть в (Божественном) естестве, воображается в самом подлинном смысле в образ души, а воля и мудрость, как я прежде сказал, тут не выступают посредником. Если Мудрость считать здесь посредницей, то это будет сам образ. Тут Бог опосредован в образе, а образ непосредственно находится в Боге. И все-таки Бог присутствует в образе гораздо более благородным способом, чем образ в Боге. Образ принимает здесь Бога не в качестве Творца, но в качестве разумного Бытия; и самое благородное (Его) естества подлинно воображается в образ. Это — естественный образ Божий, и Бог естественным способом запечатлел его во всех душах... Большего я образу приписать не могу. Если бы я придал ему что-нибудь большее, то это уже был бы Сам Бог, но сие Ему не годится, ведь тогда Бог не был бы Богом.
Под вторым свойством образа вам следует разуметь подобие образа. Тут обратите особое внимание на два обстоятельства. Первое таково: образ не из себя самого, и (второе) не для себя самого. В том же смысле, как образ, воспринятый глазом: он происходит отнюдь не от глаза и не имеет в глазу бытия, но зависит от того и прилеплен к тому, образом чего он является. Вот почему он не из себя и не для себя, а от того в собственном смысле, чьим является образом; и он принадлежит тому в полной мере, от того берет свое бытие, и есть то же самое бытие.
А теперь слушайте меня повнимательней! Что такое в собственном смысле есть образ, вы распознаете, рассмотрев его четыре особенности, хотя, может быть, вы увидите больше. Образ не из себя самого и не для себя самого, но из того, образом чего он является, он принадлежит тому вместе со всем, что его составляет; что же чуждо тому, чьим он является образом, к тому он не относится и от того не исходит. Образ стяжает свое бытие без посредничества лишь от того, образом чего он является, он имеет с тем единое бытие и есть то же самое бытие... Я здесь не говорил о вещах, о которых следует рассуждать (только) в школе. Нет, о них вполне можно сказать и с кафедры проповедника для наставления.
Образ не принадлежит себе, он есть не для себя самого. Принадлежит же он только тому, чьим он является образом. И он есть в полной мере все, что то представляет собой; что же чуждо тому, образом чего он является, для того он не есть и не принадлежит ему. Образ получает свое бытие без посредничества лишь от того, чьим он является образом, и имеет с ним единое бытие и есть то же самое бытие.
Вы часто спрашиваете, как вам следует жить? Так вот, теперь потрудитесь об этом послушать. Посмотри: точно так же, как тут говорилось об образе, тебе и следует жить. — Ты должен быть из Него и должен быть для Него, и должен быть не из себя, и должен быть не для себя, и не должен никому принадлежать. Когда вчера входил я сюда, в сей монастырь, то увидел, что на одной могиле поставлен шалфей и прочие травы, и тогда я подумал: вот, здесь лежит милый друг какого-то человека, и потому человеку дорог этот кусочек земли. У кого есть подлинный друг, тот любит все, что связано с ним, что же его другу противно, того он не любит. То же увидите на примере собаки, а она — (всего лишь) животное, не наделенное разумом. Собака столь верна своему господину, что ненавидит все, что враждебно ему. Кто же друг ее господину, того она любит, не взирая на богатство и бедность... Да, будь то хотя бы ослепший бедняк, преданный ее господину, она его полюбила бы больше, чем какого-нибудь короля или какого-нибудь императора, враждебного ее господину. И я говорю: истинно, если бы было возможно, чтобы собака наполовину была неверна своему господину, то другой половиной она бы себя ненавидела.
