ЗАЯВЛЕНИЕ МАЙСТЕРА ЭКХАРТА КЁЛЬНСКИМ ИНКВИЗИТОРАМ
В год Господень MCCCXXVI, двадцать шестой день сентября, в день, назначенный для ответа на пункты, извлеченные из сочинений и высказываний магистра Экарда, а равно из приписываемых ему проповедей, (пункты), каковые некоторым людям кажутся ошибочными и, что хуже того, вызывающими, как они говорят, подозрение в ереси.
Я, названный брат Экард из Ордена проповедников, отвечаю (на это):
Во-первых, открыто заявляю перед Вами: комиссарами, магистром Райнером Фрисландским, доктором теологии, и братом Петром де Естате, с недавних пор надзирателем меньших братьев, принимая во внимание свободы и привилегии нашего Ордена, я вовсе не обязан ни являться пред вами, ни отвечать на выдвинутые протцв меня обвинения, тем более что в ереси я не был замечен и никогда не слыл еретиком, свидетельством чему вся моя жизнь и учение. В том и другом я сообразуюсь с воззрениями моих братьев целого Ордена и народа обоих полов в общих пределах всей нации.
Во-вторых, из этого следует, что задание, данное вам достопочтенным отцом господином архиепископом Кёльнским (да хранит Господь его жизнь), не имеет никакой (законной) силы; — произросло же оно по злокозненному наущению, от недоброго корня и древа худого. Воистину, если бы я пользовался меньшей славой в народе и имел меньшую ревность о правде, то, я уверен, ничего подобного не было бы предпринято против меня моими завистниками. Между тем, мне подобает переносить все это с терпеньем, ибо «Блаженны изгнанные за правду»[813] и, по слову апостола, «Господь бьет всякого сына, коего принимает»[814], дабы вместе с Псалмопевцем я мог по праву изречь: «Скорбь моя всегда предо мною»[815]. Ведь когда-то в Париже учителям теологии была властями поручена проверка трудов славных мужей, святого Фомы из Аквино и господина брата Альберта, словно и они вызывали сомнения и пребывали в заблуждениях[816]. И против самого святого Фомы многими часто писалось, говорилось и в открытую проповедовалось, что он якобы письменно и устно излагал ошибочные взгляды и ложные учения; но с помощью Божьей его жизнь, а равно учение были одобрены как в Париже, так и высшим Понтификом и римской курией[817].
После этих предварительных замечаний я отвечу на пункты, предъявленные мне (в качестве обвинения). Следует знать, что указанные пункты, их 49, разделяются на четыре группы.
Во-первых, приводятся 15 высказываний из мною составленной книги, каковая начинается словами: «Benedictus Deus»;
во-вторых, предъявляются 6 высказываний из некоего принадлежащего мне ответа по поводу моих изречений;
в-третьих, приводятся 12 высказываний, извлеченных из первого толкования, которое я составил на «Бытие», при этом меня удивляет, что написанное нами в разных книгах более не вызывает возражений, хотя известно, что я написал сто и даже более трудов, коих невежество этих людей не охватывает и не постигает;
в-четвертых, предъявляются 16 высказываний, которые извлечены из приписываемых мне проповедей.
Что касается первой, второй и третьей групп, то я признаю и заявляю, что я сие говорил и писал, и я полагаю, как следует из моего изложения, что в них все правильно, хотя иное и необычно, сложно и тонко.
Но если все-таки в указанном выше или другом, извлеченном из моих слов и сочинений, что-то неверно, что я не могу разглядеть, то я во всякое время готов заняться более тщательным разбирательством. Ибо «ничтожные духом не могут осилить великого, и, поразмыслив, они покоряются тому, что превышает их силы», — пишет Иероним Элиодору[818]. Я могу ошибаться, но быть еретиком не могу. Ведь первое относится к разуму, второе же — к воле.
АПЕЛЛЯЦИЯ МАЙСТЕРА ЭКХАРТА
Во имя Господа, аминь.
