Потому-то она и сказала: «Но едва я отошла от них, как нашла того, кого я искала». Когда Бог запечатлевается и втекает в душу, ты воспринимаешь Его как некий свет или некое бытие или некое благо, и если ты составишь о Нем мнение, то это уже будет не Бог. Взгляните, через оную «малость» следует переступить и надо отдалить все приложения и познавать Бога Единым. Вот отчего она говорит: «Но едва я отошла от них, как нашла того, кого любит душа моя».
Мы очень часто говорим: «кого ищет душа моя». Но почему она говорит: «кого любит душа моя»? Ведь Он весьма высоко над душой, и потому она не именовала того, кого полюбила. Есть четыре причины, почему она не называла его. Первая причина заключается в том, что Бог безымянен. Если бы она придала Ему имя, то это было бы опосредовано мыслью. Но Бог выше всяких имен, никто не может зайти столь далеко, чтобы поведать о Боге. (Причина) другая, почему она не дала Ему имени, вот какова: когда душа в любви полностью вливается в Бога, то она не знает ни о чем ином, кроме любви. Ей кажется, что все люди познают Его так же, как и она; ее удивляет, что кто-то знает помимо Бога нечто другое. Вот третья (причина): у нее нет столько времени, чтобы Его называть. Она не способна на столь долгое время отойти от любви; она не может позволить себе иного имени, кроме «Любовь». Четвертая: может быть, она полагала, что у Него нет другого имени, кроме «Любовь», в «Любви» она изрекает все имена. Поэтому она говорит: «И тогда я восстала и ходила вблизи и вдали. И едва я отошла, как нашла того, кого я искала».
«Павел восстал от земли и с открытыми глазами не видел». Я не могу увидеть того, что едино. Он видел ничто[690]; оно было Богом. Бог есть ничто, и Бог есть нечто. Что — нечто, то также — ничто. Что есть Бог, то есть Он вполне. Посему говорит просветленный Дионисий, — где бы ни писал о Боге, там говорит, — Он есть сверхбытие, Он есть сверхжизнь, Он есть сверхсвет. Он не прилагает Ему ни этого, ни того[691]. И этим он указует, что Он — неведомо что, что находится над этим и тем весьма высоко. Если кто-нибудь что-то увидит или ему придет что-то на ум, то это — не Бог, и не Бог именно потому, что Бог — ни то и ни это. Кто скажет, что Бог тут или там, тому не верьте. Свет, коим является Бог, светит во тьме[692]. Бог есть истинный свет, кто Его должен увидеть, тому надлежит стать слепым, и следует изъять Бога из всякого «нечто». Один учитель говорит, кто рассуждает о Боге с помощью какого-либо подобия, тот рассуждает о Нем непросветленным образом; кто же рассуждает о Боге с помощью ничто, тот рассуждает о Нем, как подобает[693]. Когда душа войдет в Единое и в Нем вступит в полное забвение себя самое, то там обрящет она Бога как в неком ничто. Одному человеку как-то привиделось — а это был вещий сон, — что он стал беременным от ничто, как некая жена ребенком, и в оном ничто родился Бог: Сей стал плодом ничто. Бог родился в ничто. Поэтому Лука говорит: «Он восстал от земли, и с открытыми глазами не видел». Он созерцал Бога, где все вещи — ничто; созерцал все творения как ничто, ведь Бог имеет в Себе бытие всех творений. Он есть бытие, которое содержит в себе всякое бытие.
И иное он имеет в виду, когда говорит: «не видел». Наши учителя утверждают, кто постигает что-то из внешних вещей, в того должно нечто запасть, по меньшей мере, какое-то впечатление[694]. Если я хочу получить образ предмета, скажем, камня, то вбираю в себя самое грубое; его я вбираю извне. Когда же оно пребывает в основании моей души, то существует высочайшим и благороднейшим образом, и оно — не что иное, как образ. Когда моя душа постигает что-то извне, в нее попадает нечто чужое. Когда же я постигну творения в Боге, то внутрь меня ничего не проникнет, ибо в Боге нет ничего, кроме Бога[695]. Постигая в Боге творения, я постигаю (их как) ничто. Он (Павел) видел Бога, в Котором все творения суть ничто.
Третье, почему он видел ничто. — Ничто было Богом. Один учитель говорит: все творения суть в Боге как бы ничто, ведь Он имеет в Себе бытие всех вещей. Он есть бытие, которое содержит в себе всяческое бытие[696]. (Опять же) некий учитель утверждает: нет ничего ниже Бога, как бы ни было сие близко к Нему, во что не попало бы нечто (чужое)[697]. (А другой) учитель считает: ангел узнает сам себя и Бога без посредничества. Если же он познает что-то еще, то сюда примешается нечто чуждое. Здесь все-таки будет отпечаток, как бы мал он ни был. Если нам суждено познать Бога, то это случится непосредственным образом; сюда не сможет попасть чего-либо чуждого[698]. Если мы познаем Бога в оном (Божественном) свете, то сие должно быть обособлено и заключено в себе, без любого вторжения сотворенных предметов. И тогда мы постигнем вечную жизнь вполне непосредственно.
