Передо мной в данный момент стояло лицо того старого рыбака, глядящего на меня с нежностью и печалью. Он любил меня, он спас меня. А Олю Бобик никто никогда не любил. И этот прощальный любящий взгляд рыбака, предназначенный своей дочери Габриэле, пронесу теперь и я через всю жизнь, которая досталась мне так нечаянно-внезапно.
Для меня было неожиданностью, что я разразилась горькими слезами. А для окружающих нет: доктор захлопотал вокруг меня, капитан же сочувственно откашлялся.
Глава 3
Когда поток моих слёз иссяк, капитан снова откашлялся, ненавязчиво привлекая моё внимание.
- Сеньорита, мои искренние соболезнования. Все знали вашего отца как честного, порядочного человека. Несомненно, вы, как его дочь, не позволите запятнать его репутацию.
В этих словах, кроме сожалений, появилось что-то новенькое. Как будто “Я вам сочувствую, но…”
Я подняла голову, а Карла, которая в какой-то момент оказалась рядом, протянула носовой платок. Высморкавшись основательно и поправив сбившуюся больничную рубашку, чтобы потянуть время, я прогнусавила:
- Слушаю вас, капитан, вы что-то еще хотите сказать?
Мигель снова кашлянул (захотелось дать ему мятную конфетку) и протянул мне большой конверт из грубой коричневой бумаги, вроде обёрточной. У нас на рынках продавцы заворачивали в такую сыр и колбасу до появления упаковочных пакетиков.
Бумаги в конверте представляли собой какие-то векселя, долговые расписки, опись имущества. Я успела рассмотреть первые пункты “дом, баркас”.
- Что это всё значит и что мне с этим делать? - спросила я капитана Мигеля.
Тот поднялся и щелкнул каблуками.
- Сеньорита, вы единственная наследница имущества, а соответственно и долгов своего отца. В мои полномочия входит только поставить вас в известность и передать бумаги, - он снова щелкнул каблуками. “Ну хоть кашлять перестал. Дуболом”, - подумала я, однако настоящей злости к нему не испытывала. Человек на работе. И так тут крестился, кашлял - всё это, наверняка, тоже не входило в его полномочия.
- Капитан Мигель, позвольте вас угостить в моём кабинете. Сеньорите Габриэле нужно отдохнуть. Достаточно на сегодня потрясений, - мой ушастик-доктор выступил на передний план и провел пальцем легко по моей щеке, а затем взял за запястье, незаметно нащупывая пульс. - Карла!
Красотка опустилась на кровать рядом со мной и погладила по голове. Почти незаметно для меня дала мне выпить что-то мятное из стаканчика.
Мужчины удалились, а я уставилась на непонятные бумаги у меня в руках.
- Карла, - шепнула я, - что это всё значит? Сколько это долгов, много? Я ничего не понимаю.
Карла деловито взяла у меня бумаги. Быстренько перебрав листочки тонкими пальчиками, она охнула.
- Габи! Ты совсем ничего не знала? Это же куча денег!
- Ничего не знала, - я прилегла на подушку. - Как я всё это разгребу?
А потом я вдруг вспомнила, как чуть бесславно не сгорела чурочкой в нашей раздевалке. Подумаешь, долги! Да разберемся. Вон там в перечне имущества дом, баркас. Вряд ли тот бедняга рыбак набрал кредитов на большее.
Глаза стали смыкаться. По-моему, это действовало мятное зелье Карлы.
Проснулась в сумерках. Рядом никого не было. Я сходила в туалетную комнату, а, вернувшись, обнаружила тарелку с вечерней кашей на своей тумбочке.
Аппетита не было, но я заставила себя съесть всё до капельки. И лепешку тоже. Кто знает, может, завтра я окажусь на улице и буду вспоминать эту холодную кукурузную кашу на воде.
Вообще, было понятно, что моя тушка уже вполне здорова, и меня могут выписать хоть завтра, а я даже не знала, где нахожусь и где мой дом.
Ну хорошо, в бумагах указан адрес, а язык, как известно, до Киева доведёт.
Но в какую страну меня занесло? В какое время? Как мне решать проблемы, если я не знаю даже элементарного? Изо всех сил стараясь не поддаться панике, я стала искать плюсы в создавшемся положении.
Ну, значит, первое - я была жива и здорова... И, как говорилось в байке про Наполеона, первого было достаточно.
Больше сегодня посетителей у меня не было. Не включая свет, я распахнула окно и вдохнула солоноватый густой воздух. Огни деревушки, где находилась больница, были редкими. Пора было ложиться спать. Просто больше нечем было заняться.
Я стала думать о своём новом имени. Красивое. Интересно, почему старик-рыбак звал меня Чара? Какое-то сокращение. И мне оно тоже нравилось. С этим именем хотелось нести себя гордо, не давая спуску обидчикам и кровным врагам… Я расфантазировалась и незаметно уснула.
На следующий день доктор Перес - его имя было Марио - сообщил мне, что выпишет меня до конца недели. Что-то от Оли Бобик трусливо дрогнуло у меня внутри: в больнице было так спокойно, можно было ничего не решать… Я взяла себя в руки и, подняв подбородок, улыбнулась Марио от всей души, глядя в его добрые глазки-бусинки:
- Спасибо вам, доктор Перес. Вы меня просто по частям собрали! - вспомнив, какие здесь все религиозные, добавила: - Буду молиться за вас всем святым!
