И вот наш Господь изрекает тяжкое слово: «Истинно вам говорю: никому из них никогда не вкусить Моей трапезы». И сказал Господь: «Идите на узкие и дальние улицы». Чем больше душа себя саму собрала, тем уже она, чем же уже она, тем она дальше... «Идите по изгородям и по дальним дорогам». Одна часть сил души пребывает в «ограде» глаз и прочих чувств. Другие силы свободны, не связаны и не повреждены телом. Всех их пригласите, и пригласите бедных, слепых, расслабленных и больных. Они приступят к этой трапезе и никто другой. Вот почему святой Лука говорит: «Некий человек сделал большой ужин». Этот человек — Бог и он не имеет имен. Дабы и нам приступить к оной трапезе, в этом помоги нам, Боже! Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 21
Я произнес на латыни некое слово, его в своем послании говорит святой Павел: «Один Бог и Отец всех, Который прославлен над всеми и через всех и во всех нас». А другое слово я возьму из Евангелия, его изрек наш Господь: «Друг, пересядь наверх, поднимись выше»[552].
В первом (изречении), когда Павел произносит: «Один Бог и Отец всех», то умалчивает некое словцо[553], заключающее в себе перемену. Когда он говорит «один Бог», то имеет в виду, что Бог в Самом Себе один и отделен от всего. Бог не принадлежит никому, и никто не принадлежит Ему. Бог — един. Боэций говорит: Бог есть Единое и Он не меняется[554]. Все (же), что Бог когда бы то ни было сотворил, то Он сотворил, подверженным изменению[555]. Все вещи, будучи сотворенными, несут на своих плечах изменение.
Это подразумевает, что мы в самих себе должны быть едиными и отделенными от всего; и, постоянно недвижимые, мы должны быть едины с Богом. Помимо Бога нет ничего, кроме ничто. Посему невозможно, чтобы в Бога могло попасть какое-то изменение или же превращение. Что вне себя ищет другого места, то изменяется[556]. Бог несет в Себе все вещи в полноте, потому Он не ищет ничего вне Себя Самого, а ищет в той полноте, каковая обретается в Боге. То, как Бог сие содержит в Себе, не может постичь никакое творение.
Но есть другое наставление (в том), что Он говорит: «Отец всех, Ты прославлен». Это слово уже несет в себе некую перемену: когда Он говорит «Отец», то упоминаемся мы все. Если Он — наш «Отец», тогда мы — Его дети, и нашему сердцу очень близки Его честь, Его поношения, каковые Ему достаются от нас. Если ребенок узнает, как приятно бывает отцу, то поймет, почему должен жить в чистоте и невинности. Вот почему и мы должны жить в чистоте, ведь Бог сказал Сам: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»[557]. Что есть чистота сердца? Чистота сердца есть то, что отделено и отрешено от всех телесных вещей, собрано и закрыто в себе самое и что потом из оной чистоты бросается в Бога и объединяется там. Давид говорит: те дела чисты и невинны, что истекают и свершаются в свете души[558]; но те более непорочны, что остаются внутри и не выходят во вне. «Один Бог и Отец всех».
А вот другое слово: «Друг, пересядь наверх, поднимись выше». Я делаю из двух (слов) одно. Когда он (хозяин из притчи) говорит: «Друг, пересядь наверх, поднимись выше», то получается разговор души с Богом, причем ей отвечают: «Один Бог и Отец всех»[559]. Некий учитель говорит: дружба находится в воле[560]. Раз дружба обретается в воле, она не объединяет. Я об этом много раз толковал: любовь не приводит к единству; она единит в действии, не в бытии[561]. Потому-то она говорит: «Один Бог, пересядь наверх, поднимись выше». Основания души ничто не сможет (достичь), кроме чистого Божества. Сам высший ангел, как бы он ни был близок и родствен Богу и сколько бы от Бога он в себе ни имел — он неизменно действует в Боге, будучи объединен с Богом в бытии, а не в действии, и имея пребывание в Боге и постоянное сожитие (с Ним)[562], — сколь бы ни был благороден ангел, ему, о чудо, все-таки никак не попасть в душу. Некий учитель говорит: все творения, имеющие различия, недостойны того, чтобы Сам Бог в них творил[563]. Душа в себе самое, там, где она пребывает над телом, так чиста и нежна, что не воспринимает ничего, кроме обнаженного и чистого Божества. А все же и Богу в нее ни за что не попасть, не будь у Него отнято все, что приложено. Посему душе был ответ: «Один Бог».