Иные люди жалуются на то, что не имеют искренних переживаний, благоговения, сладостности и никаких особых утешений от Бога. Воистину, эти люди неправы: хотя такое и можно терпеть, но это не самое лучшее. Я скажу правду: до тех пор, пока в тебе отражается нечто такое, что не есть вечное Слово или следует из вечного Слова, хотя бы то и было очень хорошим, это неправильно. Потому лишь тот — праведный человек, кто все тварные вещи вменил ни во что и кто, ни на что не взирая, обращен только к вечному Слову, в него претворен и преображен в праведности. Сей человек черпает из того, откуда черпает Сын; и он сам является Сыном. Писание говорит: «Никто не знает Отца, кроме Сына»[467], а потому: хотите знать Бога? — тогда вам нужно стать не только подобными Сыну, но вам нужно стать Самим Сыном.
Некоторые люди хотят видеть Бога глазами, как видят корову; и они хотят любить Бога так же, как любят корову. Ее ты любишь из-за молока и из-за сыра и своей собственной выгоды... Так же поступают те люди, что любят Бога из-за внешних богатств и внутренней радости. На самом деле они Бога не любят, а любят лишь выгоду. Да, по правде сказать: все, к чему бы в своем усердии ты ни стремился и что не есть само по себе Бог, то никогда не сможет быть в такой мере благим, чтобы не стать тебе помехой для возвышенной Истины.
И как я раньше сказал: как святой Августин подобен золотому сосуду, закрытому снизу и отверстому сверху, — смотри, таким же должен быть ты. Желаешь ли стоять рядом со святым Августином в святая святых, тогда твое сердце должно быть закрыто для всего сотворенного и ты должен воспринять Бога таким, каков Он есть Сам в Себе. Потому мужей и сравнивают с высшими силами, ибо их голова всегда не покрыта, а жен — с силами низшими, ибо их голова во всякое время сокрыта. Высшие силы — над временем и над местом и имеют исток непосредственно в бытии души; они тем подобны мужам, что всегда остаются наги. Вот почему их дело вечно. Один учитель глаголет, что все низшие силы души, поскольку они прикоснулись к времени или месту, постольку утратили свою девственную чистоту, и уже никогда не сумеют столь полно отвлечься (от них) и очиститься, чтобы когда-либо войти в высшие силы. Впрочем, и на них запечатлевается оный образ уподобления[468].
Ты должен быть «тверд» и «устойчив», другими словами, тебе надлежит без изменения стоять в любви и страдании, в счастье, как и в несчастье, и нужно иметь в себе «благородные камни», иначе сказать: чтобы все добродетели заключались в тебе и сущностным образом из тебя истекали. Тебе надо пройти сквозь все добродетели и их превзойти; ты должен воспринять добродетель в том основании, где она едина с Божественным естеством... И насколько больше, в сравнении с ангелом, ты объединишься с оным Божественным естеством, настолько большая у ангела будет потребность стяжать посредством тебя. Дабы мы стали едины, в этом помоги нам, Боже. Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 17
Я сказал на латыни некое слово; его в Своем Евангелии произносит Господь: «Ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную».
В этих словах обратите внимание на то, что имеет в виду наш Господь, когда говорит, что душу следует ненавидеть. Кто возлюбит душу свою в сей смертной жизни — такой, какова она в этом мире, тот потеряет ее в жизни вечной. Кто же возненавидит ее, поскольку она смертна и находится в этом мире, тот сохранит ее в вечную жизнь.
Здесь скрыты две причины, почему Он упоминает «душу». Вот что говорит некий учитель: слово «душа» не указывает на основание и не касается природы души[470]. Потому-то и говорит оный учитель: кто пишет о преходящих вещах, тот не касается естества и основания души[471]. Кому нужно назвать душу в ее простоте, чистоте, обнаженности, каковой она пребывает в себе, тот не сможет найти для нее ни единого имени. Они ее именуют «душой»! Это все равно, как если бы кто-то, называя какого-то плотника, именовал его не как человека, не как Генриха и не в соответствии с его бытием, но именовал бы его по его делу[472]. Это и имеет в виду наш Господь: возлюбивший душу в ее чистоте, которая составляет природу души, ненавидит ее и есть ее враг, когда она в этом (земном) одеянии; он ненавидит ее, печалится и жалеет о том, что она стоит столь далеко от того ясного света, коим является в себе самое.