Наши учителя утверждают: душа называется огнем из-за силы, из-за жара и из-за сияния, которое обретается в ней[473]. Другие же говорят, что она — искорка небесной природы. Третьи считают, что она является светом. Четвертые говорят, что она является духом. Пятые — что она есть число[474]. Мы не найдем ничего, что было бы столь же обнажено и чисто, как число; поэтому они хотели назвать душу чем-то таким, что было бы обнажено и чисто. Число присутствует среди ангелов, ведь говорят же об одном ангеле, двоице ангелов; свет также подлежит исчислению. Поэтому, если ее (душу) назвать с помощью самого чистого и обнаженного, то оно все-таки не коснется основания души. Бог — Который без имени, не имеет имен — Бог неизречен, и душа — в своем основании она тоже неизреченна, как неизречен Бог.
Но есть еще и другое, отчего Он говорит, что она ненавидит[475]. Слово, которое дает название душе, указует на душу, когда она — в темнице этого тела. И потому Он имеет в виду душу вкупе со всем ее бытием[476], каковое она способна осмыслить, пока пребывает в темнице. До тех пор, покуда душа взирает на эти низкие вещи и принимает в себя с помощью чувств, она становится узкой, ибо слова не могут дать имени превышающему их естеству.
Существуют три причины, почему душа должна сама себя ненавидеть. Первая причина: поскольку она моя, постольку я должен ее ненавидеть, ибо в какую меру она моя, в такую меру она не Божья. Другая (причина): так как моя душа не вполне помещена, посажена и преображена в Боге. Августин говорит: кто хочет, чтобы Бог для него был своим, тот прежде должен быть своим для Бога[477], и это по необходимости так. Третья причина: когда душа имеет расположение к себе самой, поскольку она душа, и вкупе с душой имеет расположение к Богу, то это неправильно. Она должна иметь расположение к Богу в Себе, ведь Он гораздо выше ее. Вот почему Христос говорил: «Ненавидящий душу свою, потеряет ее».
Что, будучи частью души, находится в этом мире либо взирает на этот мир и где какая-то часть души соприкасается с миром и взирает вовне, то душа должна ненавидеть. Некий учитель говорит: душа в своем высшем и наиболее чистом пребывает над миром[478]. Ничто не привлекает душу в сей мир, кроме любви. Временами она бывает одержима природной любовью, которую испытывает к телу. Иногда имеет она вольную любовь, которую испытывает к твари. Один учитель говорит: сколь малое отношение имеет глаз к пению, а ухо — к цвету, столь же малое отношение душа в своем естестве имеет к тому, что обретается в мире[479]. Потому говорят наши учителя по естественным наукам, что тело — гораздо больше в душе, чем душа — в теле[480]. Как бочка скорей содержит вино, чем вино бочку, так и душа скорей содержит тело, чем тело душу. Что душа любит в сем мире, от того она обнажена в своем естестве. Один учитель говорит: природа души и ее естественное совершенство заключается в том, чтобы ей там стать в себе умопостигаемым миром, где Бог вложил в нее образы всяких вещей. Кто утверждает, что он взошел к своему естеству, тому надо обрести в себе все вещи, отраженными в чистоте, каковыми они обретаются в Боге, — не так, как они обретаются в своем естестве, а как они обретаются в Боге[481]. Ни единый дух или ангел не коснется основы души и природы души. В ней восходит она в первое, в начало, где Бог простирается любовью во всякую тварь. Там примет она все вещи в Боге, не в той чистоте, когда они — в своей естественной чистоте, нет же, в той чистой простоте, когда они в Боге. Бог создал весь этот мир словно из угля. Образ из золота прочней образа из угля. Так и все вещи в душе чище и благородней, чем когда они — в мире. Материя, из которой Бог создал все вещи, менее ценна, чем уголь по сравнению с золотом... Кто хочет сделать горшок, тот берет частицу земли; это материя, с нею он будет работать. И вот ту форму, которая находится в нем, он сообщает горшку, и в нем[482] форма благородней материи. На этом примере я хочу показать, что в умопостигаемом мире, каковым является душа, все вещи бесконечно более благородны, чем тогда, когда они лежат в здешнем мире; как картина, вырезанная и выгравированная из золота, точно так и всех вещей образы в простоте пребывают в душе. Один учитель говорит: душа в себе имеет способность запечатлевать образы всяких вещей[483]. А другой говорит: душа никогда не сможет достичь своего чистого естества, чтобы не найти все вещи в себе запечатленными в разумном мире; и мир этот непостижим, ни единое помышление не достигнет туда[484]. Григорий сказал: когда говорим о Божественных вещах, мы должны запинаться, ведь это следует выразить словом[485].