Святой Павел говорит: «Один Бог». Единое есть нечто более чистое, чем благо и истина. Благо и истина ничего не прилагают, они прилагают в мысли. Когда о них помышляют, они прилагаются. Единое, напротив, ничего не прилагает к тому, где Он обретается в Себе Самое, еще до того, как Он истечет в Сына и в Духа Святого. Потому он (хозяин из притчи) сказал: «Друг, поднимись выше». Некий учитель говорит: единое — это отрицание отрицания. Скажи-ка: Бог благ, и это (Ему) нечто приложит. Единое есть отрицание отрицания и отвержение отвержения[564]. Что значит «Единое»? Единое означает то, к чему ничего не приложится. Душа берет Божество, когда Оно чистым пребывает в Себе, где (Ему) ничто не приложится, ничего не примыслится. Единое — это отрицание отрицания. Все твари несут в себе отрицание: одна отрицает, что она является другой. Один ангел отрицает, что он — другой (ангел)... Богу же подобает отрицание отрицания: Он — Единое и отрицает все остальное, ведь кроме Бога нет ничего. Все творения — в Боге и суть Божество Его Самого и сие подразумевает полноту, как я сказал выше. Он — Отец всего Божества. Я оттого говорю «Божество», что из Него пока не источается ничего, ничто Его не касается и (о Нем) не помышляется ничего. Если я отрицаю в Боге то или иное — отрицая в Боге благостыню, я не могу отрицать Бога — когда я отрицаю в Боге то или иное, я указываю на нечто такое, чем Он не является; это-то и следует откидывать прочь. Бог есть Единое, Он есть отрицание отрицания...
Один учитель говорит: ангельское естество не имеет ни силы, ни действия вне помышлений об одном только Боге[565]. Есть ли кроме Него что-то еще, ангелам это не ведомо. Вот он и сказал: «Один Бог и Отец всех», «Друг, поднимись выше». Некоторые силы души собирают извне, как, например, глаз: сколько бы он ни принимал в себя тонкого и не отбрасывал наиболее грубого, он все равно что-то принесет из внешнего мира; и это обращено к здесь и теперь. Но разум и разумение, они со всего стряхивают шелуху, принимая то, что не здесь и что не теперь; в этой дали разум соприкасается с ангельским естеством. Но все-таки он обращается к чувствам: что чувства извне приносят внутрь, от того берет разум. Этого не делает воля; в этом смысле она благородней, чем разум. Воля не берет ниоткуда, кроме как из чистого знания, где нет ни здесь, ни теперь. Бог хочет сказать: как бы ни высока, ни чиста была воля, ей нужно выше. Вот и выходит ответ, когда Бог говорит: «Друг, поднимись выше, тогда тебе будет честь».
Воля ищет блаженства. Я (как-то) был спрошен: в чем состоит разница между благодатью и блаженством. Благодать, когда мы пребываем в этом теле[566], и блаженство, которым мы будем наслаждаться потом, в вечной жизни, относятся друг к другу, как цвет относится к плоду. Если душа до пределов полна благодати и ничего не осталось, что находится в ней, что не было бы усовершено и исполнено благодатью, то все же не случается так, чтобы благодать, как это бывает в душе, наполняла и то, что душе надлежит сотворить. Я уже много раз говорил: благодать не творит никаких дел, она щедро вливает в душу красу; это есть полнота в царстве души[567]. Я скажу: благодать не объединяет душу и Бога, она — лишь то, что подводит[568]; в том-то и состоит ее труд, чтобы снова привести душу к Богу, и тут из цветка ей достанется плод. Воля, поскольку она хочет блаженства и поскольку она желает быть с Богом, поскольку она подобным образом устремляется ввысь, — в волю, когда она в такой чистоте, Бог, конечно же, проскользнет. Да и в разум Он проскользнет, если разум в чистоте примет Бога как Истину. А когда Бог ниспадет в волю, ей нужно возвыситься. Поэтому он говорит: «Один Бог», «Друг, поднимись выше».
«Один Бог». В том, что Бог — Единое, исполнилось Божество Бога. Скажу: Бог никогда не сумел бы родить Своего единородного Сына, не будь Он единым. Из того, что Бог — это Единое, отсюда Бог берет все, что Он совершает в творениях и Божестве. Я скажу больше: единство имеет один только Бог. Свойство Божье — это единство, в нем Бог черпает то, что Он является Богом, иначе Он не был бы Богом. Все, что имеет число, зависит от одного, а единое ни от чего не зависит. Божьи богатство, мудрость и истина суть в Боге совершенно одно... они — не одно, они суть единство. Все, что имеет, Бог имеет в Едином, это — Единое в Нем. Учителя говорят: небеса бегут кругом, дабы все вещи собирать воедино, потому-то они так быстро бегут[569]. Бог содержит всякую полноту как Единое. Естество Божье зависит от этого и блаженство души заключается в том, чтобы Бог был един: это ее (души) красота и ее честь. Он (хозяин из притчи) сказал: «Друг, поднимайся повыше, тогда тебе будет честь». То, что Бог един, — честь и убранство души. Бог поступает так, словно Он для того только един, чтобы стать по нраву душе, и словно для того Себя украшает, чтобы она Его полюбила. Человеку хочется то одного, то другого. То он себя упражняет в мудрости, то в искусствах; не обладая Единым, душа никак не обретает покоя, пока все не станет в Боге единым. Бог — Един