- Я расскажу, - промолвил Карвальо, - только пойдём в дом. Припекает. А мне нужно промочить горло перед этим рассказом.
История оказалась насколько невероятной, настолько и жизненной. И весьма драматичной.
Жили-были в захудалом рыбацком поселке трое друзей-приятелей - Давид Ловейра, Пако Корвальо и Хуан Гонсалес. Объединившись в свою маленькую артель, они втроем выходили в море на большой рыбацкой лодке, трудились, стараясь ловить побольше рыбы, чтобы заработать денег.
Каждый из них видел свой жизненный путь по-своему: Давид собирался жениться, Пако любил покутить и поиграть в кости. А Хуан Гонсалес был одержим идеей лёгкого внезапного обогащения, поэтому работал с неохотой, постоянно жалуясь на неблагодарный, по его мнению, труд. Под любым удобным предлогом он отлынивал от выхода в море. Улов тем не менее всё равно делили на три равных части - так уж повелось.
В тот судьбоносный день Хуан сказался больным, остался “вести бухгалтерию”, как он иногда важно выражался. Хотя бумаг никаких друзья не вели, ничего не записывали.
Давид и Пако вышли в море вдвоём - дело было привычное. Без нытья Хуана Гонсалеса им было даже удобнее работать.
Небо было в серых кучевых облаках. Они висели низко, как огромные клоки грязноватой ваты. Время от времени накрапывал дождь, вот-вот должен был начаться шторм.
Пако предложил сворачиваться. Поймали они немного, но и оставаться дольше смысла не было.
- Давай в последний раз забросим и повернем к берегу, - ответил Давид. Он думал о том, что до назначенного дня свадьбы с Росой осталось всего ничего, а денег еще маловато. Парень хотел сделать невесте дорогой подарок - привести в свой собственный дом. Пусть небольшой, в две крохотных комнатки, но зато отдельный от всех. Давид знал, что Роса очень обрадуется, и откладывал каждую копейку, стараясь не пропускать ни одного выхода в море.
- Хорошо, - согласился добродушный покладистый Пако. И сначала он не понял, почему Давид вдруг схватил его за руку.
- Ты слышишь???
- Что?
- Вот опять, слышишь?
- Да нет, что??
В этот момент действительно послышалось - как будто кто-то кричал и плакал. Шум моря и раскаты грома заглушали этот звук.
- Должно быть, послышалось, - неуверенно предположил Пако.
- Обоим сразу? - скептически ответил Давид.
Друзья завертели головами по сторонам. Вода и небо сливались, ничего не было видно. Однако звук послышался снова и теперь уже совершенно отчетливо.
- Вон лодка! Вон там! Гребем!
Вскоре и Пако заметил небольшую лёгкую лодку, которую подкидывало и крутило на волнах, как скорлупку.
Отчаянный детский плач раздавался оттуда. Давид грёб так, что вены на лбу вздувались.
Через несколько минут друзья подошли вплотную и выхватили из лодки мальчика лет семи-восьми. Он был одет в нарядный матросский костюмчик, который теперь был насквозь мокрым.
На вопросы испуганный ребенок не отвечал, только вцепился в Давида, да так и не отпускал его до самого берега.
Парень, как мог, утешал мальчика, гладил по мокрым волосам, кутая в свою куртку. А Пако быстро грёб по направлению к берегу.
Мальчика парни оставили с матерью Давида, а сами потопали в ближайший городок в полицейский участок: до него было часа три идти пешком.
Родители мальчика нашлись очень скоро - его уже искали. Отцом ребенка оказался богатый сеньор, которому принадлежали все эти земли. Когда отвязавшуюся от пирса лодку с сыном унесло в море, ни он сам, ни прислуга не хватились сразу. Бедняга уже не чаял увидеть в живых единственного сына и, конечно же, тут же примчался, когда ему сообщили о спасении.
Он долго обнимал Давида и Пако, обливаясь слезами. А затем отписал им двоим весь берег. Ровно пополам. Так нищие рыбаки вмиг стали землевладельцами.
Хуан Гонсалес, узнав об этом, позеленел от злости. Он кричал, что по справедливости земля должна быть и на его долю, что он этого так не оставит, требовал раздела на троих, ругался и умолял.
В конце концов, Давид и Пако решили плюнуть и в самом деле разделить щедрый подарок сеньора.
- Не убудет с нас, правда? - добродушный Пако первым предложил поделиться с товарищем.
Немного подумав, Давид Ловейра тоже согласился.
- Иначе в покое не оставит, - прокомментировал он при этом.
В целом, он был безумно счастлив: теперь у него была земля для будущих детей, а сбережений хватило поставить на ней дом и купить баркас.
-Теперь я сам буду работать, - объявил он. Вскоре после этого женился на Росе, и жили они очень уединенно. Из всех приятелей их навещал только Пако. Он был действительно другом молодой семьи.
Однако его самого идея стать семейным человеком не прельщала. Ему нравилось гулять, играть и веселиться. А поскольку он стал теперь обеспеченным человеком, расслабляться поводы находились еще чаще. Этим и воспользовался в один момент Хуан Гонсалес, которому не давала покоя его всего лишь третья доля.