В год Его же рождества тысяча триста двадцать седьмой, в десятую индикцию[819], в двадцать четвертый день месяца января, в присутствии досточтимых мужей: магистра Райнера, доктора священного Писания, и брата Альберта, лектора из кёльнского монастыря меньших братьев, — специально назначенных почтенным во Христе господином и отцом нашим Генрихом, архиепископом святой церкви Кёльнской и архиканцлером Священной Империи по Италии, инквизиторов, — (в присутствии) моем, Германа, прозываемого Раце, из Кёльна, императорским указом общественного нотариуса, подписавшегося ниже, а также Бартоломея из Бохорста, клирика кёльнского диоцеза, тем же самым указом общественного нотариуса, подписавшегося ниже, и ниже подписавшихся свидетелей, для сего специально призванных и приглашенных: благочестивый муж брат Конрад из Хальберштадта (насельник) кёльнского монастыря Ордена проповедников, по настоятельному указанию, пожеланию, требованию, предписанию и от имени здесь же присутствующего достопочтенного и благочестивого мужа магистра Экарда из Ордена проповедников, доктора священной теологии, желающего, приказывающего и предписывающего, прочитал по написанному слово в слово ту грамоту или хартию, которую держал в руках, и посредством нее обратился к святому апостолическому Престолу и подчинил себя решению сего Престола и настоятельно потребовал отношение[820], а самим инквизиторам назначил срок для ее препровождения в римскую курию[821]. И об этом, как и о прочем, в указанной грамоте говорится в таких словах: «Во имя Господа, аминь. Я, магистр Экард, доктор священной теологии, удостоверив прежде всего, что никоим образом не намерен умалять достоинства господина моего архиепископа Кёльнского, — но если придется, то обращусь и к нему, впрочем, ради его спокойствия подожду с этим, — я сообщаю и утверждаю от имени своего и Ордена проповедников, что Вы, магистр Райнер, доктор священного Писания, и брат Альберт, лектор из кёльнского монастыря меньших братьев, чрезмерно и дольше, нежели следует в связи с пунктами, которые считали ошибочными, хотя это и не так, бесчестите меня, упомянутого магистра Экарда, и мой Орден, который никогда со времени своего создания не обвинялся в ереси ни в одном магистре священного Писания или в каком-либо другом простом брате в провинции Тевтония, устанавливаете для меня различными способами избыточные и обременительные сроки, тогда как уже до середины года Вы могли бы закончить весь ваш процесс надо мною, объявив решение или передав дело в следующую инстанцию, как и подобало Вам в соответствии с компетенцией Вашей судебной комиссии, так или иначе, избегая многообразной или столь тяжкой хулы в адрес упомянутого Ордена и в особенности меня лично, тем более, что зависело от Вас, чтобы этого не делать. Ибо я всегда и зачастую выказывал себя готовым подчиниться праву и святой Церкви Божьей, если вдруг и согрешил бы в чем-либо против нее, лишь бы мое заблуждение было установлено и расследовано законным путем, ведь и раньше не подобало, чтобы подлежало наказанию дело, в котором отсутствует вина, и по закону надлежит не затягивать тяжбу, особенно там, где возникает великая опасность и несогласие и где промедление вводит в соблазн как клириков, так и мирян, как в настоящем случае, — ибо Вы не выносите приговора и не передаете в другую инстанцию и, как это следует по закону, не объявляете свое решение, пребываю ли я в оном заблуждении или же нет, но обманываете и оговариваете меня, руководствуясь только личной волей или, скорей, по произволу, навлекая опасность и многие кривотолки с ущербом положению моему и моего Ордена. И чтобы опорочить меня еще больше, Вы часто призываете братьев моего Ордена[822], весьма подозреваемых самим этим Орденом по хорошо известным причинам, которые, будучи запятнаны позором собственных дел, подтверждают сие перед Вами, желая коснеть в своих прегрешениях, законно не обличенных решениями их судей; и в этом, навлекая