Еще одно словцо о душе и довольно. «Дщери Иерусалимские, не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня, дети матери моей разгневались на меня»[486]. Здесь подразумевает она детей этого мира. Им душа говорит: чем освещает меня и касается солнце, то есть радости мира, то и делает меня смуглым, коричневым. Коричневый — несовершенный цвет, он несет в себе что-то светлое, но также и тьму. Что бы душа своими силами ни помышляла, ни делала и как бы светло то ни было в ней, это все-таки смешано. Потому-то она говорит: «Дети матери моей разгневались на меня»: дети — это все низшие силы души, все они борются с ней и ей досаждают; небесный Отец — нам Отец, а христианство — нам мать. Как бы прекрасна и сколь бы украшена душа ни была, и как бы она ни была полезна своими делами, все это несовершенно. Посему он говорит: «О прекраснейшая среди жен, выйди и иди прочь»[487]. Сей мир как женщина, ибо он лежит в немощи. Почему же он тогда говорит: «прекраснейшая среди жен»? Ангелы прекрасней, однако они гораздо выше души. Вот почему он говорит: «прекраснейшая», в своем естественном свете, «выйди и иди прочь»: изыди из этого мира и отойди от всего, к чему клонится душа[488]. И где ее что-то коснется, то она должна ненавидеть.
Молите нашего милого Господа, чтобы нам возненавидеть нашу душу под тем одеянием, в котором она является нашей душой, чтобы сохранить ее в вечную жизнь. В этом помоги нам, Боже. Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 18
Наш Господь пошел в город, называемый Наин, с Ним множество народа, а также ученики. Когда они входили в городские ворота, через них выносили умершего юношу, единственного сына вдовы. Наш Господь подошел и прикоснулся к одру, на котором покоился умерший, и сказал: «Юноша, тебе говорю, встань!». Юноша поднялся и тотчас силою тождества стал говорить, что он воскрешен посредством вечного Слова[490].
А теперь я скажу: «Он пошел в город». Сей град есть душа, которая благоустроена, укреплена, защищена от изъянов, исключила всякое множество, сосредоточена и утверждена во спасении Иисусовом, огорожена стенами и объята Божественным светом. Потому пророк говорит: «Бог — это стена вкруг Сиона»[491]. Вечная Мудрость глаголет: «Я обрету сразу покой в освященном и благословенном граде»[492]. Ничто не имеет покоя и такого единства, как то, что подобно; посему все, что подобно, — внутри и поблизости, рядом. Освящена та только душа, где обретается единственно Бог и где тварь не обретает покоя. Потому-то Он говорит: «В освященном и благословенном граде я обрету сразу покой». Всякая святость — от Духа Святого. Природа ничего не пропустит; она начинает действовать с низшего и доходит до высшего. Учителя говорят, что воздух никогда не стал бы огнем, не будь он вначале утонченным и жарким[493]. Святой Дух принимает душу и очищает ее в огне и благодати и увлекает ее к наивысшему. Вот почему Он говорит: «Во граде освященном и благословенном обрету я сразу покой»... Насколько душа упокоится в Боге, настолько же в ней упокоится Бог. Упокоится она в Нем одной только частью, и Он только частью упокоится в Ней. А если она найдет в Нем полный покой, то и Он в ней найдет полный покой. Посему говорит вечная Мудрость: «Я сразу обрету (в нем) покой».
Учителя утверждают, что в радуге желтый и зеленый цвета так равномерно проникают друг в друга, что ни один глаз, сколь бы острое зрение он ни имел, их взаимного перехода различить не сумеет. Столь же равномерно действует и природа, уподобляясь тем самым первому извержению, в котором ангелы в такой мере (бого)подобны, что Моисей об этом даже не посмел написать из-за слабости сердца людей, дабы те ангелам не стали молиться: так подобны они в первом исходе[494]. Один возвышенный учитель сказал, что высший ангел всех духов столь близок первому извержению и несет в себе такую полноту подобия Богу и Божественной власти, что сотворил весь этот мир и к тому же всех ангелов, пребывающих ниже него[495]. Тут содержится доброе наставление: Бог так высок, так чист и так прост, что действует через высшую тварь, а она — Его властью, наподобие того, как какой-нибудь стольник действует от имени короля и управляет его страной. Итак, Он говорит: «В освященном и благословенном граде я обрету сразу покой».