Доктор смущенно покраснел, засуетился, стал похож на школьника.
- Ну что вы, сеньорита. Если что-то будет беспокоить, вы обращайтесь ко мне, приходите.
После доктора прискакала Карла.
- Габи, я поговорила со своим братом, он отвезет тебя в пятницу домой на своей повозке. Отсюда далековато до твоего дома, а ты ещё слаба.
Господи, спасибо тебе за добрых, отзывчивых людей!
- Спасибо, Карла! Как же я тебе благодарна. Честно говоря, я в такой растерянности.
- Еще бы! - подхватила словоохотливая девушка. - Остаться без отца, да еще и с кучей долгов. Знаешь, я тоже не особенно соображаю в счетах, когда это не цена на туфли. Но есть у меня один ухажер - страшно нудный, но умный, надо признать. Я загляну к тебе в субботу вечерком с ним, он будет рад помочь. Сейчас я побегу, а ты не грусти, красотка, ладно?
- Обещаю, дорогая, спасибо! Мне стало гораздо легче, - я от души улыбнулась отзывчивой девушке.
Интересно. Судя по всему, мы не были знакомы с Карлой и не дружили раньше, но в этой местности, наверное, все друг друга знали хотя бы в лицо.
Гуляя по территории больницы, я порой встречала других больных, правда, редко. Все неизменно здоровались со мной, называли по имени, улыбались, желая скорейшего выздоровления.
Остаток недели пролетел быстро и, наконец, настало утро выписки. Погода стояла ясная, солнечная. Но жарко не было.
Карла притащила мне несколько своих вещей на выписку: юбку, кофточку, косынку и даже потрепанные туфли. Из своего имущества у меня был только конверт с долговыми расписками, так что уезжала из больницы я налегке.
Брат Карлы Уго оказался здоровенным малым с копной каштановых, давно нечесаных волос. Он всего лишь раз глянул на меня исподлобья и молча помог взобраться на грубую повозку. В неё была впряжена рыжая лошадь, неторопливая и задумчивая. Она спокойно жевала губами и была немного похожа на верблюда.
Ехали мы мимо покосившихся домиков по улочкам окраины, которая тянулась довольно долго. Минут через двадцать перед глазами открылся вид на залив в обрамлении невысоких зеленых гор. Пейзаж был таким ярким, что я сначала даже ахнула и зажмурилась. А потом, вцепившись, в борт повозки разглядывала голубую воду в золотых бликах, берег, облепленный лодками и небольшими судами.
Центр города или посёлка выглядел побогаче. Каменные дома в два и даже три этажа, но таких было совсем мало. Убогие лачужки сиротливо лепились вокруг них, как бедные родственники. Интересно, какой из домов был моим?
Я разглядывала каждый, пытаясь угадать, возле какого мы остановимся, но мы всё продолжали ехать по пыльной дороге.
Солнце припекало, голова начинала побаливать. Повозка тащилась очень медленно.
Центр поселка закончился, и мы свернули прямо к заливу. Берег здесь был каменистый. В конце очень условной дороги виднелся маленький старый причал и огромный серый валун возле него.
- Может, мы не туда заехали? - прокричала я в спину Уго. Стало страшновато: куда он завёз меня?
Парень, не оборачиваясь, мотнул головой и натянул поводья.
- Приехали, - это было первое слово, которое я услышала от него.
Приехали куда? Растерянно оглянувшись, я вдруг поняла, что серый валун - это лежащий на камнях, почти на боку, старый ржавый баркас. Слева между деревьями располагалась какая-то пляжная заброшенная хижина без двери.
До меня не сразу дошло, что эта хижина и есть мой дом. А когда я это поняла, где-то внутри меня тихонько заскулила от страха Оля Бобик.
Глава 4
Уго не стал задерживаться и уехал сразу же. А я всё стояла и не решалась сдвинуться с места, прижимая к груди конверт с бумагами.
Вокруг было довольно симпатично: каменистая полоска берега заканчивалась и начинался бело-желтый песок с вкраплениями разноцветных ракушек. Оливковые и какие-то цитрусовые низкорослые деревья росли тут и там. Их была целая роща. Хотелось пройти вглубь, посмотреть, что там. Однако в первую очередь нужно было исследовать жилище, которое выглядело так жалко, что на первый взгляд я бы скорее устроилась спать на песке под низкими ветвями серебристых ветвей оливы. Дом был словно слеплен из грязи с намешанными в ней травой и какими-то стеблями. Крыша остроугольная, с заметными прорехами.
Ступив на порог, я обнаружила, что без двери был только “предбанник”. Здесь сильно пахло рыбой. Я закрутила головой. И точно: выше меня сантиметров на двадцать она висела ровными рядами, сушилась.
По периметру этих сеней со щелями в стенах, были навалены ящики и бочонки: как целые, так и разбитые. В одном углу стоял плотно закрытый короб. Он был тщательно замотан тряпками и старой сетью.
Более здесь исследовать было нечего, и я шагнула к двери. Грубо сколоченная, она “надёжно” запиралась на деревяшку, крутящуюся на ржавом толстом гвозде. Очевидно, Габриэла с отцом считали, что честным людям прятать нечего.