позор и бесчестие на положение мое и моего выше упомянутого Ордена, Вы недопустимым образом, поддерживаете тех, на чьи лжесвидетельства Вы полагаетесь больше, чем на мою невиновность и чистоту, которую я готов доказывать и возвещать перед высшим Понтификом и всею Церковью. Вы же, не обращая внимание на упомянутое, необдуманно заставили меня явиться перед Вами в нынешнюю субботу по названной причине, чтобы умалить достоинство указанного Ордена и мое, хотя, по мнению добрых людей и всех вообще, я всегда пользовался доброй славой, каковой доброй славе Вы, в соответствии с правом, должны были внимать больше, чем противоположному ей, и тогда бы Вы не обрели во мне основания для такой склонности к оному пресловутому делу. Поскольку по поводу означенных тезисов или подобных им в недавнее время уже проводилось достаточное расследование и надлежащее разбирательство благочестивым мужем братом Николаем[823], специальным указом господина высшего Понтифика викарием, и так как не подобает по причине сказанного, как утверждает право, несколько раз проводить дознание по поводу одного и того же, то Вы в названном простерли против меня руку и серп на чужую жатву[824], чего не должны были или не смели (делать) из-за упомянутого. Посему, на основании сказанного полагая, что я Вами опорочен и что могу быть опорочен еще больше, и не только я, но также и мой выше упомянутый Орден, я обращаюсь в этой грамоте к святому апостолическому Престолу, подчиняя себя его решению в том, о чем следует речь, и вновь и вновь настоятельно требую отношение, имея в виду сию апелляцию и вручая Вам, названным комиссарам господина моего архиепископа Кёльнского, в качестве и вместо крайнего срока названного расследования упомянутую апелляцию для ее передачи в римскую курию[825], и даю Вам время до завтра, воскресение «Восславьте»[826], призывая во свидетельство указанного отдельных собравшихся здесь людей, и особенно Вас, Германа, именуемого Раце, и Бартоломея из Бохорста, присутствующих здесь общественных нотариусов». Когда же все это было прочитано, достопочтенный муж магистр Годфрид из (монастыря) святого Куниберта, каноник Кёльнской церкви, от имени и по настоятельному указанию упомянутых инквизиторов, изъявляющих свою волю и поручающих сие, ответил указанному апеллянту, что упомянутые господа инквизиторы готовы предоставить ему отношение в связи с оной апелляцией и что ввиду этого они назначают ему предпоследний день юридического срока для получения от них отношения в связи с достопамятной апелляцией. Совершено сие в комнате, расположенной у нижнего зала капитула Кёльнской церкви, спустя час после заупокойной мессы, отслуженной в той же самой церкви, в присутствии достопочтенных и благочестивых мужей: магистра Сиберта, провинциала Тевтонии в нижней Германии, брата Генриха де Аквила, бакалавра теологии, магистра Иоанна Фогеле, брата Тильмана из Люксембурга, лектора сентенций из кёльнского монастыря ордена блаженной Марии с горы Кармель, и брата Хугона, главного лектора, брата Иоанна из Моирсберга, из кёльнского монастыря Ордена блаженного Августина, брата Ламберта, лектора миноритов, и брата Романа, из кёльнского монастыря ордена миноритов, брата Иоанна, приора из Грайфенштайна, (а также) брата Теодорика из Вормса, брата Германа де Суммо, брата Иоанна Младшего и брата Иоанна из Дамбаха, из кёльнского монастыря Ордена проповедников, и прочих весьма многочисленных достойных доверия свидетелей, призванных и приглашенных для означенного.
И я, Герман, прозываемый Раце, из Кёльна, императорским указом общественный нотариус, упомянутый выше, присутствовал при означенном, в целом и по отдельности, вместе с упомянутым Бартоломеем, общественным нотариусом, подписавшимся ниже, и указанными свидетелями, после чего составил сей акт и придал сию официальную форму и, будучи для того призван и приглашен оным магистром Экардом, поставил свое обычное клеймо, а именно сие. (На полях клеймо).
