- Спросил, наконец-то, где я стала брать еду. Дошло, что я не сама готовлю. Ну, я и сказала, что, мол, девочка из поселка. И если он пожелает, ты будешь приносить что-нибудь каждый день.
- Так можно подняться к нему?
Мадуро пожевала губами.
- Иди, - наконец позволила она, - я здесь, если что.
Пулей взлетела я по лестнице в указанном ею направлении и остановилась перед приоткрытой дверью. Выждав пару секунд, постучала осторожно.
- Входи! - прозвучало изнутри.
Ступив на порог, я не сразу смогла разглядеть, что и где находится: ставни были закрыты, а шторы задёрнуты.
- Дверь закрой, - скомандовал неприятный голос.
Я поколебалась, но подчинилась. Только теперь увидела, что слева от меня в кресле сидит человек. Он был одет в какую-то засаленную хламиду, из-под которой виднелась длинная нательная рубашка и голые голени.
Сеньор Гонсалес выглядел не таким уж старым. Скорее, обрюзгшим. Щеки были в красных прожилках и висели, как у бульдога. Между ними располагался крючковатый нос. Взгляд был, как у ящера - холодный и внимательный.
- Здравствуйте, сеньор Гонсалес, - как можно спокойнее и ровнее проговорила я, хотя неизвестно отчего сердце вдруг заколотилось испуганно.
- Здравствуй, здравствуй. Садись вот тут, - он указал на кушетку слева от себя.
Чтобы попасть туда, мне нужно было протиснуться между ним и низким тяжелым столом, на котором стоял графин с вином и большая кружка.
Оглядевшись, я поискала взглядом другое место, но не нашла.
- Не беспокойтесь, я постою, - ответила ему, не желая сидеть так близко.
Он стрельнул в меня глазами и ничего не возразил.
- Так это ты готовила то, что я пробовал вчера и сегодня? - он закашлялся и потянулся, чтобы налить себе вина. Проделав это, припал к кружке и сделал несколько жадных глотков. Ручейки вина стекали по уголкам его рта и каплями падали на грудь и живот. Я отвела глаза.
- Да, сеньор, всё это готовила я.
- Как тебя зовут, говоришь? - он отрыгнул, не стесняясь, и утер губы рукавом.
- Габриэла Ловейра, - тихо произнесла я, не зная, какой реакции ожидать.
Сеньор Гонсалес оказался внешне и в поведении таким неприятным, что весь мой пыл решить с ним какие-то вопросы поугас. Сейчас мне больше всего хотелось выбраться отсюда.
- Ловейра… - протянул он, подавшись вперед. - Да-да, теперь я вижу. Ты похожа на свою мать.
Он вперился в меня глазами так, что мне стало совсем неуютно. Затем и вовсе встал и приблизился ко мне, обдавая моё лицо своим несвежим дыханием.
“Нельзя показывать ему, что я боюсь”, - мелькнуло у меня в мыслях.
- Да, сеньор, - вскинула я голову, - мой отец - Давид Ловейра. И мне хотелось бы с вами обсудить дела, которые остались незаконченными после его гибели.
- Дела, так дела, - буркнул Гонсалес, - садись. Или я тоже теперь должен стоять?
Он практически незаметно оттеснил меня к кушетке, и мне все-таки пришлось сесть на неё. Я устроилась на самом краешке, оглядываясь вокруг себя, на всякий случай. Мой взгляд выхватил фотографию в рамке на столе. С неё на меня напряженно смотрели двое: сам сеньор Ловейра и юноша, совершенно на него не похожий. “Наверное, в мать”, - подумала я.
- И что же ты хочешь мне сказать, Габриэла Ловейра? - прищурившись, Гонсалес стоял прямо передо мной в каком-то полушаге.
- Н-насколько мне известно, отец брал у вас деньги в долг, - произнесла я неуверенно, - срок ведь через три месяца истекает?
- Да, и? Ты что, готова отдать деньги? - вопрос его прозвучал так, словно он совсем этого не хочет.
- Я бы хотела узнать, под какое обеспечение он получил кредит?
Гонсалес жадно всматривался в мое лицо, словно пытался угадать,что именно мне известно. Наконец, он с облегчением рассмеялся.
- Какое там обеспечение, дитя моё. По старой дружбе, только по старой дружбе.
Я уже поняла, что он говорит неправду, и вообще зря я к нему пришла. Нужно было уносить ноги, подсказывала мне интуиция.
- Понятно, - коротко кивнула я, - еще один вопрос, вы позволите?
Гонсалес осклабился, утирая уголки губ.
- Конечно-конечно, Габриэла. Спрашивай, что хочешь.
Голос его при этом стал неприятно-масляным, а глаза загорелись нехорошим огнем.
- Если можно, хотела попросить об отсрочке. Отец погиб, сейчас я могу рассчитывать только на себя, и мне нужно чуть больше времени, чтобы вернуть вам долг.
Гонсалес сиял. Мне это было непонятно, хотя, скорее, я не хотела и боялась разгадывать ход его мыслей.
- Думаю, мы сможем договориться, даже уверен в этом, - голос отвратительного человека был слащав и опасен. Его поза неуловимо изменилась и я поняла, что сейчас он на меня набросится.
Что произошло в следующие несколько секунд, потом я сама смогла вспомнить с трудом. Наверное, от ужаса.
А сейчас с недоумением смотрела, как Гонсалес оседает на пол, хватаясь поочередно то за голову, то за руку, по которой стекали капельки крови. Вокруг валялись черепки графина, ранее стоявшего на столе.