Напоив как-то Пако Карвальо, он стал играть с ним в кости. Сначала на сигару, потом на шляпу, а затем, когда охваченный азартом Пако уже не контролировал себя, предложил сыграть на землю…
Утром Пако проснулся с дичайшим похмельем и горьким осознанием того, что больше у него ничего нет. Как и прежде, ветхая лачуга и сеть. С тех пор Карвальо стал пить всё больше, каждый раз заливая воспоминание о том, что фортуна улыбнулась ему лишь однажды, а он так по глупому всё потерял.
Я слушала рассказ Пако Карвальо, не перебивая. Потом мы долго молчали: наверное, он закончил.
- А что с моим отцом было дальше? Ну, в смысле, как мы жили я помню, а вот о его делах с Гонсалесом ничего.
Старик отхлебнул какого-то пойла из своей кружки и ответил:
- Гонсалес много лет обрабатывал и окучивал твоего отца, Габи. Предлагал ему и деньги, чтобы выкупить эту землю. Пытаясь обмануть при этом, конечно. Но Давид был тверд, как скала. Он твердил, что это земля его дочери. И он не уступит ни пяди её. А потом заболела твоя мать, и тут-то поганый спрут подловил его.
- Ну, ясно, - я поднялась.
В принципе, Пако больше ничего не мог мне поведать. Но хотя бы подтвердил нашу догадку: половина береговой линии принадлежала моему отцу.
Стоя уже на пороге, я обернулась.
- Пикито, я костьми лягу, но не дам этому отродью завладеть землёй отца. И вас не оставлю. Даю вам слово.
Карвальо жалобно сморщился и кивнул, а потом снова припал к своей кружке.
А я пошла к себе по пыльной дороге, подгоняемая новой идеей, как заработать. И мне необходимо было убедиться, не бредовая ли она. Поэтому я так спешила домой.
Глава 12
Не заходя в дом, я направилась сразу на пирс. Там, словно впервые, уставилась на баркас, который возвышался ржавым холмом. Мелкие волны плюхали, омывая его старые бока. Вокруг сновали крохотные рыбки, резвились. Наверное, вокруг был организован рыбий детский сад. Извините, крошки, но вам придется потесниться - у меня другие планы.
Заметив скобы на борту, ведущие наверх, я, нисколько не задумываясь, полезла наверх. Это было так себе решение: тонкие ступеньки жалобно скрипели подо мной, а я рисковала упасть. И хорошо, если в воду, а не на край пирса. Но меня одолевал азарт.
Перемахнув за борт, я кульком свалилась на палубу, запоздало опасаясь, что баркас может перевернуться. Но здоровенная махина даже не дрогнула - судно плотно сидело на мели.
Оглядевшись, я отмахнулась от тяжелых воспоминаний. Нужно было смотреть вперед, а не назад. Затем, не торопясь, обошла кораблик по периметру. Палуба по бокам была не очень широкая, зато на носу и корме места было достаточно.
Когда Пако Карвальо упомянул, что Давид купил своё рыболовное суденышко на те самые сбережения, скопленные на подарок любимой невесте, я еще подумала: “Как же жаль, что этот баркас, такой значимый для всех Ловейро, теперь всего лишь груда ржавого железа”. Вот в тот момент у меня и родилась эта идея: сделать закусочную с танцполом на этом самом баркасе. Пусть еще послужит старичок.
Нужно было проникнуть во внутреннюю часть баркаса, посмотреть, поместится ли там кухня и что есть вообще. Однако, я заколебалась. Мне отчего-то стало дурно, и я остановилась перед дверью.
Я вспомнила, как вообще очутилась здесь - в этом месте и этом времени. Дверь сюда распахнулась, когда я пыталась выбраться из подсобных помещений нашего рыбзавода, где начался пожар. А вдруг меня таким же образом выбросит обратно?..
Пока я раздумывала, с берега послышался голос, который звал меня по имени:
- Габи! Габиии!
Около дома стояли Карла с Паблиньо и крутили головами.
Обрадовавшись им, я закричала:
- Здесь! Идите сюда скорее!
С ними мне будет совсем не страшно обследовать баркас изнутри, к тому же нужно было поделиться самой идеей.
- Святые кастаньеты, зачем ты туда забралась? - воскликнула Карла, и они направились ко мне.
- Забирайтесь давайте, мне нужно кое-что вам показать, - с ними проникнуть в рубку точно будет не страшно, поэтому волнение полностью отпустило, и я с нетерпением ждала их, перегнувшись через борт.
Карла бодро карабкалась по скобам. Ветерок раздувал её юбки до ушей, а Пабло стоял красный, как спелый синьор Помидор: ему и смотреть было неудобно, и страховать Карлу приходилось.
- Вечно вы что-нибудь выдумываете, - ворчал он. А потом неожиданно ловко взобрался вслед за моей подругой. Я от него такой прыти не ожидала.
- Помогите мне открыть это, - навалившись на дверь, я попыталась открыть. Безуспешно. По-моему, её перекосило.
Друзья кинулись ко мне, и мы теперь уже втроём висели на ручке.
-Ты можешь сказать, с чего вдруг это тебя разобрало рисковать свернуть здесь шею? - Карла честно пыхтела, лоб её покрылся жемчужными мелкими капельками.
- Сейчас всё расскажу… Ура! - дверь поддалась и мы отлетели к борту.
- Рассказывай, - кивнул Пабло, потирая ушибленный локоть, - очень интересно.