И я, Бартоломей из Бохорста, клирик кёльнского диоцеза, императорским указом общественный нотариус, упомянутый выше: в том, что присутствовал при означенном, в целом и по отдельности, о чем говорится выше в настоящем акте, вместе с Германом, прозываемым Раце, общественным нотариусом, подписавшимся выше, и указанными свидетелями, и посему, будучи призван и приглашен оным магистром Экардом, подписался за свидетеля и поставил на настоящий акт свое обычное клеймо, а именно сие. (На полях клеймо).
ОПРАВДАТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ МАЙСТЕРА ЭКХАРТА,
Во имя Господа, аминь.
Да знают все, кто увидит и услышит настоящий акт, что в год Его же рождества тысяча триста двадцать седьмой, десятую индикцию, тринадцатый день месяца февраля, примерно в шестом часу означенного дня, в присутствии моем, ниже подписавшегося нотариуса, а равно подписавшихся ниже свидетелей: здесь же находящийся магистр Экард, доктор священной теологии кёльнского монастыря Ордена проповедников взошел на кафедру, откуда в церкви братьев указанного Ордена обыкновенно произносится проповедь, и произнес с нее проповедь для народа. И по окончании самой проповеди оный магистр подозвал к себе брата Конрада из Хальберштадта названного Ордена и просил его, чтобы тот от имени и за самого магистра внятно прочитал приведенную ниже хартию, каковую он держал в своей руке, перед собравшимся там народом, дабы все было понятно; и как только сей брат прочтет в оной хартии один тезис или пункт содержания, названный магистр доходчиво растолкует его народу слово в слово на родном языке. И вот так, сии магистр и брат Конрад читали и разъясняли по отдельным пунктам или статьям, содержащимся в указанной хартии. А когда это было ими исполнено, названный магистр приказал мне, ниже подписавшемуся нотариусу, заверить собственной рукой то, что им и упомянутым братом там было сказано и прочитано, а также придать официальную форму и запечатать своим обычным клеймом. Содержание же оной хартии таково: «Я, магистр Экард, доктор священной теологии, прежде всего заявляю, призывая в свидетели Бога, что всегда отвращался, насколько для меня сие было возможно, любой ошибки в исповедании веры и всякого бесчинства в поведении, ибо ошибки подобного рода не приличествовали и не приличествуют моей должности учителя и положению Ордена. А посему, ежели в том, что касается веры и нравов, было обнаружено нечто ошибочное, — в написанном, сказанном или в проповеданном мною, явно или тайно, где бы или когда бы то ни было, прямо или же косвенно, по неразумию либо по недомыслию, — я решительно и открыто отрекаюсь (от этого) теперь перед всеми Вами, вместе и по отдельности, присутствующими здесь, так как отныне хочу считать сие не сказанным или не написанным, в особенности же потому, что слышу, что был неправильно понят: будто бы я проповедовал, что мой мизинец создал все, но я так не думал и дословно не говорил, а говорил о пальце оного младенца Христа. И то, что в душе находится нечто и если бы вся душа была такова, то она была бы нетварной, я считал и считаю верным, сообразуясь с учителями, моими коллегами, но при условии, что душа является разумом по существу[827]. И я никогда не говорил и не думал, будто знаю, что в душе находится нечто, что является некой частью души и что нетварно и не может быть сотворено, ибо тогда душа состояла бы из тварного и нетварного, против чего я писал и учил, если только не захочет кто-то сказать, что «нетварное», или «не сотворенное», означает не «само по себе сотворенное», а «сотворенное вместе с чем-нибудь»[828]. Сохраняя сии поправки, исправляю и отзываю, как я сказал, исправлю и отзову в общем и в частности, каждый раз и всегда, когда будет уместно, все, в связи с чем может выясниться, что сие содержит в себе превратное мнение». Прочитано, пояснено и совершено в присутствии братьев Иоанна, приора из Грайфенштайна, Рудольфа, приора[829] из Эльца, Оттона из Шауенбурга, лектора кобленцского, Брунона Шервекона, Арнольда из Лайе, Якоба из Франкенштайна, Годфрида, прозываемого Нигер, Годфрида Лодовика де Порта Мартис, Иоанна из Дюрена, Теодорика из Вормса названного Ордена, Альберта, священника, служащего в церкви Святых Жен в Кёльне, Гобелино из Уикхофена и Германа, живущего у Широкой площади, кёльнских горожан, свидетелей, призванных для означенного. В год рождества Господа, в индикцию, день, час дня и в месте, указанных выше.
