- Ты, значит, Габи-Роса? Я помню тебя вот таким мальком, девочка, - Пако закашлялся снова и махнул рукой. - Туда идите, я сейчас.
С другой стороны домика мы обнаружили столик на одной ножке, вкопанный в землю и две лавочки по обе стороны от него.
Карвальо, пошатываясь, показался вслед за нами. В руках он нёс три мутноватых стакана и какую-то тарелку. На тарелке оказалась пожухлая зелень и заветренный хлеб.
Отчего-то в горле встал знакомый колючий ком. Стало очень жаль старика, и я отвернулась, чтобы вдруг не расклеиться.
- Давай, Чара. Выпьем. Помянуть - не грех, а святое дело.
“Чара”, - я вспомнила: да, так отец называл Габриэлу. Остальные звали Габи.
Пако наполнил свой стакан, плеснув нам с Карлой на донышки. Все пригубили, помолчали.
- Ты ведь не за этим пришла, Чара? - старик добавил себе еще из бутылки. Карлу он игнорировал, обращаясь только ко мне.
- Вы правы, сеньор Карвальо. Нужно поговорить. Я сейчас постараюсь собраться с мыслями.
- Давай-давай, собирайся. Хотя бьюсь об заклад, что знаю, что тебя привело, - Пако прищурился.
Карла посмотрела на меня ободряюще, мол, всё идёт хорошо, продолжай.
- У отца были большие долги, - начала я, стараясь передать самую суть, - но я не знаю, под что ему дали такие деньги. Может, если бы…
- Не продолжай, всё ясно, - Пако Карвальо разразился кашлем и снова отхлебнул из стакана, - за твою мать, Чара мия. Она тоже была Чара для твоего отца. А еще лучшей в мире женщиной. За неё.
Наверное, нужно было переждать, пока старый рыбак не помянет всех до конца бутылки. Но я готова была набраться терпения, лишь бы узнать хоть что-то. А Пако явно что-то знал.
- Гонсалес, - наконец произнес, скривившись, Карвальо. - Тухлый спрут Гонсалес. Из-за него я остался ни с чем. А ведь вся эта земля - моя.
Старик встал, качаясь. Наверное, не надо было позволять ему допивать всё. Казалось, что он вот-вот упадет.
- Моя земля! - выкрикнул он, заплетающимся языком. - А земля твоего отца теперь твоя!
Он уставил на меня палец и потерял равновесие. Мы с Карлой чудом успели подхватить его. Разговаривать дальше было бессмысленно, нужно было уложить его в постель.
- Как его от двух глотков-то снесло, не рассчитали, - Карла выдохнула с шумом, когда мы уложили Пако на голый матрас. Он что-то забормотал. Я постаралась прислушаться.
- Весь берег, Чара, твоего отца и мой. А Гонсалес - тухлый спрут! - повторив то, что сказал до этого, Пако громко захрапел.
- Ох, пошли на воздух, - зажала нос Карла.
- Подожди, давай хоть воды ему рядом поставим, - я огляделась.
Подруга фыркнула.
- Нужна ему твоя вода, конечно. Там снаружи, у него вода стоит, - она подняла валявшуюся кружку, - сейчас наберём. Но, послушай, что же он такое про землю плёл?
Я только развела руками.
- Откуда же я знаю. А может, моему отцу и правда какая-то земля принадлежит? И под неё он получил деньги от Гонсалеса.
- Да что же это за земля такая золотая, - всплеснула руками Карла, поставив кружку в изголовье Пако, - только если часть берега. Но это всё принадлежит Гонсалесу, все это знают.
- А почему тогда вокруг нашего дома ничего не настроено, как в поселке? Думаешь, Гонсалес не нашел, как бы там делать деньги? Это же райский уголок.
Мы вышли из дома Пако Карвальо и направились по узкой набережной. Здесь теснились рыбаки со своими лодками, баркасы, торговцы рыбой и морепродуктами - все друг у друга на голове.
- Знаешь, Габи, это невероятно, если правда. Но теперь я понимаю, что в этом что-то есть. В том смысле, а почему вдруг Гонсалес не пользовал тот кусок берега?
- Нужно прийти к старику Пако еще, - твердо решила я. - Только в следующий раз никакой выпивки. Может, попозже?
- Сегодня уже бесполезно. Давай устроим вечеринку, Габи? - Карла опять взялась за своё. - Мы можем позвать Паблиньо и поделиться с ним своими соображениями. Ну, про землю.
Это был хитрый ход с её стороны, но, впрочем, я и сама об этом подумала.
- Хорошо, - согласно кивнула я. - Тогда вечером встречаемся у меня.
Глава 8
По дороге Карла показала мне местный рыночек. Он примыкал к набережной. Новая подруга хотела сделать покупки вместе со мной, но мне почему-то было стыдно признаться, что денег у меня не было. Тогда бы она, возможно, стала одалживать мне из своих невеликих средств, а мне нужно было учиться справляться самостоятельно: и так долгов хватало.
Узнав, где рынок и до которого времени там обитают торговцы, я помчалась домой, договорившись о вечерней встрече у меня.
На кухне я достала свою рыбину и воззрилась на неё. Уха отменялась - у меня возник новый план. Идея пришла в голову внезапно еще в посёлке.
Нужно было просто продать свой улов или обменять на те продукты, которых недоставало у меня дома.