Когда он не видел, то узрел Бога. Свет, коим является Бог, истекает наружу и затмевает всяческий свет. Свет, в котором созерцал Павел, в этом свете видел он Бога и более ничего. Об этом говорит Иов: «Скажет солнцу — и не взойдет, и на звезды налагает печать»[699]. По причине того, что он был охвачен сим светом, он не видел ничего другого, ибо все, что относилось к его душе, было скрыто и покорено светом, коим является Бог, так что ничего другого он не мог воспринимать. И это для нас хорошее наставление: ведь если мы обременены Богом, то мы мало обременяемся извне.
В-четвертых, почему он ничего не видел. Свет, то есть Бог, не имеет никакой примеси; и никакой примеси в него не проникнуть. И сие было знаком, что он видит истинный свет, каковой есть ничто. Под светом он имел в виду не иное, как то, что открытыми глазами он видел ничто. Из-за того, что он ничего не видел, он созерцал Божественное ничто. Святой Августин говорит: когда он ничего не видел, то узрел Бога[700]. (Святой Павел говорит:) кто более ничего не видит и слеп, тот видит Бога[701]. Поэтому святой Августин утверждает: так как Бог есть истинный свет и пристанище душе, и Он ей ближе, чем душа сама себе, то по необходимости случится так, что, когда душа отойдет от всех возникших вещей, Бог в ней засветит и засияет[702]. Она не может иметь ни любви, ни страха без того, чтобы знать, откуда (она их имеет). Если душа не выходит к внешним вещам, то она вошла в дом и живет в своем простом, ясном свете, и тут она не имеет ни любви, ни страха, ни ужаса. Познание — основа и фундамент всякого бытия. Любовь не обитает ни в чем ином, как в познании. Если душа слепа и ничего не видит, то она увидит Бога, и это по необходимости так... Некий учитель говорит: глаз в своей высшей чистоте, где он не имеет никакого цвета, видит любые цвета[703]; и не только, когда он в себе лишен всякого цвета, но и тогда, когда существует при теле, — здесь тоже он не должен иметь цвета, если надо познать иные цвета. Что без цвета, то видит любые цвета, будь то хоть внизу на ногах. Бог есть бытие такого рода, которое несет в себе всякое бытие. Если Богу предстоит стать известным душе, то ей нужно ослепнуть. Потому сказано: «Он видел» «ничто»: от чьего света — всяческий свет, и от чьего бытия — всяческое бытие. Посему говорит невеста в «Книге любви»: «Но едва я отошла, как нашла того, кого любит душа моя». Тем «едва», на которое она отошла, были все твари. Кто их не отринет, тому не найти Бога. Она дает также понять: сколь тонким, сколь бы чистым ни было то, чем я познаю Бога, и сие должно быть отброшено. Да, даже свет, который воистину является Богом, если я воспринимаю его, поскольку он коснулся души, то это неправильно: я должен воспринять его там, где он изливается. Я не могу правильно созерцать свет, когда он светит на стене, если не возведу свой глаз туда, откуда он изливается. Но и тогда, когда я восприму его в том, откуда изливается он, мне надлежит отречься от самого этого излияния. Я должен воспринять его таким, каким он пребывает в себе. Хотя и тогда скажу я: это не то; мне не следует воспринимать его ни там, где он касается, ни там, где он излучается, ни там, где он парит сам в себе, ведь все это — еще способы бытия. Бога же надо принимать как способ без способа и как бытие без бытия, ибо у Него нет никакого способа. Посему святой Бернард говорит: кто Тебя, Боже, должен познать, тот должен Тебя измерить без меры[704].
Помолимся нашему Господу, чтобы нам прийти в такое познание, которое не имеет ни способа, ни меры. В этом помоги нам, Боже. Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 54 (Pf.)
Святой Павел сказал: «все из Него, через Него и внутри Него, Ему честь и хвала». Сии слова изречены о троице Лиц и единстве природы. Когда он говорит «из Него», то понятно, что речь идет об Отце, Он же есть начало всего, что существует, в вечности и вне времени. А когда сказуется «через Него», то под этим понимается Сын, Им же совершила исход всякая вещь. Когда произносится «внутри Него», то разумеют Духа Святого, в Нем же все содержится, одухотворяется и возводится к своей цели. Если еще раз взглянуть на эти слова, то они укажут на троицу Лиц, потому что он говорит: «из», «через» и «внутри». Раз сии слова различаются, то они и подразумевают различие Лиц. Но когда он говорит слово «Него», которое звучит всегда одинаково, тогда усматривается единство природы; к нему он относит: «Ему честь и хвала». Итак, доказано, что три Лица суть один Бог и только Ему подобает хвала.