И я Вольтер из Кеттвига, клирик кёльнской курии, императорским указом общественный нотариус, присутствовал при всем означенном, в целом и по отдельности, вместе с названными выше свидетелями, видел и слышал и затем составил настоящий акт и придал сию официальную форму и поставил свое обычное клеймо, будучи для того специально призван и приглашен. Подписи, видное выше — «приора» — и исправления удостоверяю. Число, как сказано выше. (На полях клеймо).
ОТВЕТ ИНКВИЗИЦИОННОЙ КОМИССИИ
Во имя Господа, аминь.
В год Его же рождества тысяча триста двадцать седьмой, в десятую индикцию, в двадцать второй день месяца февраля, час первый или около первого, в архиве Кёльнской церкви, в присутствии досточтимого мужа магистра Райнера, доктора священной теологии, или иначе, священного Писания, инквизитора, специально назначенного вместе с благочестивым мужем братом Альбертом, лектором из кёльнского монастыря меньших братьев, почтенным во Христе Господе и Отце господином нашим Генрихом святой Церкви кёльнской архиепископом, а также в (присутствии) моем, Бартоломея из Бохорста, клирика кёльнского диоцеза, императорским указом общественного нотариуса, подписавшегося ниже, и Германа, прозываемого Раце, из Кёльна, тем же самым указом общественного нотариуса, подписавшегося ниже, и подписавшихся ниже свидетелей, для сего специально призванных и приглашенных: лично присутствующий (в архиве) достопочтенный и благочестивый муж магистр Экард из Ордена проповедников, доктор священной теологии, — сей магистр Экард устно заявил и сказал на латыни, что если бы здесь были оба сии инквизитора и он их одновременно застал в указанном месте, то испросил бы у них для себя отношение в связи с апелляцией, которую он недавно подал через них апостолическому Престолу, поскольку же они здесь не присутствуют одновременно, то он испрашивает для себя отношение в связи с оной апелляцией у магистра Райнера. И когда все это было заявлено, магистр Райнер подал грамоту, или хартию, каковую держал в руках, вместо отношения самому магистру Экарду и прочитал ее слово в слово как записано далее: «Апелляцию магистра Экарда, которую он недавно подал при нас и через нас, очевидно, безо всякого на то основания, что, несомненно, явствует из слушаний перед нами продолжающегося, в связи с инквизиционным расследованием ереси, дела против сего магистра Экарда (оную апелляцию) мы решили не передавать в следующую инстанцию и, предоставляя ему, вместо отношения, сей наш ответ, предлагаем Вам, нотариусам, составить для нас акт о настоящем вручении обращения»[830]. Совершено сие в выше указанном архиве в присутствии благочестивых мужей: брата Иоанна, приора Ордена братьев проповедников в Кёльне, брата Оттона из Шауенбурга, а также брата Конрада из Хальберштадта названного Ордена, свидетелей, призванных и приглашенных для означенного. Далее[831]: в указанные год рождества Господа и индикцию, в день того же месяца, в присутствии моем, ранее упомянутого нотариуса, и ранее упомянутого Германа, прозываемого Раце, общественного нотариуса, ниже подписавшегося, и подписавшихся свидетелей, для сего специально призванных и приглашенных, перед братом Альбертом, ранее упомянутым инквизитором: оный магистр Экард, присутствующий лично, после того как им был повторен тот же протест, приведенный в настоящем акте выше, испросил у оного брата Альберта для себя отношение в связи со своей достопамятной апелляцией. Когда же сие было заявлено, сей брат Альберт подал вместо отношения грамоту или хартию, каковую держал в руках, самому магистру Экарду, и прочитал ее в таких словах: «Апелляцию магистра Экарда, которую он недавно подал при нас и через нас, очевидно, безо всякого на то основания, что, несомненно, явствует из слушаний на наших глазах