Николай вложил ему в ладонь бумажку и вышел на улицу. Пашка развернул бумажку и прочитал адрес, написанный печатными буквами. «Боятся, что малограмотный, ишь как пишут».
Он приехал на Зубовскую площадь, нашел нужный переулок и дом и стал подниматься по лестнице.
– Подожди, Пашка!
Он оглянулся и опять увидел Николая, который, отдуваясь, взбегал по лестнице.
– Ты что же, следил?
– Мне тоже сюда надо, а вместе нам ехать нельзя, – объяснил Николай и открыл дверь. – Входи.
Пашка вошел, оглядел полупустую комнату, сел на подоконник и стал наблюдать за своим провожатым, а Николай, что-то насвистывая, занимался хозяйством, подмел, вытер пыль, бегал с чайником и ведром, в общем, вел себя как человек, вернувшийся домой после долгой отлучки. «На кой черт я им понадобился? – думал Пашка, следя за беготней Николая. – Брать меня вроде не за что, да и не берут так. Спокойный парнишка, свистит, улыбается, будто вчера и не прошел по краешку».
– Испугался вчера? – спросил Пашка.
Николай остановился и опустил на пол ведро, которое держал в руках.
– Испугался? – переспросил он. – Потом, уже на улице, испугался, а в первый момент удивился. Не ожидал я от тебя такой услуги, считал, что не любишь меня.
– Что ты, девка, чтобы тебя любить?
– На девку вроде не похож, – критически оглядел себя Николай и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся с каким-то тазиком и кувшином.
– Полей мне, Пашка. А то башка от сала чешется, невмоготу.
Пашка взял кувшин и стал тоненькой струйкой лить воду на рыжую голову. Круглые крепкие плечи Николая были усыпаны веснушками, и Пашка плеснул на них водой. Может, смоются?
– Ой, черт полосатый! – взвизгнул Николай и отскочил. – Ошалел? Она же горячая! – Он стоял, зажмурив глаза, и, пытаясь найти таз, беспомощно шарил перед собой руками.
– Открой глаза-то, чуня, – сказал, улыбаясь, Пашка и ткнул пальцем его в бок.
– Боюсь! – взвизгнул Николай и отошел от таза еще дальше. – Щекотки боюсь и мыла боюсь.
Пашка смотрел на смешную фигуру в белой шапке пены и с вытянутыми руками, как у слепца, и не мог понять, почему этот парень ему нравится.
– Где же ты? Слушай, Пашка, – Николай подбоченился и поднял слепую и рогатую голову, – если ты сейчас же не подведешь меня к тазу и спокойненько не будешь поливать, я тебя отлуплю. Больно отлуплю.
Пашка чуть не выронил кувшин, и от этого ему стало еще смешнее, он несколько раз сдержанно хрюкнул, а потом залился неудержимым раскатистым смехом.
– Пашенька, милый, сейчас Климов придет, – размазывая мыло по лицу, заскулил Николай.
– Кажется, он уже пришел, – раздался веселый голос, и Пашка увидел начальника уголовки, который стоял в дверях и смеялся. – Полей ему, Павел. Значит, тебе на роду написано спасать этого вояку.
– Привет, Василий Васильевич! – крикнул Николай и помахал рукой.
Пашка подвел Николая к тазу, и окончание процедуры прошло благополучно.
– Любимый Мишкин номер, – говорил Николай, вытирая голову. – Он-то отлично знает, что я боюсь мыла и щекотки. Но и на солнце есть пятна, верно, Василий Васильевич?
Климов сидел верхом на стуле и набивал трубку.
– Верно. Даже у Павла есть недостатки, а уж на что золотой парень, – сказал он.
Началось, понял Пашка, хотел вернуться на подоконник, но почему-то взял стул, сел напротив Климова и спросил:
– Зачем звали, гражданин начальник?
Климов ничего не ответил и выпустил большое облако дыма. Николай еще бегал по комнате, убирал таз и кувшин, надел гимнастерку, подпоясался широким ремнем и, картинно отставив ногу и тряхнув мокрыми темно-каштановыми кудрями, спросил:
– Хорош?
– Обыкновенный мент, – сказал сквозь зубы Пашка. Его раздражала показушная веселость Николая, который упорно приглашал его, Пашку, принять участие в неизвестной игре. А какая здесь игра, когда завели на свою малину, сам начальник явился, наверняка сейчас допрашивать будут.
– Ну и ладно. Пусть обыкновенный. – Николай взял стул и сел рядом с Пашкой. Получилось, что они как бы вдвоем плечом к плечу против Климова.
– Во-первых, большое тебе спасибо, Павел Иванович Антонов, – сказал Климов и встал. – Помолчи, Николай. – (Пашка почувствовал, как его толкнули в бок, и тоже встал.) – Спасибо за Николая, – Климов кивнул на Панина, – спас парня. Рад, что ты человеком оказался.
Пашка невольно ответил на крепкое рукопожатие, почему-то вспомнил тонкие наманикюренные руки Сержа, засмущался и молча кивнул.
– Во-первых, значит, спасибо… – повторил Климов.
– А во-вторых, назвался груздем – полезай в кузов, – быстро сказал Николай.
Климов стиснул кулаки, но сдержался и сунул в рот трубку.
– Согласен нам помочь? – спросил он после долгого молчания. – Дело опасное. Неудобно, конечно, одной рукой гладить, а другой запрягать, но выхода у нас нет. Если не согласен, говори прямо.
– Да я же вор, начальник, – сказал Пашка и, словно ища поддержки, посмотрел на притихшего Николая, который зашевелил было губами, но потом зажал рот рукой.