Легко сказать: “просто продать”! На рыночке посёлка рыбы хватало, ясное дело, она занимала половину прилавков. Однако, приготовленной не торговали: никому бы это и в голову не пришло в бедном рыбацком селении. Все готовили себе сами.
Тем не менее, свои зажиточные поселяне обитали. Здесь-то и был мой расчет на них. Конечно, план мой был ненадёжен, но убытка бы не принёс, что уже радовало. Поэтому я принялась ваять из привычной макрели, правда, здоровенной и мясистой, словно молочный поросёнок, вечернее блюдо. Я должна была поразить местную публику, причем как можно скорее. У меня в распоряжении было всего часа полтора, а потом нужно было мчаться обратно на рынок.
Разрезав рыбине спину и удалив хребет и кости, я присолила её и оставила пока в покое. Кукурузная каша сварилась быстро. Я заправила её маслом и плотно утрамбовала в макрель. Разложив сверху кусочки сыра и вяленых помидор, сунула в печь и только тогда почувствовала, что у меня платье насквозь промокло, как и волосы. На заднем дворике был летний душ (скорее всего, он же и зимний). Содрав с себя одежду, я в чем была, полетела туда. Вскоре я с облегчением выскочила из-под прохладных струй воды и, глянув на солнце, заспешила в чем мать родила к печи. Макрель выглядела восхитительно. Я дала ей еще пять минут дойти до кондиции, а сама побежала одеваться. Выхватив первое попавшееся платье, нарядилась и, практически не глядя, причесалась. Возиться было особо некогда: из печи призывно пахло моим первым заработком. Ну, во всяком случае, я на это очень надеялась.
Уложив макрель на простое овальное блюдо, я посмотрела на неё придирчиво. Шкурка запеклась идеально, кукурузная каша золотилась, сыр и помидоры завершали мой шедевр. Но чего-то все-таки не хватало.
Я вспомнила - за домом росли лимоны. Проклиная себя за то, что не подумала об этом сразу, сорвала два и, нарезав тонко, украсила ими блюдо. Теперь оно точно тянуло на то, чтобы украсить собой самый изысканный приём, но вместо этого вся эта красота отправилась со мной.
Через каких-то минут пятнадцать-двадцать я приблизилась к торговым рядам. На минуту мною овладела робость, и я чуть замешкалась. Оля Бобик никогда не рискнула бы лишний раз поднять глаза на людей. Однако, несмотря на скромное существование, ей никогда не приходилось выживать и выпутываться из сложных жизненных ситуаций.
“Легко так было жить, оказывается: скромненько и незаметно, а вот пойти сейчас по этому рынку, громко заявляя о себе…уфф”, - и я шагнула вперёд, вскинув голову.
- Королевская макрель! Макрель по-королевски! Ваш сегодняшний ужин уже готов! - услышала я, словно со стороны, свой собственный голос. С каждым словом он звучал всё звонче и уверенней. Вот это была Габриэла Ловейра!
На меня стали таращиться и даже показывать пальцем, а я несла блюдо перед собой, не забывая чарующе улыбаться при этом. Ну, наверное, чарующе - не совсем верно: в этом я была не сильна.
- Вы хотите порадовать своих родных вкусным ужином? Макрель по-королевски уже готова и только ждёт, чтобы оказаться на вашем столе!
- Сколько же это стоит, Габи? Придумала же, - окликнул меня кто-то добродушно.
Я вспомнила, что даже не подумала о том, какую цену назначить за свой шедевр. Ответ вылетел у меня машинально:
- Только лишь вдвое дороже сырой! Осталась всего одна рыбка! - как будто я этих жареных макрелей уже воз продала. Однако, это сработало. Кто-то схватил меня за локоть и я обернулась.
- Что это у тебя? - чопорная суровая тетка в буром платье близоруко оглядела блюдо, чуть ли не тычась в него носом.
- Макрель по-королевски. Авторский рецепт, ресторанная подача, - я понятия не имела, уместно ли было то, что говорила, но звучало это внушительно.
- Хм… И кто это готовил? Свежая ли макрель? - дотошно выпытывала у меня тётка. - Хозяину бы понравилось, - пробормотала она под нос, однако я расслышала.
- Утренний улов, - небрежно ответила я, уже точно зная, что она купит у меня рыбину.
- Дорого ли? - продолжала женщина. Скорее всего, она служила кухаркой или управляющей у кого-то.
- В два раза дороже, чем свежая, - повторила я ей.
Тетка скривилась и застыла в раздумье.
- Габриэла! - окликнул меня другой голос, мужской, знакомый. Сбоку возник доктор Марио Перес. - Ты выглядишь замечательно! Рад тебя видеть в добром здравии. Что ты тут делаешь?
Его маленькие глазки лучились теплом, а уши налились краской. Доктор улыбался.
- Да вот, доктор Перес, приготовила рыбку на продажу, не желаете ли? - я кивнула на блюдо и неожиданно для себя подмигнула ему.
Доктор рассмеялся, довольный, и закивал.
- Очень аппетитно, молодец. Дай-ка подумать…
- Так, я уже беру эту макрель! - тётка поспешно вклинилась между нами. - Беру для хозяина, доктор Перес.
- Уступаю вам, сеньора Мадуро, - доктор отвесил небольшой поклон. - Передавайте привет сеньору Гонсалесу!
“Вон оно что… Значит, моя рыбина отправится на стол Гонсалесу!” - подумала я. Забавное совпадение. Однако в данный момент это было неважно.