продолжающегося, в связи с инквизиционным расследованием ереси, дела против сего магистра Экарда, (оную апелляцию) мы решили не передавать в следующую инстанцию и, предоставляя ему, вместо отношения, сей наш ответ, предлагаем Вам, нотариусам, составить для нас акт о настоящем вручении обращения». Совершено же сие в доме капитула меньших братьев в Кёльне в час третий или около третьего, в присутствии благочестивых мужей: брата Иоанна, гвардиана упомянутых меньших братьев, брата Романа, пенитенциария упомянутого господина архиепископа, брата Иоанна, вице-гвардиана[832], брата Конрада, гонца, и брата Вернера де Пиксида указанного Ордена, а равно брата Иоанна, приора, брата Оттона и Конрада, упомянутых свидетелей, для названного призванных и приглашенных.
И я, Бартоломей из Бохорста, клирик кёльнского диоцеза, императорским указом общественный нотариус, упомянутый выше, присутствовал при всем означенном, в целом и по отдельности, вместе с Германом, прозываемым Раце, общественным нотариусом, подписавшимся ниже, и указанными свидетелями, после чего составил сей акт и придал сию официальную форму и, будучи для того призван и приглашен, поставил свое обычное клеймо, а именно сие. (На полях клеймо).
И я, Герман, прозываемый Раце, императорским указом общественный нотариус, упомянутый выше: в том, что присутствовал при означенном, в целом и по отдельности, о чем в настоящем акте сказано выше, вместе с Бартоломеем, общественным нотариусом, упомянутым выше, и указанными свидетелями, и посему, будучи попрошен, подписался за свидетеля и поставил на упомянутый акт свое обычное клеймо. (На полях клеймо).
БУЛЛА ПАПЫ ИОАННА XXII «НА НИВЕ ГОСПОДНЕЙ»
Иоанн, епископ, раб рабов Божьих, на вечную память.
На ниве Господней, коей хранителем и работником, хотя и незаслуженно, Мы являемся по высшему произволению, подобает Нам так бдительно и благоразумно осуществлять духовное окормление, чтобы, если когда-нибудь враг человек посеет на ней среди семян истины плевелы, они были подавлены при появлении, прежде нежели превратятся в произращения гибельного зачатка, дабы, после того, как семя пороков будет умерщвлено и будут вырваны волчцы заблуждений, весело взошел посев католической истины.
Воистину, Мы объявляем с прискорбием, что в сии времена некто из тевтонских земель по имени Экард, как говорят, доктор и профессор священного Писания из Ордена братьев-проповедников хотел знать больше, чем следует, не руководствуясь рассудительностью и не сообразуясь с путеводной нитью веры, ибо отвратил свое ухо от истины и обратился к измышлениям. Совращенный тем отцом лжи, который зачастую обращается ангелом света, дабы распространить глубокую и мерзостную темень безумия вместо света истины, сей человек, порождая, вопреки сверкающей истине веры, на ниве Церкви тернии и волчцы и пытаясь взрастить побеги терна и ядовитые кусты чертополоха, составил многочисленные тезисы, затуманивающие истинную веру в сердцах многих людей, каковые он изъяснял в своих проповедях главным образом перед простым народом и каковые записал также в сочинениях.
Ибо из расследования, ранее начатого против него по сему поводу на основании полномочий Нашего достопочтенного брата, Генриха архиепископа Кёльнского, и затем заново предпринятого в Римской курии на основании Наших полномочий, Нам стало известно, что благодаря признаниям этого Экарда является достоверно установленным, что он проповедовал, составил и записал двадцать шесть тезисов, следующих по своему содержанию:
Будучи однажды спрошен, почему Бог раньше не сотворил мира, он в тот раз, как и теперь дал ответ, что Бог не мог раньше сотворить мира, поскольку ничто не может действовать прежде, чем оно есть. Поэтому, как только Бог начал быть, Он тотчас же сотворил мир.