– Ты дурак и мальчишка. Ты что думаешь, всю жизнь добреньким воришкой быть? Не выйдет, Павел! – Климов раскочегарил свою трубку и закашлялся. – С одной стороны, тюрьма и Серый, с другой – мы, а ты как цветок мотаешься. Карманка, потом грабежи, разбой и убийство. Ты можешь убить человека, Павел? Не можешь? Научишься! Серый тоже не с мокрых дел начинал. Вспомни его и знай: быть тебе через десяток лет таким.
– Не дадим, не то время, – вмешался Николай. – Павел будет честным человеком, наверняка будет! Только в честную жизнь можно по-разному войти. Можно на аркане, упираясь. А можно самому шагнуть, смело. Да что мы его агитируем, Василий Васильевич! – Николай вскочил. – Павел лучше нас все знает. Я тебе проще скажу, хотя и говорить-то этого не имею права. С Серым мой друг лучший ушел, и что с ним сейчас – неизвестно.
Пашка чувствовал, что по вискам бежит пот, но не мог поднять руку. Он вспомнил Цыгана, склонившегося над ним Сержа и вновь услышал его торжествующий голос: «Как дела, Михаил?» Рассказать или нет? Они увели его. Может, сейчас и нет в живых этого отчаянного Михаила? Пашка слизнул соленую капельку пота и, кашлянув, пробормотал:
– Говорите.
Но Климов и Николай молчали. Пашка поднял голову и нетерпеливо сказал:
– Ну?
– Это опасное дело, Павел, ты должен понять.
– Не глупее других.
– Серый ушел, и где он сейчас, нам неизвестно. Телефон молчит, а ночью они пойдут в налет и завтра уползут из Москвы. Надо узнать, где сейчас Серый.
– Да кто же мне скажет? – Пашка облегченно вздохнул и выпрямился на стуле. – Невозможно, начальник. Если только Варька? – Он прикусил губу. «Зачем сам лезу, дурак? Ведь честно сказал, что невозможно. Так нет, нашел, идиот, дырку, через которую в гроб можно залезть!»
– Может, передумаешь, Павлик? – спросил Николай, положил ему на плечо руку и заглянул в лицо. – Я по себе знаю, как страшно в первый раз.
«Павлик» – снисходительность и сомнение Николая хлестнули Пашку по самолюбию. И сомневается, рыжий черт, не в том, захочет ли Пашка Америка помочь ментам, а в его смелости.
Теперь, если бы в комнату вошли десять Серых и все они наставили бы на Пашку наганы, он все равно пошел бы. Он посмотрел на Николая, пытаясь вновь увидеть угодливую улыбочку полового и вызвать в себе чувство ненависти. Но ничего не получилось.
– Варвара, – повторил Пашка, снимая с плеча руку Николая.
– Тоже вариант, но оставим его про запас, – сказал Климов. – А начнешь ты, Павел, с отца Василия.
– А что этот холуй знает?
– Много знает и обязательно сегодня пошлет к Серому человека. Постарайся быть этим человеком, Павел.
– Точно? Ничего себе работает уголовка, – удивленно протянул Павел.
– Стараемся. – Климов что-то написал на листке и протянул Пашке. – Телефон. Позвонишь и, не называя себя, скажешь адрес. Все.
– Надо бы взглянуть сначала, что там делается, – сказал Пашка, не замечая, что уже обдумывает, как лучше подкатиться к старику и с удовольствием посмотреть на физиономии Серого и Сержа, когда они увидят наганы ментов.
– Конечно, лучше взглянуть, – согласился Климов.
– Ладно, пошел. – Пашка поднялся со стула и одернул пиджак. «Лучше взглянуть, – передразнил про себя Пашка. – Вот и получишь пулю. Начальники думают, что раз Америка известный вор, то, значит, вне подозрений. Пусть начальники так думают, а сам-то Пашка знает, что Серый может шлепнуть и без подозрений. Зачем ему лишние свидетели».
– Подожди, Павел. Так не годится. – Климов нахмурился. – Что значит «ладно»? Расскажи, как ты думаешь действовать.
Пашка вразвалочку подошел к Климову.
– Пусть рыжий тебе докладывает, им и командуй, начальник, – сказал он и кивнул на Николая. – Зазвали на какую-то блатную малину, запудрили мозги, и побежал Пашка выполнять ментовы указания, подставлять лоб под бандитскую пулю. Так, думаешь? – говорил он, все больше раздражаясь. – Действовать? Пойду и напьюсь у Когана, вот и все действия. – Пашка круто повернулся и направился к двери. – Позвоню, – буркнул он и вышел на лестничную площадку, потом хотел было вернуться, сказать на всякий случай про Аленку, чтобы не дали пропасть девчонке, но подумал, что получится совсем как в кино, махнул рукой и выскочил на улицу.
Отец Василий, увидев Пашку, засуетился, стал трясти ему руку и вытирать сухие глаза.
– Пашенька, сыночек, ты воистину божий человек. Не забыл старика в беде, не бросил, – причитал он и сам накрыл стол. – Садись, сынок, выпей рюмочку.
Пашка отодвинул графин, положил в рот маслину и шумно выплюнул косточку.
– Не тарахти, старик, – сказал он и с минуту молчал. – Можешь меня выручить? Дай десять червонцев, вот так надо. – Пашка провел ладонью по горлу. – За мной не пропадет.
– Знаю, Пашенька, знаю, да видит бог – нету.
– Он видит, какой ты жмот, – сердито сказал Пашка и с радостью отметил, что старик на него внимательно смотрит и что-то обдумывает.