Я почувствовала на губах солоноватый привкус крови и поняла, что прокусила Гонсалесу руку, да еще и графин о его плешивую голову разбила.
Он в страхе посмотрел на окровавленную свою клешню и, взвыв, приложил её к губам.
- Сучка! - крикнул он в панике. Но оттого, что рот его мусолил пострадавшую кисть, у него получилось “Щучка”.
А я вдруг неожиданно почувствовала себя сильной.
- В следующий раз голову откушу, - пообещала я ему, наклонясь, чтобы он меня понял.
И вышла с высоко поднятой головой. Вслед мне неслись проклятия и угрозы, но этого я уже не слушала.
Глава 11
Когда я спускалась по лестнице, у меня внезапно затряслись колени. Вспотела голова, а пальцы задрожали. Они скользили по перилам, потому что ладони были мокрыми.
Навстречу мне вылетела сеньора Мадуро, держа наперевес сковородку на длинной деревянной ручке. Увидев меня, она бросила её и кинулась ко мне.
- Девочка моя! - подхватив меня под руки, женщина втащила меня на кухню. - Я так и знала!
Только сейчас я почувствовала, как испугалась. Непонятно было, откуда у меня взялась смелость дать отпор.
Мадуро оглядела меня со всех сторон и вроде бы успокоилась немного. Подняла кверху голову, погрозила кулаком и пробормотала какое-то затейливое ругательство: я не разобрала.
- Ничего не случилось, сеньора Мадуро. Только я кувшин разбила о голову вашего хозяина и руку ему прокусила.
Женщина уставилась на меня недоуменно, а потом рассмеялась, тут же прикрыв себе ладонью рот.
- А я услышала шум и подумала: “Не обошлось”. Кинулась туда, но ты уже…
- Да всё в порядке, сеньора Мадуро, только… он не спустится сюда? Он был в бешенстве, как бы вам не попало, - я приподнялась.
Старая служанка презрительно скривилась и махнула рукой.
- Никуда он не спустится, только если позовёт меня собрать его. Сиди спокойно, только громко не говори.
Я опустилась обратно и обхватила голову руками.
- По-моему я сделала большую глупость. Если раньше он просто спокойно ждал и не беспокоился, то сейчас обозлён и может доставить мне еще больше неприятностей.
Сеньора Мадуро нахмурилась.
- Давай-ка я приду к тебе попозже. Посуду принесу и ты мне всё расскажешь подробно. Сейчас он очухается и всё равно позовет меня к себе.
Я благодарно коснулась её худенького плеча.
- Спасибо вам, сеньора Мадуро. Я отблагодарю вас. Приготовлю что-нибудь впрок, чтобы вам меньше забот было. Мне не трудно, я умею.
Женщина заулыбалась - ей явно понравилось моё предложение.
- Вот и хорошо, Габи, - коснувшись сухой рукой моих волос, она проговорила чуть дрогнувшим голосом. - Как же ты на мать свою похожа. Красавица.
У меня дрогнула какая-то струнка в душе, отчего глаза наполнились слезами. Женщина проводила меня до двери. Когда я сделала шаг за порог, сверху послышался рёв:
- Мадуроооо!
На перепутье дорог я задумалась: куда мне отсюда направиться - домой, к Карле?.. А потом свернула к морю. К хижине Пако Карвальо.
Старик сидел на перевернутом ведре у своего порога и чинил рыболовную сеть, которая, казалось, состояла из одних заплат. Был он хмур и трезв. Я уселась рядом на песок молча, скрестила ноги и, стянув косынку, подставила лицо солнцу.
- Подай-ка мне вон тот мешок с грузилами, - буркнул он мне. Тогда я поняла, что он меня узнал. Обернувшись, я увидела небольшой мешочек. Карвальо мог бы дотянуться до него и сам, однако почему-то попросил меня.
Подав ему грузила, я стала наблюдать за его работой. Пальцы, искривленные артритом, вязали узлы, иногда соскальзывая, ошибаясь. Видно было, что эта работа для него привычна, как пить воду и принимать пищу, хоть и стала трудна с годами.
- Что ты хочешь узнать, Габи? - спросил Пако, принимаясь добавлять новые грузила взамен недостающих.
- Скажите, сеньор Карвальо…
Пако перебил меня сердито:
- Ты что, забыла, как называла меня? Что, думаешь, если из крошки Габи превратилась в сеньориту, то и старик Пикито стал чужим?
Что ж, ладно.
- Пикито, - примирительно обратилась я к нему, - скажите, какая земля была у моего отца в собственности? Это ведь под неё Гонсалес дал ему денег?
Карвальо сплюнул в песок при имени Гонсалеса и скривился, как будто хлебнул желчи.
- Эта земля и есть твоего отца, Габриэла. Не была, а есть. Вся от дальних скал до самого посёлка. Давид оказался умнее меня, он сберег своё сокровище для тебя. А я… - старик бросил сеть и горько посмотрел на клочок берега с ветхой хижиной-мазанкой. - Мне хоть и некому было оставлять наследство, но мог бы сейчас быть богатым уважаемым человеком.
- Погодите, Пикито. А как получилось, что эта вся земля была вашей и моего отца? И при чем тут Гонсалес?
Старый рыбак почесал седую бороду и прикрыл рукой глаза, словно защищаясь от палящего солнца. Но мне показалось, что он скрывал от меня внезапно набежавшие слёзы.