Равным образом может быть добавлено, что мир существует вечно.
Равным образом: сразу и тотчас, как только Бог начал быть, Он родил совечного Себе Сына как во всем равного Себе Бога, а также сотворил мир.
Равным образом: во всяком деянии, в том числе и неправедном, как, повторю, в зле наказания, так и вины, одинаково открывается и сияет слава Божья.
Равным образом: кто изрыгает хулу на кого-нибудь, тот восхваляет Бога именно через сей грех хулы; и чем сильней он хулит и чем тяжелее грешит, тем больше восхваляет он Бога.
Равным образом: кто хулит самого Бога, тот восхваляет Бога.
Равным образом: кто молит о том и об этом, тот просит зла и просит недобрым образом, ибо настаивает на отказе от блага и на отказе от Бога, и он молится о том, чтобы Бог от него отказался.
Те (люди), что ничего не взыскуют, — ни почестей, ни пользы, ни внутреннего благочестия, ни святости, ни награды, ни Царства Небесного, но отреклись от всего этого, а также от того, что им принадлежит, — в таковых людях прославляется Бог.
Недавно я подумал о том, хочу ли я получить или пожелать что-то от Бога; мне хочется над этим хорошенько поразмыслить, — ибо там, где я получал бы от Бога, я оказался бы под Ним или хуже Него, словно какой-нибудь слуга или раб, а Сам Он в даянии был бы, как господин, и так не должно быть между нами в вечной жизни.
Мы вполне преображаемся в Бога и преосуществляемся в Него. Тем же образом, как в Таинстве хлеб преосуществляется в Тело Христово; я так преосуществляюсь в Него, что Он объединяет меня со Своим бытием, а не уподобляет ему. Клянусь живым Богом, что это воистину так, здесь нет никакого различия.
То, что Бог-Отец дал Своему единородному Сыну в человеческом естестве, Он дал также и мне. Я не исключаю из этого ничего: ни единства, ни святости; но Он дал мне все так же, как и Ему.
Все, что священное Писание говорит о Христе, в полной мере оправдывается на всяком благом и божественном человеке.
Все, что свойственно Божественной природе, также свойственно праведному и божественному человеку. Поэтому подобный человек творит также все, что творит Бог; и он сотворил вместе с Богом небо и землю, и он — родитель вечного Слова, и Бог без подобного человека не знал бы, что делать.
Благой человек должен так уподобить свою волю Божественной воле, чтобы ему захотелось того же, чего хочет Бог. А поскольку Бог в некотором роде желает, чтобы я согрешил, то и я не хочу, чтобы грехи мной соделаны не были. И это есть подлинное покаяние.
Если человек сотворил тысячу смертных грехов, и таковой человек пребывает в правильном расположении духа, то ему не следует желать, чтобы грехи им не были сотворены.
Бог, собственно говоря, не требует внешнего делания.
Внешнее дело как таковое не бывает благим и Божественным, и Бог, собственно говоря, не творит и не порождает его.
Да принесем плод не внешних трудов, которые не делают нас благими, а трудов внутренних, каковые совершает и творит Отец, в нас пребывающий.
Бог любит души, не внешнее делание.
Что благой человек есть единородный Сын Божий.
Человек высокого рода есть тот единородный Сын Божий, Которого Отец родил в вечности.
Отец порождает меня как Своего Сына и как Того же Самого Сына. Все, что Бог ни делает, есть единое; а посему Он порождает меня как Своего Сына, без всякого различия.
Бог един всяческим образом и во всех отношениях, так что в Нем нельзя узреть никакой множественности, ни мыслимой, ни действительной. Кто же видит двоицу либо видит различие, тот не видит Бога. Ведь Бог един вне числа и сверх числа и ничему не сопричисляется. Стало быть, в Самом Боге не может существовать или мыслиться никакого различия.
Богу чуждо всякое различие как в природе, так и в Лицах. Доказательство: сама природа едина, и она есть одно и то же единое; и каждое Лицо едино, и оно есть то же единое, что и природа.
Когда говорится: «Симон, любишь ли ты Меня больше, нежели сии?», то смысл таков: больше, чем сих, а именно добрым, но несовершенным образом. Ибо где есть первое и второе, там есть больше и меньше, есть разница в степени и различение по порядку. Но в Едином нет ни степени, ни порядка. Итак, кто любит Бога больше, чем ближнего, тот любит Его добрым, однако несовершенным образом.
Все творения суть одно чистое ничто. Я не говорю, что они малоценны или же являются чем-то, но говорю, что они суть одно чистое ничто.
Кроме того упомянутому Экарду было поставлено в вину, что он проповедовал еще два других тезиса в следующих словах:
В душе есть нечто, что не создано и не может быть сотворено. Если бы вся душа была такова, то она была бы не созданной и нетварной; — и это есть разум.
Бог — не благ, не лучше кого-то и не наилучший; когда я Бога называю благим, то я говорю нечто столь же несообразное, как если бы белое называл черным.
Мы расследовали все приведенные выше тезисы с помощью многих докторов святой теологии, а также сами тщательно проверили их вместе с Нашими братьями. И наконец, как на основе донесения сих докторов, так и на основе Нашего личного дознания, Мы обнаружили, что первые пятнадцать из упомянутых тезисов, а равно оба последних, как по своему дословному звучанию, так и по связи своих мыслей, содержат ошибку, или признак ереси; прочие же одиннадцать, первый из которых начинается: «Бог... не требует и т.д.», Мы нашли чрезвычайно плохо звучащими и весьма опрометчивыми и внушающими подозрения в ереси; впрочем, может быть признано, что они с многочисленными объяснениями и дополнениями могут иметь и выражать католическое содержание.
Дабы высказывания подобного рода или их смысл не прельщали в дальнейшем сердца простецов, коим они были проповеданы, и не могли среди них либо прочих людей каким-нибудь способом получить распространение, Мы, по совету Наших упомянутых братьев, проклинаем и категорически отвергаем первые пятнадцать из указанных тезисов и оба последних как еретические, остальные же одиннадцать из приведенных — как плохо звучащие, опрометчивые и вызывающие подозрения в ереси, а равно книги и малые сочинения сего Экарда, каковые содержат названные тезисы или (хотя бы) один из них. Если же кто-нибудь осмелится упорно защищать эти тезисы либо соглашаться с ними, то Мы желаем и предписываем, чтобы против тех, кто подобным образом защищает первые пятнадцать и оба последних пункта или один из них или соглашается с ними, были приняты меры как против еретиков, а против тех, кто защищает прочие одиннадцать из указанных пунктов, сообразуясь с их дословным звучанием, или соглашается с ними, были предприняты меры как против подозреваемых в ереси.
Далее мы хотим сообщить тем, среди кого проповедовались либо изъяснялись указанные тезисы, а равно всем прочим, кому они стали известны, что, как явствует из открытого, составленного по этому случаю акта, названный Экард под конец своей жизни, исповедуя католическую веру, осудил и отверг указанные двадцать шесть пунктов, признав, что он их проповедовал, а также все остальное написанное им и преподанное в школах и в проповедях, что могло породить в умах верующих еретические или ошибочные и враждебные истинной вере мнения, желая увидеть все это — поскольку оно имело отношение к сим мнениям, — столь полно и целиком опровергнутым, словно он те статьи и остальное по отдельности и одно за другим опроверг[833], подчинив как себя, так и все свои сочинения и высказывания решению апостолического Престола и Нашему.
Составлено в Авиньоне, в двадцать седьмой день месяца марта, на тринадцатом году Нашего понтификата.